Недавно прочитал у Сергея Аверинцева, в комментарии к его же переводу Евангелие от Марка, следующую фразу об аресте Иоанна Предтеча и начала проповеди Христа, в которую Аверинцев предлагает погрузится.
"А после того, как Иоанн был схвачен, пришел Иисус в Галилею, возвещая Благовестие Божие и говоря, что срок исполнился и Царствие Божие совсем близко: "Покайтесь и веруйте в Благовести!".
Для разъяснения фразы "срок исполнился" Аверинцев приводит книгу Даниила из ветхого завета "запечатай книгу сию до последнего времени".
Так вот срок исполнения запечатанного это не просто время, которое где-то записано и оно случится в любом случае, что бы мы не делали. Срок запечатанного исполнится в момент отчаяния, потерь и утрат. Почему Христос не проповедует до ареста Иоанна? Ему же есть чего сказать!??
Момент полного безысходного отчаяния отмечен так же в святоотеческих текстах. Это важный момент потери и утраты, важный момент отчаяния, обреченности и перемен.
Наша культура, если она реально христианская, держится на этом сакральном моменте, пронизывающем всю нашу культуру. Извечный страх перед отчаянием и ожидание отчаяния. Вечный апокалипсис. Вечные последние времена. Вечная инициация.
У нас не случается демократия именно поэтому. Нам, похоже, надо как можно сильнее отчаяться, что бы быть готовыми к переменам. Мы не умеем легко расставаться с тем, с чем необходимо расстаться. Мы видимо так и не хотим создать не отчаянной культуры прощания с прошлым ради будущего.
И наш любовь к вождям, похоже, имеет те же корни. Вы заметили, что мы не просто всегда прощаемся с очередным нашим лидером, мы прощаемся с ним в полном отчаянии и глубокой ненависти. Мы не можем строить ничего вне отчаяния. Почему наша культура не мыслится вне мобилизационной модели? Мы должны бросить в сегодня все до полной нищеты, что бы у нас ничего не осталось и что бы мы прокляли все, что нам ценно. Что бы все когда-то ценное для нас встречало бы на губах наших детей усмешку разочарования. Мы мобилизуемся даже в девальвации. Мы не хотим слышать сигналов, нам нужно что бы девальвация вопила в наши уши до полного одурения.
Мы можем начать говорить благую весть, только когда все ценное обречено... У нас, похоже, есть какое-то особое отношение ко времени…