33. Хотя сомнение - это поиск границы, а граница - это утверждение, границу чего мы ищем? Граница для нас это доказательства существования? Каждый поход в сторону границы - это поход обнаружения существования на самом деле, а через это подтверждение существования себя? Граница - это непрерывное подтверждение себя? Но тогда утверждение - это предположение, а сомнение, как начало ощущения границы - это по сути самый близкий подход к достоверному. Утверждение тогда всего лишь опора, при этом не обязательно обдуманная опора, а чаще всего это опора аксиоматичная, которую опасно доказывать. Утверждение - это точно не про думать. А думание, настоящее думание начинается не с аксиом, а с сомнения и достоверное начинается с сомнения.
134. Но сомнение более позднее, чем утверждение. Вера и глубокая вера - это про две разные достоверности. И в котором из эти разных вер спасение? И погружение в глубину возможно только по веревкам сомнения, а не по ступеням утверждения. А соприкоснуться с достоверным, со знанием о достоверном можно лишь прибывая внутри, лишь сделав сомнение своей опорой. Т.е. сомнение заглядывает внутрь уверенного, основательного, опорного. Сомнение разрушает или ищет? То что сомнение своим фактом проникновения уже разрушительно. Но без сомнения границы явления не обрести, а значит вера без сомнения, предчувствующего границу, быстро подменяется. Сомнение рисует устойчивую границу формы и тем самым укрепляет веру, делает ее более глубокой. При этом надо иметь ввиду постоянное сомнение, как явление, как явление постоянного нащупывания границ.
135. Контекст постоянно подмывает границу выявленного, а потому сомнение как единственная конструкция способная уловить границу должна быть условием глубокой веры. Ничто не выдержит испытания вызовов предъявленных контекстом без сомнения.
136. Идентификация границ через сомнение - это одно, но идентификация себя вообще через сомнение - пагубно. Это как-то надо резвести в разные стороны. Здесь не разговор про себя как целое, здесь разговор про себя как суть. Сомнение способно нащупывать границы, но так же способно, если вовремя не остановится, усомнится в возможности границ. И это один из очень легких путей. Здесь ведь посягательство уже на мир как таковой. Т.е. должна быть условленность, вера, договоренность, что что-то есть. Самим по себе наличием, и даже более правильно "предсказанием". Как сомнение предчувствует границу, так и наше наличие и наличие мира - случается в виде предчувствия себя самого и мира. Вот это предсказание не может быть разрушимо, не может, не должно соприкасаться с сомнением. Вернее это из другого мира. Сомнение - это область периферии, сомнение обязательное условие маргинальности и мысли центра не смеют позволить себе сомнения, в отличии от мыслей-маргиналов, смысл которых именно в сомнении. Они пограничники. Им нельзя пожимать руку, их надо благодарить, но заразиться их культурой страшнее всего.
137. Но наши сомнения о божествах и сомнения об инопланетянах - это от разного. Не понятно что более разрушительно, в чем больше мистики. У меня иногда такое ощущение, что радикальный фундаментализм - это сомнение в Боге, это сомнение в божественной силе игры. Заметили, радикальный религиозный фундаментализм рождается в обществе отравившемся атеизмом. Там атеизм больше чем веры. Это такая суицидная попытка доказать себе, что веры в Бога больше через убийство Бога. Люди как бы простились с Богом, но пытаются Его вернуть себе через "правила", через "основные постулаты", через встречу того и другого. Отказ от Божественной игры и начало своей игры, которую объявляют единственно истинной и задергивают старой шторкой божественной игры.
138. Нас перестало интересовать достоверное, а пристально разглядеть себя, собственную культуру, собственный язык мы уже не хотим. Мы не хотим тянутся к божественному в себе, мы не хотим врученный нам инструмент использоваться, мы хотим ненавидеть. У нас общая патология обманутых Дед Морозом детей, которым не понравился подарок. Для нас достоверное, то во что мы вымучили и во что мы заставляем себя верить, что бы не потерять веру. Сомнение мы изгнали, потому что сами убили все сомнением безбрежным. Мы запрещаем себе сомневаться в том уродце, в которого мы принуждаем себя верить. Это наша психологическая травма человечества. Мы сами себя победили и продолжаем убивать себя.