117. Взгляд на обычность как на полезность? И вредность как обычность? И бесполезность как обычность? Или все же обычное остается в области полезного. А вредное и бесполезное уходит в другую плоскость, в область постепенного забвения для восприятия будущими поколениями, для рождения нового обычного. Ошибка - это не область обычного. Ошибка из области необходимого забытого, что бы потом возродится, но уже не в виде ошибки, а в виде полезного? Нет, там еще есть предназначение, там есть еще предназначение ошибке быть тенью границы обычного и полезного. Ошибка - это условие периферии. Она оттеняет границу удачного опыта, что бы именно состояние оттененного привело ее потом к забвению, что бы граница в определенный момент потерялась.
118. К стати, на границе могут подвязаться те, из людей, кто отброшен, маргинализирован. Их область копаться в забвении, что бы находится новое обычное. Маргинальность - это просто другой обычай и другая полезность, и другая вредность, и другая бесполезность.
119. Переживание полезного, личное переживание полезного оно и формирует обычное. Передаваемого переживание от личного к другому личному цементирует обычное как социальное явление. Но тут надо понимать, что поле человека не будет занято во всей полноте чужим переживанием. Т.е. внутри нас есть область некоторого забывания, где всегда есть пространство для вредного и бесполезного. Это область глубоко личных переживаний. Общество в своем усилии заставляет нас притупить переживания и забвение помогает нам жить с этим довольно долго, пока периферия социального не выкрикнет из забытого.
120. Получается, что достоверностей внутри нас не одна и даже не две. Там есть огромное поле забвения, в котором ждут своего часа другие достоверности, как не "полезные" сейчас и как "полезные" потом.
121. Но вернемся немного назад. Нам лишь передаются обстоятельства обычного и не более. Обычное рождается как ответное переживание на пользу, а лучше сказать как пользу мерцающую как мерцающая удача. Нас заставляет обычным сделать его яркость. Яркость мерцания, частота, системность и даже удачность момента может усилить яркость мерцания. Это большая часть обстоятельств будущего обычного, которое точно станет обычным. Все как случившийся ориентир. Но видимо это мерцания не обычный ориентир? Что сделало его не обычным? Забвение? А не значит ли это, что периферия с ее тенью может случится как бы везде. Бесполезное и вредное это полезное, где в силу чего-то случилось переживание приведшее к забвению, как бы это забвение не выглядело. В видел ли социального признания, либо в виде социального отказа.
122. Получается что два забвения: первое - забвение, как отказ от полного принятия, отказ от сомнения и второе - забвение, как отправление в область полного сомнения, всепобеждающего сомнения, отправление в область неразумного. Первое - это когда обычное водружается как основа жизни, обязательно для всех и люди впадают в забвение поводу необходимости сомнения в отношении всего, разум отмирает как условие сакрального на пьедестале. Второе - это когда мы под давлением социального отгоняем бесполезное и вредное как ошибку на периферию и забвение отказывает в разумном подходе бесполезному и вредному. В обычном сомнение запрещено как условие сакралности. В периферийном сомнение запрещено, как опасное, способное вынуть ошибку из-за периферийного.
123. И меня не удивляет вопрос Витгенштейна: "является ли сомнение разумны и не разумным?". Ни капли не удивляет. Везде здесь сомнение как основа сумасшествия, или как покидание обычно или условно-разумного, как постоянное покидание повторяющееся здесь и сейчас.