На днях я видела такую улыбку, ради которой можно бросить семью, разорвать все социальные связи и наплевать на мнение общества.
В последнее время все лучшее со мной случается на ходу. Я люблю зырить по сторонам, подмечая, как красиво сквозь меня течет жизнь со всеми своими руслами и водоворотами. Я буквально чувствую эти потоки, медитируя на ход времени сквозь физическое тело.
То самое случилось на моем любимом пешем участке, на мостике через Неглинку. Уже прошагав лениво текущую речку, на подходе к ярко освещенному новогодними огнями участку я увидела нечто. Какой-то Эдвард руки-ножницы. Нелепая свалявшаяся шапка-ушанка, тулуп а-ля подвал, заросшесть четвертой степени на лице. А в руках вразлет какие-то палки, черенки, метлы, лопаты. Он не шел, он наступал грозным фронтом, торча инвентарем во все стороны, занимая весь тротуар на Первомайском проспекте. Но, самое удивительное, – он еще умудрялся говорить по телефону, виртуозно держа аппарат и часть своих угрожающих палок одновременно. Издалека он напоминал не растерявшего оптимизма и жизнестойкости бомжа, внезапно нашедшего работу. Наличие лопаты и метлы как бы и намекало на очевидное. Но прикид его был таким занюханным, что я не могла понять, кто он, принц или нищий. Вроде у бомжей и телефонов-то не бывает. Но этот трещал, время от времени переходя на Высоцкого. И вот почти поравнявшись со мной, он улыбнулся. Не мне, а в телефон. Но это была убийственная улыбка. Такая, от которой бабы бросают своих детей и правильных мужей, уходя к хулиганам и разбойникам. Может это и был разбойник с большой дороги, орудующий лопатой.
На меня он произвел долгоиграющее впечатление. Я все думала, если он бомж, почему его улыбка не помогла ему удержаться на плаву. Такая улыбка – контрамарка на все приемы и балы, проходка на любой уровень общества. Он мог быть кем угодно в пищевой цепи карельского вшивого бомонда.
А если он не бомж, что ж он так одет, будто для фильма задрапирован обносками. И улыбка, улыбка, от которой подкашиваются ноги. Даже на бегу. Даже без контакта глазами и без ритуала заигрываний.
И еще одна страшная мысль закралась напоследок: может я так изголодалась по мужскому вниманию, что уже в каждом бомже вижу принца.