Сидя в запасном обозе в ожидании Дня Гнева,
От безделья вынужденного
Едут крышей инвалиды будущей войны со тьмою
И не видят cвета белого.
Александр Непомнящий
По легенде адмирал Горацио Нельсон сказал своим подчинённым перед Трафальгарской битвой: «Англия не ждёт, что каждый из вас станет героем. Англия ждёт, что каждый выполнит свой долг». Эта история великолепно описывает характер англичан, который через всё своё творчество транслировал Редьярд Киплинг.
Певец империи, по утверждению Осипа Мандельштама, даже рассказы о животных способный превратить в оду иерархии и правящему классу. В искусстве часть всегда больше целого. Киплинг не часть Империи, он сам Империя, завязанная и замкнутая на самого себя. Для того, чтобы полностью понять его поэзию, нам нужно понять и его видение мира. Мира, который для себя и своих читателей построил Редьярд.
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег, —
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!
В нём есть Бог-судья, олицетворяющий собой закон. Через божественный закон воплощается мир, и не в наших силах их изменить. Однако Бог не вмешивается в дела мира дольнего, даже когда человек нарушает Его законы. Люди карают себя сами через последствия своих поступков и решений. Свобода выбора и предоставленность человека самому себе играют большую роль как в англосаксонской интеллектуальной традиции, так и в поэзии Киплинга.
А когда, довершая дело, Новый мир пожалует к нам,
Чтоб воздать нам по нуждам нашим, никому не воздав по грехам, –
Как воде суждено мочить нас, как огню положено жечь,
Боги Азбучных Истин нагрянут, подъявши меч!
Отсюда растет и цель существования человека – быть господином своей судьбы, идти к Цели, личной либо общественной. Структура общества для Киплинга это поле взаимной ответственности, где справедлива лишь ответственность и лишь взаимная. Нельзя заменить её ни рациональной целесообразностью, ни личным произволом. В этом тоже отражается мир англосаксов, мир общественного договора, которому необходимо следовать неукоснительно. Где восприятие государства зависит лишь о того, сколь мало оно требует.
И громыхнул англичанин: «Слабых, хромых к чертям!
У меня есть дом и работа. Я за все отвечаю сам.
И пока могильщик не выслал счет в оплату моих похорон,
Я пашу для жены и мальчишек, так что к черту этот закон!
Объяснять свои взгляды чем-то из области ratio поэт считал вещью явно ниже его достоинства. Он же романтиком был, Киплинг. Не по жизни, а в творчестве. Его современники, обладавшие сравнимой славой, уже шагнули в новый век. А он со своим романтизмом остался даже не в прошлом, а в предвечном. Его знаменитая «Пыль», перевод которой так удачно пошёл в массы летом сорок первого, звенит рефреном «Отпуска нет на войне». В оригинале — «There’s no discharge in the war». Здесь он практически цитирует восьмую главу книги Экклезиаста, где «нет избавления в этой борьбе». К ней и её содержимому у Редьярда вообще много отсылок. Это, можно сказать, его манифест. Грани которого он раскрывал в своих стихах и прозе в меру отпущенных ему сил.
Я-шел-сквозь-ад — шесть недель, и я клянусь,
Там-нет-ни-тьмы — ни жаровен, ни чертей,
Но-пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог,
И отпуска нет на войне!
А Англия для Киплинга хороша уже тем, что это Англия. Не думаю, что он считал англосаксонский порядок идеальным или близким к тому. Просто в этом был его долг, человека и англичанина, в котором в равных долях смешались гражданин и подданный. Империализм для него был не ради славы, а ради жизни на Земле.
Несите бремя белых, —
Что бремя королей!
Галерника колодок
То бремя тяжелей.
Для них в поту трудитесь,
Для них стремитесь жить,
И даже смертью вашей
Сумейте им служить.
Империализм у него предстаёт чуть ли не благотворительностью. Спасая при этом как покорённые народы, которым он несёт свет даже не Просвещения, а английского образа жизни, который, мы помним, не идеален и даже не близок, но хорош, потому что он английский, так и самих просветителей, отдающих себя служению Империи. Потому что, по мнению Киплинга, только он хоть как-то отражает ветхозаветные законы.
Если жизнью надо платить за власть —
Господи, жизнью платить за власть,
Господи, собственной жизнью за власть! —
Каждый из нас властелин!
Причём законы эти англичане установили для себя сами. Насаждение же и распространение Империи они видели, ни много ни мало, спасением для себя и для «толпы то дьяволов, то детей». Спасением через страдание, как же иначе.
Империализм Киплинга не нёс в себе цели перемолоть всех и вся в труху. Лишь принести Свет сурового киплинговского Бога, воплощённый на Земле в не менее суровом английском характере. Ни Империя по имени Британия, ни Империя по имени Киплинг не были жесткими шовинистическими жерновами. Им было важно создавать всё viribus unitis. А современники так и не поняли, обвиняя в расизме, джингоизме и многих других «измах», для английского джентльмена неприятных. Обобщил нападки Куприн, сказавший, что таланту Киплинга не хватает самого главного – всечеловечности. По природной скромности считая, что в нём всечеловечности хоть отбавляй. На этом, собственно, и всё. Ну, почти.
Когда Киплинг умер, было принято решение похоронить его в Вестминстерском аббатстве. Это очень важный символ веры, это высшая посмертная честь, коею можно оказать англичанину. Упокоив его прах рядом с теми, кто строил так любимую «железным Редьярдом» Империю. В пороховом ли дыму или с пером в руках при огоньке свечи, неважно. Англия как бы признала, что Империи нужны не только строители, но и барды. А то, что на похороны не пришёл никто из тогдашней литературной богемы, лучше всего объяснил задолго до Киплинга другой англичанин, Свифт. Лилипутам нет смысла шагать за гробом Гулливера.
Рассуждать о Киплинге можно очень долго. Политические взгляды, философские воззрения или же банальная конъюнктурность – это все Stadium. Тут сущности можно умножать до бесконечности. Punctum в другом. Киплинг пел осанну Империи, потому что именно она была его домом. Не Англия, но Британия, над которой никогда не заходит солнце.
Слава Свету, он есть во всем.
Ни для кого не секрет:
Своим умом, и своим путем
Каждый найдет свой свет.