Мне не удалось проскочить мимо него. Церковь, откуда я возвращался, находилась в соседнем здании, и как бы я не хотел избежать нечаянной встречи, дорога лежала мимо пищеблока. Не понятно, какого черта он приперся к столовой. Постоять на крылечке и покурить? Может ему просто надоело сидеть в дежурке и он вышел пошугать зеков, выносящих хлеб из столовой? Он – это ДПНК (дежурный помощник начальника колонии) - шишка, по меркам колонии, высокая. В звании майора. Зачем ему понадобилось выполнять работу обычного сержанта-контролера?!.. Все сходилось к двум слабостям необузданного нрава: почувствовать сладкое бремя власти или сорвать злость. Были, конечно, и другие предположения: по зоне ходили упорные слухи, что он был в Афгане, имел контузию, и после этого у него случались проблемы с головой. Хоть и не очень доверял я зековской молве, но в отношении майора это могло быть правдой.

Увидев меня, он побагровел и издал рев половозрелого самца бизона в период нестерпимого воздержания: «Я же сказал, что в моем лагере никто бороды носить не будет! Бегом сбрить бороду и доложить!»… Я даже не стал возражать – к чему ходить по второму кругу, рассказывать про религиозные убеждения, про образ и подобие Божие. Ораторские способности не помогли в прошлый раз, когда тащили в скованных за спиной наручниками руками в баню, где под улюлюканье контролеров сбривали мне бороду…

По правде говоря, бороду я начал отпускать еще в 85-ом году, работая монтажником в Уренгое - там занимался сборкой портальных кранов и от религии был очень далек. К работе зимой на морозе с температурой ниже 30 градусов нужно приспособиться, поэтому все, что могло хоть как-то спасти от обморожения, шло в ход. Я был достаточно молод и борода очень плохо росла. Возвращаясь домой в Питер, всегда шел к своему мастеру – благо, Макс Евсеич со своей женой Лелечкой жил в соседнем подъезде. Думаю, что я был у него последним клиентом и всю любовь к своей профессии он отдавал мне, методично превращая безалаберную бороденку в произведение искусства. Далеко не каждому посчастливится побывать в кресле у мастера с более чем 50-летним стажем в профессии. Каждый раз, когда он заканчивал заниматься мной, обязательно восклицал: «Лелечка, посмотри как получилось!». Она тяжело вставала, подходила ко мне, внимательно осматривала шедевр, великолепно комментировала мастерскую работу. На лице Макса Евсеевича, загоралась улыбка и появлялось чувство нескрываемого удовлетворения. «Лелечка тоже мастер - более тридцати лет отработала мужским парикмахером», - говорил Макс Евсеевич, с нежностью глядя на жену. Он готовил меня к свадьбе, и так случилось, что моя свадьба и его золотая свадьба с Лелечкой пришлись на один день, только с разницей в 50 лет. Уже работая в Сибири, первое, что я делал по возвращении в Питер - непременно навещал Макса Евсеевича, кудлатых бород мастера и человека с доброй аурой.

В тюрьме как и в бизнесе: если сломаешься - больше не встанешь. Через час меня вызвали в штаб, но бороду я так и не сбрил. На меня составили рапорт о невыполнении распоряжения представителя администрации. Выходя из дежурной части, майор крикнул мне вслед: «Завтра тебя все равно в штрафном изоляторе побреют!». На следующий день, естественно, вызвали на дисциплинарную комиссию. «Посадят, - напутствовал завхоз, - суток 10-15 дадут».

Комиссия состоялась в кабинете у «хозяина» - начальника лагеря. Он сидел за столом, замполит и еще 7-8 сотрудников - с левой стороны. Зачитали рапорт ДПНК и предложение начальника отряда выписать мне 5 суток ареста, так как я раньше не привлекался к дисциплинарной ответственности. Дали и мне слово - пришлось повторяться о своих убеждениях, что умысла не выполнять распоряжение администрации не было, что каждый православный христианин вполне может быть по образу и подобию Божию… Один из сидящих начальников отрядов тихо спросил у замполита: «Еще один правдоискатель?». Замполит приподнял кисть и сумняшийся замолчал.

Хозяин сидел немного озадачено, наверно, не знал, что делать. После небольшой паузы спросил у замполита: «Ваше мнение?». Замполит велел мне выйти и подождать в коридоре. Я прождал до конца комиссии, пока не вышел замполит и не пригласил в свой кабинет. «Да, задал ты нам задачу! - сказал он. - Послушником будешь в церкви?». «Послушников не назначают, а благословляет благочинный отец». «Знаю, - ответил он. - Поговорю с отцом Александром». «Если благословит, то согласен», - ответил я. Он поднял трубку и кому-то позвонил: «Просьба. Агафонова не трогайте. Это я ему разрешил бороду носить - он послушником в церкви служит».

За неподчинение мне все же дали устный выговор, но лишить бороды больше никто не пытался. Через полгода в моем приходе было уже три бородача