Из интервью 2011 года посвященного 80-летию Евгения Фомича Молевича.
- Ваше жизненное кредо?
- Да нет никакого кредо. Я нормальный советский человек. Какое кредо у советского человека?
- А что Вы вкладываете в слова «нормальный советский человек»? Нынешняя молодёжь ведь не поймёт.
– Советский человек – это человек, который считает, что его существование имеет смысл лишь в том случае, если от него есть польза другим людям. И таких советских людей были десятки миллионов. Они жизнь отдавали за других настолько часто, что даже огромная дискуссия в 70-х годах в советской печати была «Не слишком ли легко мы расстаёмся с жизнью?» Всё началось со знаменитого «огненного тракториста», который погиб, опахивая колхозное поле от огня до последнего момента. Вот тут и был поставлен вопрос – что ценнее: жизнь человека или это колхозное поле? Это была потрясающая постановка вопроса. Какие могут быть разговоры! Конечно, поле колхозное!
Помню случай. Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в Москве, 1957 год. Иностранные делегации разъезжались по всей стране. И к нам в Восточный Казахстан приехала делегация, в основном это была леводемократически настроенная молодёжь до 35 лет. Их было около сотни. Мы знакомили их с жизнью комсомола Казахстана. И сопровождать их от Алма-Аты до Новосибирска, когда они поехали в Сибирь знакомиться с исследовательским научным центром, должен был я. Обычный железнодорожный состав, скорый поезд Новосибирск – Алма-Ата, три прицепных вагона под нашу делегацию.
И когда мы уже были в Семипалатинской области, на рассвете вдруг грохот, толчки, с верхних полок чемоданы летят, да и люди… Выскакиваем на улицу. От паровоза мало что осталось, первая пара вагонов искалечена, остальные с рельс сошли, а вторая половина поезда более-менее благополучная. Подбегаю, выясняю: были дожди, и перед мостом через речку рельсы осели. Видимо, очень тяжёлый состав перед нами прошёл на скорости, и мы шлёпнулись. А перед этим было резкое торможение, потом уже удар и всё прочее. То есть бригада машинистов всё увидела и начала тормозить. Из бригады никто не выжил.
И один из первых вопросов, который мне задал коллектив: «Почему они не выпрыгнули из паровоза?» Я страшно удивился: «То есть как это, выпрыгнуть? Если бы они выпрыгнули, то не было бы этого торможения, тогда бы от наших задних вагонов тоже ничего не осталось».
- Так они о нас подумали?
- Естественно, обо всех пассажирах они думали, они же машинисты!
- Ха-ха-ха-ха!
Через несколько часов нас перегрузили и мы поехали дальше. В течение полутора суток до Новосибирска эти ребята пытали всех: почему машинисты не прыгнули? Я им рассказал кучу историй аналогичных, что если машинист прыгнет, то его за человека считать не будут, он домой прийти не сможет. Позор! Позор! «Это вы говорите, потому что обязаны!» – отвечают.
Вот теперь, наверное, главный подвиг в моей жизни, слушайте. Я на свой страх и риск приказал прицепить наши вагоны к поезду, идущему в обратную сторону, и привёз их в Аягуз, откуда эти погибшие машинисты родом. Расчёт у меня был такой: в основном, в Аягузе жили выселенные немцы. И когда депортация кончилась, они остались на железной дороге работать, так что моя делегация с ними могла говорить без переводчика. Вот я их туда привёз и на полдня в Аягузском депо оставил. «Выясните у них, почему их коллеги не спрыгнули». Обратите внимание, каким надо быть уверенным в советских людях, особенно сосланных советских людях. Но их выслали советскими, и здесь они были насквозь советские.
И потом я вёз эту компанию в Новосибирск обратно. Это были страшно молчаливые ребята. По-видимому, это было их самое главное впечатление от пребывания в Советском Союзе. И когда мы приехали, ко мне подошла целая делегация, человек семь, и сказали, что они просят извинить их за все те бестактности, которые они мне в первом рейсе говорили. Вот так мы эту западную молодёжь воспитали.
Да, такой он, советский человек. Такую страну мы потеряли. Советский человек – это коллективист в прямом смысле слова. Всё существование твоё имеет смысл только в том случае, если окружающим есть от тебя какая-то польза. Иначе для чего я работаю на кафедре по сегодняшний день?