Добро ни как не из области рационального. Рациональное скорее дает представление о зле и если верить Льву Шестову выталкивает в область зла. Силишься взять в руки рацио, найди в себе мужество пережить осознанное через рацио зло. Рациональное помогает отсечь, да, с помощью рацио, отсекая можно где-то как-то почувствовать хорошее за слоем не отсеченного зла, но не более. Вроде размышляя отсек и точно сказал от чего надо отказаться, что бы было добро, что бы было хорошо. Глядь, а реальность требует от тебя взять в руки рациональное и опять трудиться и трудиться, потому что еще отсекать и отсекать. Может быть добро через рацио - это извечное отсекание зла?
Т.е научное в область добра не выводит, научное помогает понять злое. Через научное не разглядеть доброе, может быть можно разглядеть полезное, но не доброе. Нет, научная истина может быть и имеет отношение к добру и она может быть заявлена как цель, но рациональное и научено занимается не добром, оно занимается именно злом, но не как целью, а как целью найти зло и отсечь, что бы выйти к цели добра, до которой путь долог, если не сказать хуже вечен. И вот эта зацикленность рациональности на зле, бросается в глаза философам, типа Льва Шестова, которые объявляют, если грубо говорить, научное ни как не связанным со смыслом добра.
Тут есть доля правды. Инструмент своей направленностью, превращает свой смысл в себя самого. Зло подчиняет рациональное, но так как носители научного люди, они могут уходить от этой подчиненности, а с другой стороны строгое следование экспертному так же избавляет от подчиненности злу.
Я не хочу противопоставлять как Шестов научное моральному. С помощью разума мы действительно осознаем собственное несовершенство, но не рождаем собственного совершенства, а еще раз и еще раз обрекаем себя на осознание собственного несовершенства. Мы не можем летать и осознав почем мы этого не можем мы взлетаем, а потом осознаем, что мы не можем летать высоко, далеко, долго, опять разум делает осознание почему и формулирует условия для высоко, далеко и долго, а потом мы осознаем, что не так уж и далеко и не так уж и долго и не так уж и быстро, что бы опять осознать несовершенство во всех ее деталях, для дальнейшего прорыва к следующему несовершенству. Похоже прогресс - это путь к осознанию не совершенства и добра от этого больше не становиться, может быть чуть больше становиться комфорта, но добра ни на йоту, а вот зло шириться. И спасает нас только вдруг внезапное нахождение откровения. Вдруг ни с того ни с сего, а по сути с того и с сего, оно обрушиваемся на нас и мы угадываем совершенство в необтесанной глыбе камня, которую тесать вечно.
Вы знаете, у меня такое ощущение, что мы упорно строили справедливую демократию, а на самом деле пришли только к совершенной диктатуре. Мы сначала строим нечто справедливое и свободное, нужное, обзываем это демократией, и когда огребаем по полной в виде не справедливости и не свободы еще более страшной, чем было до этого, понимаем, что всей нашей рациональности хватило лишь на то, что бы построить очередное разумное зло в виде еще более совершенной диктатуры и следующий наш заход в свободу и справедливость опять открывает перед нами новые дали более совершенных и более пронзительных диктатур. И мы уже скулим по прошедшей демократии, в которой мы скулили про прошедшей диктатуре. Разумный поход совершенствует зло, соскальзывает в зло, а добро так и остается неуловимым.
Марков описывая все это в выходит на Жака Деррида с его балансом. Лев Шестов же ищет спасения в откровении как оправдании зла рационального. И дальше, как ответ Льву Шестову на поиск Бога в свободе воли, как права на грех возникает самая сильная фраза Маркова "Богу нужны не рабы или невинные дети, а свободные, способные преступить заповеди индивиды. Собственно человек затем и создан, чтобы грешить, иначе зачем тогда Бог". Это как утверждение и как ответ Шестову одновременно.
Тогда получается, что потакать свободе и противостоять свободе - это всегда обреченность и отказ от добра. Если мы не ищем зла, что бы совершенствовать себя, мы не придем к добру, если мы ищем зло, то подчиняемся греху и добро ускользает от нас.