Москва, Общественная Палата России,
25 декабря 2015 года
Рекомендации круглого стола
Поправки принимаются до 28.12.15
Рекомендации круглого стола
«Пути повышения эффективности российского правосудия по защите прав человека при рассмотрении уголовных дел».
Участники круглого стола, обсудив вопросы:
- возвращения в УПК РФ наряду с институтом защитника из числа иных лиц, допускаемых в порядке ч.2 ст.49 УПК РФ, института общественного защитника;
- роли судебной системы в защите прав и законных интересов граждан;
отмечают следующее.
Действующий Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации (УПК РФ) был принят в 2001 году и сменил ранее действовавший УПК РСФСР, основной текст которого составлялся в 1960 году.
По сравнению с последним УПК советского периода, действующий уголовно-процессуальный закон содержит иные формулировки самого понятия защитника, его полномочий, его роли по отношению к обвинителю, некоторых его обязанностей. Изменился круг лиц, которые могут быть допущены к участию в деле в качестве защитника.
Полномочия и права института защитника проистекают из конституционных норм, содержащихся в ч.1 ст.48 Конституции РФ о праве каждого на получение квалифицированной юридической помощи, и ч.2 ст.48 Конституции РФ, согласно которой каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения, излагающей право каждого пользоваться помощью защитника в случае уголовного преследования.
С вступлением в силу в 2001 год УПК РФ, стало ясно, что из уголовно-процессуального законодательства исчезли нормы, определяющие статус и процесс допуска к участию в уголовном деле «общественного» защитника - исчезло и само это понятие. Ранее под таковым понимался представитель обвиняемого, выбранный для его защиты трудовым коллективом, общественным объединением, или их коллегиальными руководящими органами.
С 2001 года согласно ч.2 ст.49 УПК РФ защитник, не являющийся адвокатом (далее - защитник-неадвокат) из числа родственников обвиняемого или иных лиц, может быть допущен к участию в деле по усмотрению суда (современная правоприменительная практика трактует эту норму, что защитник может быть допущен только в стадии судебного разбирательства уголовного дела по существу либо судебных разбирательств жалоб подозреваемого, обвиняемого в порядке ст.125 УПК РФ), и только наряду с адвокатом (кроме дел, находящихся в производстве мирового судьи).
Таким образом, институт участия защитника-неадвоката на стадии предварительного следствия оказался законодателем полностью ликвидированным.
По мнению сторонников этого подхода, положение об участии в защите обвиняемого защитника-неадвоката наряду с адвокатом (исключая случаи производства в мировом суде) вытекает из конституционного принципа о праве каждого на обеспечение квалифицированной юридической помощью. При этом:
- невозможно исключить ситуации, когда квалификация защитника-юриста, не обладающего лицензией на право ведения адвокатской деятельности, выше, чем у начинающего адвоката;
- исследования качества помощи, оказываемой общественным защитником и адвокатом при изменении законодательства не производились.
Как известно, ст. 47 УПК РСФСР предусматривала допуск общественного защитника – представителя профессионального союза или общественного объединения. Допуск к защите производился на любой стадии уголовного судопроизводства на основании документа, удостоверяющего личность такого защитника, протокола собрания коллектива и, разумеется, с согласия самого обвиняемого.
Усмотрения в допуске такого защитника со стороны компетентных должностных лиц и суда закон не допускал.
В стадии судебного разбирательства дела, по усмотрению суда, к защите могли быть допущены близкие родственники обвиняемого (по предъявлении документа о родстве) и иные лица.
В чем состояла важность и необходимость такого статуса защитника, предусмотренного законом?
Во-первых – общественный защитник, как правило, обладал особым доверием со стороны подзащитного в силу расчета подзащитного не на его квалификацию, а на его добросовестность.
Как правило, согласие на роль общественного защитника исходило от лица, обладающего высокой гражданской активностью, обостренным чувством социальной справедливости.
Во-вторых – участие в уголовном деле общественного защитника являлось своеобразной формой общественного контроля за законностью именно в сфере уголовного судопроизводства.
В третьих – Представляется, наиболее востребован общественный защитник в современных реалиях в стадии надзорного судопроизводства и при решении вопросов, связанных с исполнением приговора.
Из разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, следует, что «…сам по себе переход от одной процессуальной стадии к другой не может влечь за собой ограничение права на защиту, закрепленного в качестве принципа уголовного судопроизводства».
Согласно ст. 412.6 УПК РФ, надзорная жалоба осужденного рассматривается судом, который вправе истребовать уголовное дело для разрешения надзорной жалобы.
На этом важном этапе надзорного обжалования приговора, оказывается, что неимущему осужденному не к кому обращаться относительно юридической помощи.
После вступления приговора вступил в законную силу адвокат, не заключивший новый договор, перестает посещать в СИЗО своего подзащитного, в то время, как общественный защитник, как правило, продолжал посещать своего подзащитного.
Обратившись к ст.16 УПК РФ, увидим, что на данном этапе осужденному некому назначить адвоката, более того, его назначение законом не предусмотрено.
Максимум, что может сделать представитель осужденного, не обладающий полномочиями общественного защитника, это отправить осужденному снятые копии документов в колонию.
Конституционная норма о праве каждого на получение квалифицированной юридической помощи оказалась извращенной, Оказалось, что лучше не оказывать обвиняемому никакой помощи, чем оказать помощь лица, не имеющего права на ведение адвокатской деятельности. В то же время ранее действовавший УПК РСФСР допускал направление надзорных жалоб не общественным защитником осужденного, даже если этот защитник ранее участия в деле не принимал, но и предоставлял это право любому иному лицу.
Уголовно-процессуальный запрет на представительство защитником-неадвокатом интересов осужденного в суде надзорной инстанции не имеет ни ясной юридической логики, ни здравого смысла.
В четвёртых, еще большей степени сказанное можно отнести к судебным разбирательствам вопросов в стадии исполнения приговора, например, ходатайств осужденных об условно-досрочном освобождении.
В ч.4 ст.399 УПК РФ указано о том, что в судебном заседании может принимать участие адвокат осужденного, хотя при анализе нормы п.9 ч.1 ст.53 УПК РФ («С момента допуска к участию в уголовном деле защитник вправе участвовать в судебном разбирательстве уголовного дела в судах первой, второй и надзорной инстанций, а также в рассмотрении вопросов, связанных с исполнением приговора») становится ясно, что наряду с адвокатом суд обязан допустить и защитника-неадвоката.
Как правило, в реальности такой «неофициальный защитник» - обычно из числа родственников осужденного, собирает осужденному справки с места жительства, документы об имеющемся образовании, ищет работодателя с гарантируемой в случае освобождения осужденного вакансией и т.п. Следует отметить, что подобная деятельность, как и взаимодействие осужденного со своим «неофициальным защитником», свидетельствуют о социальной адаптации заключенного к жизни в обществе.
В пятых, ситуация с общественным защитником не опирается на позицию мнение Европейского Суда по правам человека на участие представителей в деле заявителя жалобы о нарушении государством Конвенции прав человека и основных свобод.
Согласно Правила 36 Регламента Европейского суда, заявитель жалобы вправе подать ее самостоятельно первоначально. После коммуникации жалобы представительство заявителя обязательно, кроме случаев, если Председатель Палаты разрешит заявителю самому представлять свое дело при условии, что в случае необходимости заявитель воспользуется помощью адвоката или другого утвержденного представителя. Представительство заявителя осуществляется лицом, допущенным к адвокатской практике в любом из государств-участников Конвенции или любым иным лицом, утвержденным Председателем Палаты. «В исключительных обстоятельствах и на любой стадии производства Председатель Палаты может, если сочтет, что обстоятельства или действия адвоката или другого лица… это оправдывают, дать распоряжение о том, что соответствующее лицо более не может представлять заявителя или помогать ему, а заявителю следует найти другого представителя».
Единственная разница в том, что представитель-адвокат не требует утверждения в этом качестве, а иное лицо должно быть утверждено Председателем Палаты.
Итак, современный процессуальный порядок допуска защитника-неадвоката к участию в уголовном судопроизводстве, чрезмерно усложнен, прежде всего, условием одновременного участия в деле адвоката, ставит защитника-адвоката и защитника-неадвоката в заведомо неравноправное положение. А судейское усмотрение относительно допуска защитника-неадвоката к судебному разбирательству уголовного дела не очерчено ни нормами УПК РФ, ни соответствующими разъяснениями Пленума Верховного Суда РФ, которые могут аккумулировать положительное единообразие судебной практики.
2) На исторический момент развала СССР, уголовное судопроизводство России соответствовало сложившейся в государстве командно-административной системе во главе с КПСС.
Исходными политико-правовыми положениями было следующее.
1. Принцип неотвратимости наказания: каждый, совершивший преступление, должен быть привлечен к уголовной ответственности, изобличен и осужден.
2. Суд относился к числу «административных» органов государства и рассматривался как инструмент, посредством которого государство проводит свою политику и обеспечивает «воспитание дисциплины и самодисциплины трудящихся» (В.И. Ленин).
3. В силу руководящей и направляющей роли КПСС все правоохранительные органы, в число которых включался и суд, должны были выполнять задачи, определяемые решениями КПСС.
Политическая оценка некоторых социальных явлений как негативных позволяла определять их в законе как правонарушения и устанавливать, изменять, усиливать меры наказания за них.
4. Процессуальное законодательство определяло единые задачи уголовного судопроизводства, которые в равной мере были обращены ко всем органам власти, осуществляющим уголовное судопроизводство: «быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения уголовного закона, с тем чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности» (ст.2 УПК РСФСР);
5. Суд, прокурор, следователь, орган дознания в равной мере обязывались: в пределах своей компетенции возбуждать уголовное дело в каждом случае обнаружения признаков преступления, принимать меры к установлению события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, и их наказанию (ст.3 УПК РСФСР).
6. Деятельность всех органов и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство (органа дознания, следователя, прокурора, суда), рассматривалась как единая «технологическая цепочка». Каждое последующее звено контролировало выполнение общих задач судопроизводства предшествующим звеном и обязано было принимать процессуальные меры по восполнению и исправлению недостатков и ошибок.
В целом такое положение дел обеспечивало стабильность уголовного судопроизводства в пределах существовавшего уровня правового регулирования. Относительно высоким был и показатель стабильности приговора − до 98% приговоров оставались неизменными после кассационной проверки.
Вместе с тем подобная система не была пригодна для разрешения ситуаций, когда возникал конфликт человека с органами, ведущими процесс. Обвиняемый, не признававший себя виновным, не имел реальной возможности и реальных процедур для доказывания своей невиновности и защиты от предъявленного обвинения.
Реформирование уголовного судопроизводства осуществлялось и продолжает осуществляться постепенно.
Только анализ практического положения дел на текущий момент позволит оценить, что реально достигнуто в строительстве судебной власти и в каком направлении двигаться дальше.
Можно выделить относительно обособленные этапы реформы, содержательно менявшие наши представления как о кризисе уголовной юстиции, его проявлениях и глубине, так и о направлениях и содержании реформирования всей судебной системы и судопроизводства и на основании чего предлагаем на рассмотрение участников круглого стола следующее.
Первый этап: формирование идеи разделения властей и выделения независимой и самостоятельной судебной власти.
Одним из первых источников политического выражения этой идеи стали материалы 19 партконференции (1989). Позже эта идея была закреплена в Декларации независимости РСФСР (1990).
В 1991 году в Концепции судебной реформы впервые был дан анализ признаков кризиса уголовного судопроизводства. Была предпринята попытка определить, хотя бы в общих чертах, основные направления реформирования судебной системы и судопроизводства, в частности уголовного процесса, с тем чтобы обеспечить становление самостоятельной и независимой судебной власти, установить систему гарантий прав и свобод человека, обеспечить возможность их защиты с помощью суда.
В 1993 году принятие Конституции РФ определило основополагающие нормы и принципы судебной власти (глава 7), ее место в системе государственной власти (ст.10). Кроме того, Конституция РФ закрепила верховенство права (ст.15). Статья 2 Конституции провозгласила, что права человека и его свободы становятся высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защита является обязанностью государства. Согласно ст.18 Конституции именно права и свободы человека определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти и местного самоуправления и обеспечиваются правосудием.
Даже ряд положений Конституции РФ несет на себе явный отпечаток прежних представлений о судебной власти.
Например, в ст.118 Конституции в первую очередь воспроизводится традиционное положение «правосудие осуществляется только судом», затем устанавливается, что судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Здесь же речь идет и о судебной системе. Эта конституционная норма до сих пор порождает дискуссии о том, верно ли соотнесены понятия «судебная власть», «правосудие» и «судопроизводство».
Недостаточная разработанность теории судебной власти привела к тому, что и в Концепции судебной реформы, и в последующих программах судебной реформы, по существу, ставится знак равенства между реформой судебной системы и становлением судебной власти.
Реформу судебной системы можно ускорить, завершить в определенный срок. Но судебную власть нужно «взращивать», ее невозможно создать по указу или распоряжению к некой дате, тем более ее нельзя скопировать, «пересадить». Как отмечает .А. Федотов, «воспитание судьи начинается с детского сада, который он посещает». Для этого необходимо не «ускорение», а системная целенаправленная деятельность по многим направлениям, от политики и идеологии до методичного и постоянного разъяснения − судьям, прокурорам, следователям, адвокатам, а равно и всем гражданам − новой формы общественных отношений – судебной власти.
Имеются многочисленные свидетельства о крайне неравномерном развитии процессов становления судебной власти в различных регионах страны. Речь идет о понимании судьями содержания и назначения своей деятельности по принципу: «Что вы делаете: рассматриваете и разрешаете многочисленные и разнообразные дела или отправляет ежедневно и ежечасно Судебную власть?» Судьи не понимают, чем, собственно, различаются первая и вторая позиции.
Второй этап: становление судебного контроля (1991 год − создание Конституционного Суда РФ; 1992 год – введение судебного контроля за арестами через обжалование в суд применения и продления сроков; 1993 год – расширение возможности обжаловать в суд неправомерные действия и акты органов государственной власти, общественных организаций, органов военного управления и должностных лиц; 1992−2002 годы − последовательное расширение практики обжалования на суд незаконных действий, бездействия, решений в досудебных стадиях; роль и значение решений Конституционного Суда в формировании этой практики вопреки формальным предписаниям УПК РСФСР).
В Конституции 1993 года получила правовое регулирование и развитие идея судебного контроля. Она была выражена через:
- право на судебную защиту;
- неограниченное право обжаловать в суд решения, действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц;
- закрепление права каждого обращаться за защитой в международные органы в случае исчерпания всех внутригосударственных средств защиты (ст. 46 Конституции). Положения ст.46 Конституции поставили под судебный контроль все ситуации, связанные с нарушением прав и свобод человека.
Создание в 1991 году Конституционного Суда РФ, затем уточнение его полномочий в ст.125 Конституции и последующем Законе о Конституционном Суде РФ поставили под контроль судебной власти законодательные органы и высшие органы исполнительной власти, а также создали средство обеспечения верховенства права и Конституции.
Формально участники процесса получили возможность судебного обжалования на досудебных стадиях сначала решений о заключении под стражу и продлении срока содержания под стражей, позже и иных решений по делу. Статистика тех лет показывает, что введение таких норм в УПК РСФСР (1992), а также решения Конституционного Суда РФ (28.10.1996) в первое время вызвали увеличение не только количества жалоб, но и случаев удовлетворения их судом.
Однако довольно скоро статистика решений в пользу заявителей снизилась. Эти данные и судебные решения по отдельным делам свидетельствуют о том, что судебная власть так и не стала реальным ограничителем противоправных действий органов исполнительной власти, в том числе и в сфере уголовного судопроизводства.
Подтверждением этому являются и решения ЕСПЧ по жалобам против России. Только в 2005−2006 годах Европейским Судом вынесен ряд решений, касающихся нарушения прав человека в уголовном судопроизводстве (Федоровы, Попов, Худоеров, Худобин, Ваньян и др.). Эти нарушения имели место как раз в конце 90-х. Сравнение дел, рассмотренных Судом, и сегодняшних уголовных дел показывает, что практика за эти годы изменилась мало и решения ЕСПЧ против России пока слабо влияют на ее совершенствование
Принципиально новая функция судебной власти в уголовном судопроизводстве – судебный контроль − так и не была сформирована, прежде всего в правосознании судей.
Несмотря на то что УПК РФ предусматривает контрольные правомочия суда и устанавливает процедуру осуществления судебного контроля, названные решения ЕСПЧ, а более того − изучение повседневной судебной практики показывают, что судебный контроль в уголовном судопроизводстве бездействует, причем в самых критических ситуациях.
Третий этап: введение суда присяжных заседателей (1993 год, в 9 регионах), начало освоения технологии состязательного уголовного судопроизводства. Предполагалось, что введение суда присяжных заседателей, хотя бы в отдельных регионах, в качестве эксперимента, принципиально повлияет на практику уголовного судопроизводства в целом.
Например, в настоящее время налицо совершеннейшая путаница в вопросе о различении допустимости и достоверности доказательства. Верховный Суд не только не формирует понимание этих различий, но иногда своими решениями лишает присяжных заседателей права обсуждать вопросы достоверности, фактически вторгаясь в пределы компетенции присяжных и ограничивая их возможности в познании фактов дела и принятии осознанного решения по делу.
Четвертый этап: ратификация Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (1998), начало юрисдикции Европейского суда по правам человека.
Этот этап следует выделить уже потому, что первые решения ЕСПЧ против России были крайне неожиданными.
Каждое решение ЕСПЧ должно было становиться предметом широкого обсуждения в юридической среде. По каждому из решений должны были следовать соответствующее разъяснение Пленума Верховного Суда или Приказ Генерального прокурора или Приказ Министра внутренних дел и т.п. акты, посредством которых позиции ЕСПЧ могли бы получать имплементацию в российское право и правоприменительную практику.
Только целенаправленные действия по обучению судей этой практике, целенаправленная и адекватная российскому праву деятельность по имплементации прецедентов ЕСПЧ может переломить ситуацию.
Пятый этап: введение институтов мировых судей, апелляционной инстанции (УПК РСФСР дополнен разделами 11–12, посвященными производству у мирового судьи и обжалованию решений мирового судьи в апелляционном порядке). Появление и последующее развитие мировой юстиции решило одну из главных проблем: значительно снизило нагрузку районных судов. Иные задачи – приближение правосудия к населению и обеспечение доступа к правосудию, упрощение и ускорение судопроизводства по мелким и незначительным делам, использование «миротворческого» потенциала мировой юстиции решены в меньшей мере или не решены вовсе.
Возникли и новые проблемы, которые можно было бы предусмотреть при более грамотном и системном реформировании. Например, перераспределение нагрузки между районными судами и мировыми судьями в отсутствие научно обоснованных нормативов судейской нагрузки привело к тому, что мировая юстиция рассматривает более 30% уголовных дел, более 70% гражданских и более 90% дел об административных правонарушениях. А нагрузка на одного мирового судью крайне различается в зависимости от участка и колеблется от 40 до более 300 дел в месяц.
Шестой этап: Конституционный Суд изменил многие положения уголовно-процессуального законодательства, неоднократно обращаясь к анализу положений УПК РСФСР и критическому сравнению их с положениями Конституции 1993 года и нормами международного права. Решения и правовые позиции Конституционного Суда учитывались при разработке УПК РФ, однако по ряду позиций разработчики пошли дальше, что оказалось далеко не всегда верным и обоснованным.
Например, Конституционный Суд высказал мнение о недопустимости возвращения дела судом по собственной инициативе на доследование по мотивам неполноты следствия или неправильного применения уголовного закона. Это не препятствовало сторонам заявлять подобные ходатайства, когда это было необходимо для отстаивания своей позиции перед судом. Однако институт доследования был просто исключен из УПК РФ, что повлекло возникновение «тупиковых», неразрешимых ситуаций, в которых судьи поставлены перед необходимостью принимать заведомо неправосудные решения, заведомо неверно применять уголовное право. Это не способствовало формированию у судей чувства своей ответственности за законность, обоснованность и справедливость выносимых приговоров.
Седьмой этап: развитие практики ЕСПЧ, его решения против России и их влияние на развитие российского законодательства и судебной практики.
Анализ решений, вынесенных ЕСПЧ против России, позволяет выделить наиболее проблемные «зоны» уголовного судопроизводства и с учетом этого обсуждать вопросы совершенствования законодательства и правоприменительной практики.
Вместе с тем из анализа решений ЕСПЧ следует, что этот международный механизм защиты прав и основных свобод все еще недостаточно известен гражданам. О его существовании знают практически все, однако юридически грамотно работать с ЕСПЧ не умеют не только граждане, но и многие юристы.
Отмеченная новая роль суда усиливается за счет формирования в УПК РФ института судебного контроля в досудебных стадиях процесса и более четкого оформления контрольной функции суда в других стадиях.
1 октября 2 СД при Верховном Суде РФ СД при Верховном Суде РФ 2015 года в Кремле состоялась встреча президента Российской Федерации Владимира Путина с Советом при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. На мероприятии было затронуто много интересных, животрепещущих тем. Члены Совета рассказывали о наболевших проблемах, В.В. Путин отвечал в режиме живого диалога. На сегодняшнем Круглом Столе мы хотим обсудить с участниками круглого стола некоторые из этих вопросов, с целью подготовки к следующей встрече с президентом.
Уполномоченная по правам человека в РФ Э.А. Памфиловой дала следующую оценку работе судебной системы страны: «Ровно полтора года, по прошествии полутора лет работы в качестве Уполномоченного по правам человека, пропустив через себя тонны человеческих слёз, смею утверждать, что наш обычный гражданин уязвим не только перед лицом преступного мира, но нередко, к сожалению, перед самой правоохранительной системой включая судопроизводство. Очень много за эти последние годы сделано для того, чтобы наши суды стали независимы, был поднят их статус, материальное, техническое обеспечение улучшилось. Действительно, государство совместно с общественными усилиями проделало огромную работу. Но, к сожалению, целый ряд таких системных пороков ещё остаётся. Я бы выделила вот что: независимость, к сожалению, часто формальную; состязательность – к сожалению, не состязательность, а её видимость; справедливость часто поверхностна; избирательность правосудия и часто неадекватность приговоров. Всё это, конечно, не повышает уровень доверия к судам».
Она привела некоторые примеры из судебной практики, а также неутешительную статистику, говорящую о полном отсутствии состязательности в российских судах и о бессилии подсудимых и их защитников перед несправедливостью и неадекватностью судей. Многие судьи, чтобы скрыть свои неправомерные действия, идут на фальсификации протоколов судебных заседаний. И об этой проблеме Элла Памфилова также докладывала президенту. «К сожалению, до сих пор не реализована идея обязательной хотя бы уж не видео-, так аудиозаписи всех судебных заседаний. Там, где это есть, это снимает многие проблемы, очень многие проблемы».
Президент дал свое видение прокуратуры в очень интересном ракурсе. «Не буду вдаваться в детали по поводу прокуратуры, потому что она является правозащитной организацией, она по определению должна быть правозащитной организацией, так оно и есть, это входит как раз в обязанности прокуратуры – следить за исполнением закона. И в этом смысле они не отличаются и от правозащитных организаций по сути своей, потому что прокуратура призвана защищать тоже граждан от государства, если государство нарушает права. Она должна следить за соблюдением закона всеми: и государственными органами, и гражданами» - сказал Владимир Путин.
Бывший заместитель председателя Конституционного Суда России Т.Г. Морщакова подняла проблему неравноправия в судах, тяжелого положения адвоката-защитника и его бессилии перед связкой «обвинение – судья»: «Вами в свое время, в 2012 году, была правильно сформулирована задача, я постоянно цитирую это Ваше указание, если можно так сказать, а вообще — определение необходимого развития: надо разорвать обвинительную связку, которая существует между правоохранительными органами (прокуратурой, следствием) и судом. Разорвать эту связку без предоставления должного процессуального, социального, финансового статуса адвокату-защитнику невозможно. Поэтому я очень просила бы обратить внимание, может быть, Государственное правовое управление должно, прежде всего, это сделать, может быть, это заинтересует Вас лично как инициатора такого направления развития в сфере правосудия, рассмотреть возможность обсуждения и нахождения тех мер, которые необходимы для реализации такой задачи».
А.В. Бабушкин так же затронул проблемы правосудия и внес предложение о восстановлении института общественного защитника: «Тамара Георгиевна очень правильно говорила о правах адвокатов. Но я бы Вас просил, Владимир Владимирович, чтобы в ходе реформирования адвокатуры из нашего УПК не выпал имеющийся институт защитника, не адвоката. Он помогает адвокату, он делает адвоката более независимым, более самостоятельным перед давлением, и был бы восстановлен очень важный, с моей точки зрения, для эффективного правосудия похожий, но не идентичный ему, институт общественного защитника, которого с согласия обвиняемого выдвигала общественная организация. Мне это представляется очень важным. Спасибо огромное». «Да, я согласен тоже, это не помешает восстановить этот институт. Согласен»-ответил Андрею Бабушкину президент.
Наиболее остро проблемы, порождаемые пресловутой связкой «обвинение – судья» озвучил Ю.А. Костанов: «Мы не торгуем правосудием, мы защищаем людей, которые обвинены в совершении преступлений, мы должны добиться того, все мы должны добиться того, чтобы невиновные никогда не были осуждены. К сожалению, этого сегодня нет».
Он рассказал президенту о том, как система в лице следствия, прокуратуры, суда, органов федеральной службы исполнения наказаний препятствует законной деятельности адвокатов, не исполняя при этом решений не Верховного, не Конституционного суда. И внес простое предложение, как уменьшить этот беспредел в законе: «Сложно очень добиться улучшения положения. Как показала практика, глобальные меры, которые принимаются, судебная реформа тормозится все время, буксует. Видимо, здесь нужно искать какие‑то болевые точки, может быть, не на таком высоком уровне, как реформа системы правосудия в целом. Например, для того чтобы какие то найти гарантии для соблюдения закона в судебных заседаниях, существует протокол судебного заседания. Казалось, мелочь: нужно, чтобы протокол соответствовал тому, что говорится в зале. На самом деле очень часто протоколы судебного заседания фальсифицируются, в них пишут не то, что говорилось людьми, свидетелей не пускают, для того чтобы они проверили, как записали их показания. Есть замечания о протоколах, но эти замечания – это как фиговый листок на мощном теле беззакония, потому что рассматривает замечания единолично без участия сторон тот самый судья, который этот протокол подписал, то есть жалобу на самого себя рассматривает. Давно придумано, как преодолеть это безобразие. Мы предлагаем вести аудиозапись, это тормозится, никто не хочет рассматривать это. Вместо этого Минюст предложил два законопроекта о введении обязательной видеозаписи через 3–4 года, с 2018-го и 2019 годов. Тогда как аудиоаппаратура сейчас существует в судах, и чтобы ее ввести в действие, необходимо три слова добавить в УПК, написать, что это обязательно».
Президент РФ достаточно конкретно ответил на вопросы, поставленные Костановым: «Юрий Артемович, по поводу доступа адвокатов к исполнению своих служебных обязанностей, так скажем, я даже затрудняюсь что то ответить. Я впервые слышу, что есть такие проблемы. Дайте мне тогда Ваши наблюдения, Ваши замечания. Генеральная прокуратура должна заняться этим впрямую, это ее обязанность – обеспечить права граждан. И если нужны какие то дополнительные решения на уровне Верховного Суда, других инстанций, нужны какие то дополнения в закон, давайте мы это сделаем. Я с Вами согласен, конечно. И тогда, наверное, меньше будет судебных ошибок, связанных с тем, что невиновные люди осуждаются к лишению свободы, либо санкции слишком большие и неоправданные. Давайте Ваши предложения, наблюдения и анализ реальной текущей ситуации судебной практики».
Участники круглого стола рекомендуют:
1) Восстановить в УПК Российской Федерации институт общественного защитника, как лица, выдвигаемого руководящим органом общественного объединения, трудовым или учебным коллективом, и допускаемым к участию в уголовном процессе по воле подозреваемого, обвиняемого или его законного представителя; предусмотреть, что участие общественного защитника не зависит от факта участия или неучастия в деле адвоката.
2) Рассмотреть возможность восстановления в УПК Российской Федерации ранее существовавшего в УПК РСФСР института общественного обвинителя.
3) Дополнить УПК Российской Федерации такой мерой пресечения, как поручительство общественного объединения, трудового или учебного коллектива (похожий институт существовал до 2001 года.
4) Исключить из УПК Российской Федерации ограничение круга лиц, имеющих право обратиться в суд апелляционной или надзорной инстанции с жалобой об исправлении судебной ошибки.
5) Установить, что новые доводы или доводы, которые ранее не были рассмотрены, подлежат обязательному рассмотрению судом надзорной инстанции.
6) Повысить статус обращения Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации об исправлении судебной ошибки, предоставить право такого обращения региональным Уполномоченным по правам человека.
7) Рассматривать уклонение судов от выполнения полномочий по вынесения определений по установленным фактам нарушений в качестве нарушений прав человека; установить, что вынесение судами в этом случае определения является не правом, а обязанностью суда.
8) Предусмотреть, что безусловным основанием для отвода судьи является:
- уклонение судьи от изготовления протокола судебного заседания;
- создание судьей различных условий для участия в процессе стороны обвинения и стороны защиты;
- отказ судьи ответить на вопросы участников процессе, касающихся его квалификации или отношений с участниками процесса.
Исп. Бабушкин