Все погибшие «за родину» отдавали свою жизнь за глупости, ошибки или капризы режима
К ветеранам ВОВ, а также к любым иным реалиям СССР или РФ данный текст не имеет никакого отношения. Все совпадения случайны.
В 1870-х годах дагерротипы (первые фотографии) перестали быть диковинкой и начали распространяться в Европе. Именно это обстоятельство позволило хозяйкам публичных домов Гамбурга многократно повысить доходность своих заведений. Причем без каких-либо затрат на обновление или улучшение штата.
Каким образом?
Очень просто. Подвыпившим матросам демонстрировалась фотографическая карточка девицы неописуемой соблазнительности. Бандерша клялась в том, что именно это существо и достанется щедрому клиенту.
Матросики раскалялись, выворачивали карманы и занимали очередь. А хозяйка, воспользовавшись сложной системой дверей борделя, куда-то исчезала.
Через некоторое время звучал колокольчик, дверь отворялась, и матрос получал возможность взгромоздиться на «гения чистой красоты». Разумеется, все происходило в полной темноте. Как правило, роль «совершенства с дагерротипа» играла сама бандерша, успевшая забежать, стащить затхлые панталоны и расположиться в удобной позе. Тьма и краткость контакта спасали ее от разоблачения, а матрос до конца своих дней сохранял уверенность, что прожил жизнь не зря.
Как вы, вероятно, уже догадались, сценка в лупанарии иллюстрирует схему отношений человека с режимом и «родиной». Иллюстрация корректна. Ведь и у «родины» большая часть скрыта во тьме истории, что дает власти возможность подсунуть клиенту все что угодно.
Режим может быть сколь угодно глуп, злобен и губителен. Он может плескаться в «крови и гное народа», насиловать, унижать и убивать миллионы своих подданных. Но если он умеет показывать один-единственный фокус, то убиваемое и насилуемое население всегда будет ему благодарно.
От режима требуется всего лишь суметь прикинуться «родиной». Сделать это не просто, а очень просто. Дело в том, что понятие «родина» является настолько абстрактным и иллюзорным, что легко трансформируется в любую политическую материю. Образуется забавный конструкт, в котором иллюзия и реальность слиты без всяких видимых швов и переходов. Где кончается одно и начинается другое, различить почти невозможно.
Конечно, на 99,9% данный конструкт состоит из чистого режима. Однако, не следует преуменьшать и роль иллюзии. У нее важная наркотическая функция, которая позволяет власти резать по живому и мертвому, творя «от имени отечества» любые дикости.
Практически каждый режим с легкостью проделывает эту подмену. Конечно, это жульничество чистой воды, но народ жаждет быть одураченным. Он хочет родину. Отказать ему в этом — еще большая жестокость, чем гноить в лагерях и расстреливать.
Строго говоря, прекрасное понятие «родина» является чистым надувательством. Никакой «родины» ни у кого никогда не существовало. Была лишь последовательность режимов, которые распоряжались населением к своему собственному благу. Чтобы «жить долго и счастливо», режимы ткали нужную им мифологию и пропитывали ее ядом патриотической романтики. Этой паутиной и обволакивалось поколение за поколением.
Разумеется, иногда такие паутины бывают cотканы виртуозно, хотя чаще встречаются образчики попроще. Лучшим сырьем для их изготовления являются байки о подвигах предков. Как известно, такие сказки можно генерировать в неограниченных количествах. В пределах собственного языка и своей культуры любая нация никак не ограничена в этих фантазиях. Иллюзия «родины», сделанная из таких ингредиентов, обеспечивает прекрасное послушание и должную энергичность одураченных.
Конечно, от режима требуются некоторые усилия для того, чтобы патриотическая паутина была крепкой, клейкой и ядовитой. Но этот труд окупается. Ведь все погибшие «за родину» на самом деле всегда отдавали свою жизнь за режим. За его глупости, ошибки или капризы. (Разумеется, они думали иначе.)
Отметим, что «родины» не ведут войн и не устраивают репрессий. Они бесплотны и существуют только в воображении. Войны и репрессии — это всегда забава режимов.
Во всем этом нет ничего страшного. Это обыденный, всех устраивающий порядок вещей. Погибшие, как правило, довольны, а изувеченные как минимум удовлетворены. Мало того что трюк подмены срабатывает безотказно, сама по себе война — это редкая и приятная возможность для населения соприкоснуться с величием исторических процессов, подвигом, святостью, жертвенностью и другой белибердой.
Долгое время режимы концентрировали память о своем военном величии в парадных портретах и монументах властителей. Выжившую в сражениях мелкоту бросали гнить в нищете и забвении. Затем пришло осознание, что культ обвешенных побрякушками стареньких солдатиков, отдавших за режим глаза или ноги, может работать на него продуктивнее, чем любые портреты и триумфальные арки.
Сыграло свою роль и гениальное изобретение в виде военных наград. Как известно, эта древняя хитрость позволяет любой власти совершить очень выгодный обмен. Человек отдает режиму слух, зрение, годы или конечности, а взамен получает блестящую блямбочку. Как правило, жертва такого мошенничества очень радуется тому, что ее надурили, и гордится символом своей глупости.
В лупанариях Рима дряхлых любителей побренчать медалями называли «апиями», то есть сельдереями (от лат. apium). Возможно, это прозвище возникло из-за традиции украшать веточками апиума гробницы, но скорее по причине сходства ветеранских физиономий с корнем сельдерея.
Со временем сельдерейская составляющая стала важной деталью иллюзии «родины». Началось восторженное почитание апиев, вне зависимости от того, за что именно они уродовались и получали свои блямбочки.
Но!
Мы знаем, что бывают режимы, даже умирать за которые — преступление. Те, что превращают страны в тюрьмы и всё пропитывают рабством, доносами и смертью. Те, что убивают и гноят миллионы своих же граждан, а недобитых и недопосаженых — унижают и насилуют.
Но если возникает внешняя угроза, то и тут идет в ход старый трюк по имени «родина». И он опять срабатывает. Миллионы строятся и с песнями идут умирать за возможность и дальше жить в смерти.
А защитив режим и вернувшись, победители покорно залезают обратно в свои кандалы и клетки. И потом еще долго вспоминают, как спасли «отечество», хотя на самом деле, они отстояли лишь право нищенствовать, строчить друг на друга доносы и дохнуть в расстрельных рвах.
Этот экзотический выбор мог бы показаться загадкой, если бы мы не знали о всемогуществе одного старого трюка. Остается один вопрос: сколь долго, а главное, зачем надо сохранять память об этом выборе?