http://kommersant.ru/doc/1646652
Старые революционеры обоснованно опасались, что воспоминания Вайнера о темных сторонах подпольной жизни могут разрушить их светлый образ
"Уважаемая Вера Николаевна Фигнер. Я, Вайнер, хочу возбудить Ваше чистосердечие в отношении полнейшего отрицания в том, что мы с Вами были знакомы, но пусть в Вас заговорит совесть к уважению моей старости и вспомните, когда мы познакомились в городе Одессе, на углу Дерибасовской и Итальянской ул., месяц затрудняюсь указать, но припоминаю, что это было зимой, после чего мы направились в гостиницу "Париж", где я от Вас заболел. И вспомните, что я представился не Яковом Вайнером, а Леоном Вайнером, а Вы мне Веруся, по сколько мне припоминается сейчас. Вы были чернявая, худенькая. Припоминаю, это было в то время, когда в Одессу приехал генерал-губернатор Тотлебен. И в результате после всего этого Вы позволяете меня оклеветать через печать..."
А после письма к Фигнер его начали уничтожать физически. Можно предположить, что не без участия этой энергичной дамы. Ведь никому другому не было до него никакого дела. Уже лишенного пенсии старика выбросили из подвальной каморки на улицу, и в последнем письме в Москву в 1927 году он писал, что все еще надеется восстановить свое доброе имя, но теперь он все время очень голоден и ему нечего есть.
то было истиной в той части его рассказов, которая не подтверждалась документами, узнать, видимо, уже не удастся. Но его история заключала в себе и другую истину: люди, на словах исповедующие самые высокие идеалы, на деле порой руководствуются самыми низменными мотивами.