Некрасивые игры с патриархом

5 ОКТЯБРЯ 2015 г. БОРИС КОЛЫМАГИН

 

Из «Ежедневного журнала».

На патриарха Кирилла накатывает очередная информационная волна: то он мебель супердорогую в резиденцию заказал, то оттягивается на дорогущей яхте неправильного олигарха в Геленджике, то «голубых епископов» защищает. Кто только не изгаляется: и радиостанция «Эхо Москвы», и главред МК Павел Гусев, и «протодиакон всея Руси» Андрей Кураев. Вроде бы и правильные вещи говорят, а не уходит ощущение, что это всего-навсего разводка, элементарные игры политтехнологов.

Особенно усердствует Александр Невзоров. Доверенное лицо Владимира Путина на последних президентских выборах, между прочим. Комментируя «Собеседнику» морскую прогулку главы Церкви, «атеист номер один» рубит с плеча: «Это абсолютно нормально: лыжи, отели, девочки, мальчики — розовые и гибкие, — яхты-фигахты. Они на вашей шее сидят, ребята! Вы платите налоги, они освобождены от них. У них непрозрачная бухгалтерия, они могут делать с деньгами всё, что хотят.

Невзоров говорит подчеркнуто хамски, чтобы исключить возможность полемики. Но критика его не идет дальше идущего на посадку «кукурузника» Московского патриархата.

Более радикален Александр Желенин. В статье, опубликованной Росбалтом, он заявляет, что религия — это духовный обман и дезориентация человека. Для подкрепления своей позиции журналист прибегает к штампам советской пропаганды: «охота на ведьм», «костры инквизиции», «гуманизация» крестом и мечом Америки. Похоже, он даже не подозревает о духовной жизни на глубине, о переустройстве внутреннего мира уверовавшего в Бога человека. До таких тонкостей ему нет дела.

Увы, скандальных тем, связанных с религией, хватает. Позитивные же часто незаметны стороннему наблюдателю. И журналист делает страшные выводы, что религия остается кандалами на теле ученого, художника и вообще любого свободного человека. Идея неполитизированной свободы остается для автора тайной за семью печатями.

Желенин утверждает, что любая религия плоха, поскольку она неизбежно рождает радикалов. Экстремизм растет на «умеренной» почве. С этим утверждением вроде бы не поспоришь: в религиозной среде действительно часто появляются те, кто скажет, что они постигли истину гораздо лучше остальных, и готовы будут громить и убивать тех, кто с этим не согласен. Но проблема в том, что и атеизм тоже рождает своих монстров. Более того, он рождает тоталитарные режимы, которые страшнее любых «костров инквизиции». Коммунизм и нацизм есть беснование идеологии, замешанной на атеистических устремлениях. Поэтому в разговоре об экстремизме мы не можем забывать о том, что человек способен на жестокость и во имя Бога, и во имя борьбы с религией.

Новые атеисты часто говорят жестким языком советских безбожников первых пятилеток. Но за ними, к счастью, не стоит административный ресурс. Поэтому сурово насупленные брови и громки речи вопреки, возможно, желанию акторов переносят нас в атмосферу карнавала. Не того, который устраивали товарищи во главе с Емельяном Ярославским, а постмодернистского маскарада.

Атеизм стал частью постмодернистской игры. Церковь макаронного летающего монстра, Объединенная церковь бекона и другие подобные образования пародируют традиционную религиозность. Но даже в такой форме религия порождает более тесные связи и более сильное ощущение включенности в общность. Атеизм играет, но не выигрывает. Слова французского социолога Эмиля Дюркгейма о том, что религиозная практика является необоримой интегрирующей силой, находят даже здесь свое подтверждение.

Однако игры с религией не освобождают человека от мировоззренческих тем. Кто я? Откуда? Зачем?

Допустим, атеизм прав и религия не была дана свыше, а появилась в процессе эволюции. Но она не чужда человечеству. «Это наше собственное создание, часть нас самих, неразрывно связанная с культурой. Нам следовало бы научиться жить с ней и учиться у нее, даже если конечная наша цель — вступить на новый путь», — говорит американский биолог Франц де Вааль, автор книги «Истоки морали: в поисках человеческого у приматов».

Здравая мысль. Но что-то не видно, что отечественные атеисты готовы с ней согласиться. Уже по приведенным примерам видно, что мыслят они иначе.

К сожалению, в диалог между верой и атеизмом вмешалась политика. Политтехнологи постоянно бросают камни в воду, и общество начинает раскалываться. И каждая из сторон апеллирует к власти. Государство, таким образом, превращается в арбитра. И вопросы легитимности действующей власти уходят на второй план. Церковное и секулярное общество можно раскалывать по мелочам, дергая за ниточки акционистов вроде Этнео. Можно прибегать к более сильной провокации, стравливая музеи и церковь. Можно переводить стрелки то на одних, то на других. И таким образом спускать пар и забалтывать проблемы.

Многим верующим все равно, где отдыхает патриарх и какую мебель завозят в его покои. Для них гораздо важнее, что он реабилитировал внутри церковной ограды слова «катехизация», «просвещение», «социальная работа». Да, его можно и нужно критиковать и в политическом, и во внутрицерковном плане. Но при этом нельзя поддаваться на игры политтехнологов и кремлевских кукловодов. К которым вопросов куда больше, чем к тому же патриарху.