Пролистав статистику освобождающихся по болезни из мест лишения свободы, пришел к неутешительному выводу, что государственная политика гуманизации в местах лишения свободы просто провалена. Сокращается число освобождаемых от наказания по болезни. Так, в 2006 году было представлено к освобождению по болезни – 2220 человек, из которых был освобожден 61%. В 2009 году из 2776 человек, представленных к освобождению по болезни, было освобождено почти на четверть меньше – 47, 8%. В 2011 году из 3886 человек было освобождено 46, 7 %. Но в 2013 из 3853 представленных к освобождению по постановлению № 54 вышло на свободу всего лишь 28 %, а в 2014 году из 3758 человек лишь 24 %. 63,7 % всех умирающих умирает в больницах УИС.
Освобожденные по болезни (%)
Вопрос о посещении ФКУ ЛПУ им. Ф.П. Гааза. Там 21 сентября 2015 года должно было состояться выездное заседание Смольнинского районного суда Санкт-Петербурга, для рассмотрения дел освобождения по болезни, предусмотренное 54-ым Постановлением правительства от 06.02.2004 года.
Мы, Леонид Агафонов и Борис Пантелеев, обговорили заранее посещение, несмотря на то, что заседание выпадало на утро понедельника, когда все люди, в том числе и мы, должны быть на работе. Напомню: наша деятельность в ОНК является общественной нагрузкой, не оплачивается, даже деньги, потраченные на транспортные расходы, не компенсируются. Дальше все шло в хронологическом порядке, что подробно и представляю в отчете.
В 9:18 встретились на выходе из станции метро площадь Александра Невского, сразу же подали уведомление о посещении ФКУ ЛПУ им Гааза с 9:45. Идти было минут 10-12, пока шли, обговорили план посещения, основное – это судебное заседание, посещение отделений по наличию времени. Мимо нас пробежал молодой человек. Увидев нас, остановился и поздоровался, спешил передать адвокату своего отца документы для суда. В 9:30, зашли проверить комнату приема передач. Пожилая женщина оформляла передачу, а двое мужчин стояли около окна. Это адвокаты приехали на суд. Судья еще не приехала, и из-за этого их не пускали на территорию учреждения. На вопрос, не хотят ли они пообщаться с подзащитным перед судом, один ответил, что хочет. Переговорив с сотрудницей учреждения, Борис Пантелеев прояснил ситуацию. Оказалось, что пройти на территорию можно, если он (адвокат) хочет пообщаться в комнате для адвокатов с подзащитным. В 9:43 – комиссия в составе членов ОНК Леонида Агафонова и Бориса Пантелеева вошла в шлюз КПП ФКУ ЛПУ им Гааза. Заседание суда было назначено на 10:00, оставалось еще время и я попросил проводить нас к начальнику больницы. Начальник больницы был на учебе, и мы поговорили с исполняющим обязанности. Вопрос касался Игоря Орлова, который попал в больницу им Гааза из СИЗО-6 Горелово, где ему с 10.03.2015 по 13.04.2015 было отказано в предоставлении инсулина, что, по его мнению, могло привезти к смерти. За время нахождения в больнице им Гааза он четыре раза попадал в реанимацию с гипогликемической комой. Подобранные ему еще на свободе инсулин Хумалог и Лантус в больнице отсутствует, взамен ему колют инсулин отечественных производителей Ринсулин Р и НПХ, который больному не подходит и вызывает аллергические реакции. В связи с этим, медицинский персонал не может сбалансировать нормальный уровень сахара. При всем при этом, он благодарен врачам больницы им Гааза за помощь и спасение его жизни. Ответ начальника МСЧ-78 на жалобы удивил: якобы Орлову дают диетическое питание, лечение идет хорошо, препараты подходят. К сожалению, господин Дамаданов Б.Д. не в курсе: диет в системы ФСИН пока не существует, есть дополнительное питание, а это разные вещи. Поговорив с исполняющим обязанности начальника больницы им Гааза, выяснилось, что все препараты они получают централизовано, закупая по тендеру. В тюремных больницах нет таких привилегий как в гражданских, где выделяются специальные фонды для закупки необходимых по жизненным показаниям лекарств.
Борьба с коррупцией дошла до абсурда: у лечебного заведения нет возможности экстренно приобрести лекарство, необходимое для спасения жизни людей.
Актовый зал находился рядом с кабинетом, где мы беседовали. В нем должно состоятся судебное заседание. Надо отдать должное руководству ФКУ ЛПУ им Гааза: расстановка столов была сделана правильно, в центре установлен стол для судьи с секретарем, напротив два стола –для прокурора и адвокатов. Судья с секретарем прибыла в назначенное время, сразу поинтересовалась, кто присутствует в зале. Мы представились и предъявили свои мандаты. Кроме нас в зале было еще четыре адвоката. Прокурор задерживался. К счастью опоздавшего помощника прокурора, судья забыла мантию и вынуждена была отъехать. Помощник прокурора пришел с 25-минутной задержкой. Сняв китель и повесив его на стул, сел за стол, предназначенный для судьи. Вскоре вернулась судья, присутствующие в зале люди встали. В центре стола расположилась судья, справа от нее сидела девушка-секретарь, слева – молодой человек в звании старшего лейтенанта юстиции, представившегося как помощник прокурора ленинградской прокуратура по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях. Я не юрист, но задумался: насколько этично садиться с судьей за один стол во время судебного заседания? Почему адвокаты находятся в зале, представитель администрации тоже, а где же состязательность процесса, если человек ходатайствует об условно-досрочном освобождении или освобождении по болезни, и это уже решает прокурор, а не суд? Что поразило – никто из адвокатов не возмутился. И это входит в практику! Третий случай, когда я видел прокурора, сидящим на заседаниях суда рядом с судьей (два предыдущих были на аналогичных заседаниях в ИК-7 «Яблоневка»).
Первое заседание было УДО. Адвокат представлял справки: жить есть где, работу предоставят, иска нет, ходатайство уважаемой правозащитной организации за подписью члена совета по правам человека при президенте России, 10 поощрений, ни одного взыскания, администрацией характеризуется с хорошей стороны, вину признал и раскаялся, до попадания в больницу немного работал в колонии… В общем, все «за». Слово предоставляется прокурору: на путь исправление не встал (прим.: такое ощущение, что в одном отряде с ним живет, и все знает), до 2011 года не работал (прим.: человек до 2011 находился в следственном изоляторе и прокурор считает, что во время нахождения под следствием человек может работать!); вину признал только в 2012 году (прим.: признание вины для УДО вообще расцениваю как шантаж – есть же решения, что непризнание вины не является основанием для отказа в УДО!). Судья отказала в УДО по настоянию прокурора, но вела заседание корректно, все ходатайства удовлетворила, к материалам дела все переданные справки были приобщены.
Второе дело об освобождении по болезни. Адвокат в качестве свидетеля вызвал мать. Она сообщила, что готова взять все расходы по содержанию на себя, договорилась о лечении в онкологической больнице. Врач доложил, онкологическое заболевание – рак 4 степени с метастазами, врача онколога в штате нет, вызывают только на консультации, терапия только обезболивающая – наркотические анальгетики. Врач должен был озвучить летальный прогноз болезни, но в зале находился заключенный и, замешкавшись, изменил формулировку на более обтекаемую. А вот прокурор был просто в ударе! Задал вопрос, что будет делать осужденный по освобождении, если вылечится, и сможет ли снова совершать преступления. Волновала ли его отчетность по рецидиву или моральная сторона исправления апеллянта – Бог ему судья, но глух он остался к тому, что освобождение – это возможность прожить несколько месяцев больше и умереть в кругу семьи… В общем, дело перенесли на 25 сентября, чтобы доклад сделал лечащий врач. При случае, ленинградской прокуратуре по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях я порекомендовал бы всем сотрудникам по три месяца отработать волонтерами в хосписах. P.S: хоспис – это лечебное учреждение для оказания паллиативной помощи неизлечимым больным (преимущественно, онкологическим) в последней стадии заболевания.
После суда мы еще проверили три отделения. Была жалоба на отсутствие жидкого питания, но заведующий отделением заверил, что энтеральное питание будет предоставлено.
По итогам посещения была сделана запись в журнал ОНК, отметили корректное и вежливое обращение сопровождавших нас сотрудников.
В 13:30 покинули учреждение. На улице стояла теплая осенняя погода, и медленным шагом мы шли к метро. Время остановилось…