Горе не еда
Илья Мильштейн, 10.08.2015
Из журнала «Грани».
Двадцать тонн перца и три тонны говядины. Двести тонн фруктов. Двадцать тонн сыра. Партия польских яблок весом 650 килограммов. Раздавили трактором. Сожгли. Как-то еще "уничтожили", но, конечно, "с соблюдением экологических норм". Теперь эти новости идут сплошным потоком - из Смоленской, Брянской, Оренбургской областей, из Новосибирска и т.д., и картинки в кадре на гостелеканалах более или менее одинаковы, и ясно, что телезрителей еще довольно долго будут кормить такими картинками. Телезритель скоро должен привыкнуть.
Привычка свыше нам дана, сказано в одном старинном романе, и здесь, как начальство надеется, тот самый случай.
Что же касается тех, на кого обаяние власти и ее декретов не распространяется, то судьба их плачевна. Ибо картинка, укладываясь в ряд иных невыносимых зрелищ, внушает отвращение и ужас, с которыми не свыкнешься. Главная же беда заключается в том, что за 15 минувших лет так называемые несогласные, иначе нормальные люди, не только исчерпали запас пригодных комментов - мол, дурдом и разные другие слова, - но и почти перестали понимать происходящее. Шумное недавнее празднование 60-летия живого классика Сорокина и бурное обсуждение поздравительной путинской телеграммы, обращенной к юбиляру, - ясное тому подтверждение. Все сбылось, да, но жить внутри "Нормы", "Дня опричника", "Теллурии" и прочих шедевров - занятие утомительное и безнадежное. Персонажу ведь не дано постичь, что с ним творит автор.
Впрочем, персонажу это и не нужно, а живой человек всегда тянется к знаниям, так уж устроен. Он все-таки верит, пусть из последних сил, в разумность мироустройства и силится отыскать смысл в том, что творится у него на глазах. Живому человеку слишком уж тяжело осознавать, что происходящее вообще не имеет никакого смысла или хоть умысла. И если начальство, как бы совсем уж осатанев, издает указ "об уничтожении еды", то у нормального человека возникает вопрос: не кроется ли за этим какая-нибудь, к примеру, хитроумная концепция? Пусть безумная, но и логичная на свой лад.
Некоторые версии на сей счет уже высказаны. Самую радикальную предложил Олег Кашин, взглянувший на происходящее глазами конспиролога. "Просто представьте, - обратился он к читателям патриотического издания, - что они хотят сжигать не еду", но погибших на востоке Украины ополченцев и добровольцев. Читатели патриотического издания представили и отреагировали соответственно. Самую очевиднуювысказалОрхан Джемаль: Путин "психует", пугая российских граждан, - и он, пожалуй, ближе к истине. Хочется лишь добавить, что устрашить в Кремле стремятся не только соотечественников, но и весь мир. Психует же Путин строго по расписанию, когда вместе со своими советниками склоняется к мысли, что пришло время психануть.
Похоже вообще на то, что в администрации президента давно уже создан отдел по закошмариванию окружающей среды, куда берут самых креативных, а иногда приглашают со стороны заслуженных мастеров этого вида спорта. Таких как пожизненный наш санитарный врач Онищенко, который на днях призвал кзапрету зарубежных кондомов. Отдельной строкой в кадровом резерве прописан депутатский корпус, начиная с самых ярких и незабываемых народных избранников. Задействованы силовые органы и важные министерства. Однако эффективней всего кремлевские креативщики обслуживают самого гаранта.
Цель их работы сводится к тому, чтобы внушить человечеству одну простую мысль: царь свихнулся, и связываться с ним, владельцем ядерной кнопки, не следует. Собственно, все законы последних лет, карательные акции и заявления официальных лиц, немыслимые без подписи, визы или устного одобрения президента, служат этой идее. Взять, допустим, недавний вызов на допрос "по делу об убийстве" 82-летнего Бориса Моисеевича Ходорковского - чистое же вроде безумие. Но в рамках указанной стратегии это был шаг хорошо обдуманный и поступок результативный. Творчески мыслящие сотрудники отдела по закошмариванию окружающей среды вновь доказали, что начальство российское способно буквально на все и в заложники готово брать кого угодно - хоть украинскую летчицу, депутата ПАСЕ, хоть отца Михаила Ходорковского. А к этому и сводился замысел.
Думается, что после очередных американских санкций, нового падения рубля и нефтяных цен мозговые штурмы на тему "Какую бы еще дикую пакость учинить?" проводятся в Кремле практически каждый день. Воображение дорисовывает молодого гения, из этих, знаете, ранних, который первым сказал: "А почему у нас, товарищи, такие слабенькие контрсанкции? А давайте эти проклятые сыры и яблоки давить тракторами и... сжигать!!" Наверное, на него сперва посмотрели как на сумасшедшего, но потом поглядели еще раз, признали окончательно своим, доложили наверх, Владимиру Владимировичу понравилось - и вот вам картинка в телевизоре.
Двадцать тонн перца и три тонны говядины. Двести тонн фруктов. Двадцать тонн сыра. Партия польских яблок весом 650 килограммов. Тракторы на полигоне. Уму непостижимые "мобильные крематории". И еще вот это жутко креативное заявление Алексеенко из Россельхознадзора, возразившего тем гуманистам, которые предложили съедать подлежащее уничтожению на границах: "Это ж сколько фекалий будет, если все это съесть!" Ну сами посудите, стоит ли конфликтовать со страной, у которой такой остроумный представитель? Способный, стоя по уши в говне, бороться с фекалиями.
Другой вопрос, насколько эти умопомрачительные игры в помешательство отражаются на здоровье креативного кремлевского класса. Во главе с Владимиром Владимировичем. Не говоря о простой, привычной ко всему публике, которая в зареве пожаров постепенно может разглядеть что-то свое, невидимое ни начальству, ни недобитым нормальным людям, занятым разгадкой последних тайн бытия. Весь мир голодных и рабов может не понять любимого руководителя. Между нами говоря, это вопрос страшноватый, особенно в такие времена, когда экономика идет вразнос, цены растут, а продукты почему-то сжигают. Причем по указу того самого Путина, который победил все вражеские народы - и взялся, что ли, воевать со своим? Это вопрос трагический, и ответ на него может оказаться настолько внятным, что смысл происходящего постигнут сразу все, да поздно будет.