Легенды о «Системе РФ», или Философия бездействия

23 ИЮЛЯ 2015 г.СЕРГЕЙ МИТРОФАНОВ

 

Из «Ежедневного журнала».

Протягивая свою новую книжку «Система РФ. Источники российского стратегического поведения. Метод Gejrge F. Kennan», Глеб Олегович Павловский присовокупил: «Рецензии приветствуются. В том числе и разгромные». Ну как не пойти навстречу старому товарищу?

Итак, начинаю…

Если попытаться выработать линию несогласия — нет, конечно, не с ГОПом как с нетипичным представителем, а скорее с российской политологией вообще, — то она, в основном, относится к заключенной там философии… бездействия. Или, сказать по-другому, философии сожительства со злом, но так, чтобы не потерять самоуважения. Один молодой политолог мне даже написал в фейсбуке, что в темные времена он предпочел бы оставаться Швейком. То есть не Гашеком, мерзнувшим в окопах и огребшим неприятности по полной программе за сотрудничество за большевиками, а неуязвимым хитрым дурачком, на которого заземляется негатив эпохи. Но что меня по-настоящему во всем этом бесит, так это манера «вопрос России» постоянно превращать в лабиринт со множеством зеркал, из которого нет выхода для «комиссованного по слабоумию» Швейка. Тогда как для человека XIX, а то и XX века наличие очевидного мерзавца на вершине власти диктовало однозначные правила поведения: публичное несогласие, демонстрации протеста, листовки и, на худой конец, бомбы. Живое общество сопротивляется, если ему отрывают ручки и ножки. Скинуть мерзавца превращалось в осязаемую и практическую цель. Что будет потом — разберёмся! Рыцарский принцип: делай что должно, и будь что будет. И что характерно — иногда получалось!

Изнутри, хотя и очень нескоро, ведь удалось же очеловечить фашистские и репрессивные режимы в Испании и Аргентине. Изнутри сгнили коммунистические диктатуры в Восточной Европе. Опасный диктатор Пиночет сменил опасного прокоммуниста Альенде. Но и сам дожил до суда либералов. Политический космос менялся, но главное — его возможно менять и прогресс существует. С этой идеей жили многие поколения в направлении к Западу. Чего не скажешь, казалось, о политическом космосе материковой России и нынешней национальной идее. Сегодня общепринятым местом стало то, что революции 17-го и 1991 года лишь качнули маятник модернизации, чтобы затем он снова вернулся назад — к многовековой традиции российской империи. Причем обратный ход оказывался заведомо и дальше, и дольше.

Почему так, что за заданность? — это вопрос настоящей политологии. «Вопрос системы РФ», как сказал бы Глеб Олегович. Или лучше «Системы Р», без «Ф», потому что «федерация» в Российской империи лишь номинальна.

Пожалуй, исследовательское обращение к теме — каким образом это все функционирует так, а не иначе, отчего «нигилистическая воля (в отличие от Сталина не ведающая, против чего обращен ее нигилизм) почти не встречает возражений в стране»… Иными словами, почему «национальная дурость» не встречает сопротивления образованного класса — это самое ценное и сильное в текстах Павловского.

Но, к слову сказать, Ричард Пайпс дал на этот вопрос очень простой и до вульгарности внятный ответ, напрашивающийся вследствие своей простоты на иронию. А это все потому, написал в свое время Пайпс, что в России не было частной собственности, как на Западе, и оттого не было феодальной вольницы. Не было феодальной вольницы — не произошло генезиса свободного человека. Не произошло генезиса свободного человека, и «хомо россияниус» не пришел к безусловной необходимости конституции и права — они для него всегда являлись лишь элементами декорации по типу «все как у людей». Оттого он всегда был готов от них отказаться ради вещей поважнее. Ради еды или вот хотя бы ради того же «суверенитета».

Но нас же не устраивает такой простой и ясный ответ. Да если бы и устраивал, что с того? Мы все равно не смогли бы открутить историю назад и задним числом раздать земли и вырастить русских феодалов с хартией вольностей. Отсоединить многовековую историю от современного этапа мы тоже вряд ли сумеем, хотя именно к этому и призывают де-факто российские западники.

Вместо этого маститый политолог обычно сообщает начинающему диссиденту: а ничего у тебя, брат, не получится. Ты скинешь ненавистного N, а N всего лишь венчает собой пирамиду, покоящуюся на плато русской культуры, традициях, вере и тому подобном. Пирамида, даже если без головы, сама достроит себя до вершины, и все вернется на прежние рельсы.

Что касается Павловского, то он, по-видимому, мыслит себя в этой пирамиде консультантом сторон, выбрав стратегическую высоту «над схваткой». Отчего иногда и сбивается в советах — какой же из сторон он желает победы? Западу, чтобы тот удовлетворился своим преимуществом, но не довел до войны. Или России, чтобы та достойно ответила Западу, но при этом не развалилась?

Его упования на «метод Кеннана» (в подзаголовке) не только не случайны, но обнаруживают недюжинный и амбивалентный в политологии потенциал. Ведь, выведя идеологические основания холодной войны с СССР, Кеннан так же — если подумать — дал и прекрасный рецепт ее купирования. Достаточно Советам снять галочки западных претензий по списку. Уверить в миролюбии. На всех углах отрицать экспансию, а если что — перейти на невиданное в истории гибридное вмешательство. И настаивать со всех трибун на возможности возвращения к мирному сосуществованию.

Историческая и культурная природа режима при этом ускользнет, как кролик из шляпы опытного фокусника. Хельсинкские соглашения. Разрядка. Участие в евроатлантической антитеррористической операции. В конце концов, разве не вместе мы сражались на полях Второй мировой? И если уж Сталин не был для Запада помехой, отчего должен быть особой помехой Путин?

Применить «метод Кеннана» сегодня — это значит произвести сепарацию политики РФ на технологии и людей с тем, чтобы снова проставить галочки и, как опытный скульптор, убрать все лишнее. Возможно ли, что Минские соглашения и «операция преемник», который наконец-то устроит Запад, снова обнулят ситуацию? И тогда новый Медведев… Козлов, Петухов, Зайцев, Сурков… обнадежат нас тем, что свобода несомненно лучше, чем несвобода.

«2012-2014 были годами Putin’s moment, — несколько загадочно пишет Павловский во вставке, прокладывая путь к следующей главе. — В 2015-ом настал мировой Kennan’s moment: державы, люди и силы должны выработать стратегию нового мира либо попытаться навязать свою прежнюю остальным. Последнее означало бы войну. Есть ли в России или в остальном мире потенциал для мирного варианта? Неизвестно. Моя ставка — на систему РФ».

Но почему, почему он ставит на «систему РФ»? — я рву на себе волосы от столь неожиданной фразы. Может, он делает ставку на некий «русский парадокс», один раз уже прекрасно проявившийся, когда генсек отменил КПСС? А может, они там, на околокремлевских орбитах, и вправду уверились, что «система РФ» — это такая управленческая машина демократии нового типа, устойчивая, будто танк Т-34? В иных буйных постдарвинистских фантазиях «система РФ» неумолимо приходит на смену открытому обществу и становится знаменем «нигилистической воли» всех «пророссийских» сил в мире, особенно тех, кто не хочет платить по долгам, но хочет менять правила во время игры и опрокидывать стол всякий раз, когда игра складывается не в их пользу.

Ведь по сути это глобальное искушение мегахулиганством, отчего зарубежными адептами Путина нередко становятся левые философы и стареющие западные кинозвезды, если их ранее не прихлопнули наркотики и алкоголь.

Восхищение Путиным сродни восхищению красотой зла. А зло любит толпу. По Павловскому: «Чтобы воплотиться, тирания большинства должна обрести себя имя. И она выбрала имя: Путин».

А что же реальный человек — Путин, не псевдоним? А он как бы и ни при чем. Может продолжать спокойно работать. А потом доживать дни на острове, под пальмой попивая холодный абсент. 89% поддерживающих пирамидальную власть в РФ — это еще одно «ноу-хау» «системы РФ», которая, будучи эсэсэсэром, не знала социологии и не искала себе демократических оправданий. В них, в этих процентах, как террорист в зеленке, растворяется ее демиург, удачно переложивши ответственность на «мандат большинства». Тем самым — в чем и хитрость — обессмысливая себя в качестве мишени для оппозиции.

Но это все враки, думаю я, человек из ХХ века: мишени остались прежними.