«Торфянка» и атеизм
9 ИЮЛЯ 2015 г. БОРИС КОЛЫМАГИН
Из «Ежедневного журнала».
Скандал сегодня сопутствует многим инициативам Московского патриархата, будь то установка памятника князю Владимиру на Воробьевых горах или строительство храмов в зеленой зоне. И маститый протоиерей Дмитрий Смирнов поспособствовал его раздуванию. Но в лихорадке буден бойцы духовного фронта не замечают, что на деле занимаются пропагандой атеизма. Протестное движение, как лакмусовая бумажка, свидетельствует об этом.
В условиях отсутствия реальной политической повестки в России борьба за сохранение парков стала для так называемых оппозиционных политиков удобной нишей. В Москве, Петербурге, Воронеже и других городах местные жители протестуют против строительства церквей в местах отдыха, и политики регионального уровня приходят им на помощь.
Наиболее показателен в этом смысле столичный парк «Торфянка», где жителям удалось приостановить незаконное строительство церкви (слушания по делу о строительстве перенесены на 31 июля). Как в свое время в Химкинском лесу, в зеленой зоне на севере столицы появились и левые, и коммунисты, и яблочники. Мировоззренческие мотивы протеста зазвучали в «Торфянке» вполне отчетливо. Они не свелись только к высказываниям на камеру некоторых жителей микрорайона, что мы, мол, люди неверующие и храм нам здесь ни к чему. (Хотя были и другие: к верующим людям, дескать, относимся со всем почтением, но строить церкви в парках закон не позволяет, да и зачем отнимать у людей места для прогулок?) Активное участие в противостоянии принимает фонд «Здравомыслие», на знаменах которого начертан атеизм. И хотя в публичном пространстве фонд особенно не светится, его влияние на характер протеста заметно.
Большинство СМИ, освещающих конфликт, делают акцент на том, что это противостояние застройщиков и горожан или, допустим, фундаменталистов и жителей микрорайона. Нет, не только, и постоянно мелькающий в новостных лентах Александр Невзоров абсолютно прав, когда напирает на более глубокие противоречия. «Теперь все видят, как ведут себя попы, когда получают чуточку власти», — потирает он сладострастно руки. И произносит очередную атеистическую агитку.
Вообще атеисты путинской эпохи, вроде Невзорова, не боятся воскрешать образы безбожной пятилетки. Одни реабилитируют Сталина, другие Емельяна Ярославского. Достаточно набрать в поисковике «безбожие», чтобы выскочило сотни ссылок.
Вот, например, одна из последних новостей: «В Тюмени прошла антиклерикальная акция, организованная Союзом воинствующих безбожников». Оказывается, около 30 человек пришли на митинг с плакатами «Церковь! Руки прочь от школы», «Долой религиозную цензуру!», «Защитим детей от религиозного насилия». И предлагали вещи, в общем-то, большинству населения понятные: ограничить школьный курс «Основы религиозных культур и светской этики» двумя модулями — «Основы мировых религиозных культур» и «Основы светской этики»; отменить закон о защите религиозных чувств, оградить искусство от вмешательства религиозных фанатиков.
Стоит заметить, что у нового атеизма достаточно большая социальная база. По данным социологов, около 20% россиян называют себя неверующими. Ну, а какие остальные 80% верующих, тоже хорошо известно.
Разумеется, этот атеизм, несмотря на громкие лозунги, ни в какое сравнение не идет с советским.Советский атеизм, как его ни называть — массовый, научный, государственный, — ставил перед собой задачу «вывода» человека из религии, и главной его опорой был административный ресурс. Современный постмодернистский атеизм играет образами, имиджами, словесными жестами, и пресловутый административный ресурс как раз у противоположной стороны. Так что о насильственном «выводе» людей из религии речи пока не идет. Но мы не можем прогнозировать, как поведет себя атеизм постмодерна, если станет определять идеологию. Церковным топ-менеджерам стоит об этом хотя бы задуматься.
В «Торфянке», пожалуй, впервые атеистическая риторика прорывается на трибуну, превращается в некий знак борьбы за демократию. И это должно стать определенным сигналом не только для руководства, но и для всех церковных людей. В случае серьезных эксцессов РПЦ окажется крайней, волна «народного гнева» ударит по ней со всей силой, и никакие высокие инстанции не помогут. Так стоит ли в таком случае ломать комедию, прорываться в суд и устами скромной девушки от имени большинства жителей заявлять, что мы, православные, хотим храм, и ни шагу назад, позади Москва?
На это церковные активисты могут возразить, что дело обстоит не так просто. Что часто конфликты вокруг зеленых массивов возникают из-за разборок чиновников разных уровней между собой, из-за столкновения коммерческих интересов. Что эти самые массивы в легкую застраиваются новыми русскими, как видим мы это, скажем, на Каменном острове в Петербурге. И никто особенно не протестует. А протестуют именно против Церкви, и именно те, кто стремится понизить ее общественный статус.
Все так. Но нельзя не признать, что дело не сводится к политтехнологиям и строительство в зеленых зонах воспринимается жителями действительно неоднозначно. Где-то хорошо. Например, в Зябликово, на юге Москвы, рядом с оврагом и стоянкой автобусов, появился храм, куда ходят учащиеся православной гимназии и жители ближайших домов. Красиво, удобно, не нужно ехать по длинной ветке метро в центр. Да и территорию вокруг церкви община обустроила — газон, цветники и все такое.
В «Торфянке» и во многих других местах реакция другая. И что же, идти стенка на стенку? Или казуистически настаивать на решении суда, хотя мы кое-что знаем о нашем судопроизводстве? Почему «православную общественность» представляют в основном движение «Сорок сороков» и лихие ребята из «Ночных волков», которые только разжигают страсти? Почему православные верующие превращаются в пособников наглых застройщиков, которые сегодня делают деньги на церкви, а завтра на людских слезах?
Церковь не в бревнах, а в ребрах — мы это слышали много раз. Ну, так и надо показывать свои ребра, свою человечность. Иначе… «Иначе» мы уже проходили.
http://grani.ru/blogs/funnycouple/entries/242676.html
Кнут как пряник
Вообще о воспитании много спорят - то ли так воспитывать, то ли эдак. Либо разрешать все и жалеть, либо не разрешать и жестко управлять становлением ребенка. Но мне кажется, главное, чтобы это было абсолютно органично во всех смыслах. Часто возникают споры: пороть, не пороть, наказывать, не наказывать? Я не знаю общего правила.
Если говорить про мою жизнь, то да, меня пороли. И довольно больно и обидно... Здесь важно, чтобы в основе всех взаимоотношений (включая самые строгие наказания) лежали уважение и любовь... На мой взгляд, в подобных методах нет ничего дурного. Русский человек так устроен. У нас же не свободы, у нас воля, а это совсем разные вещи. Поэтому такие вещи, как чередование кнута и пряника, неоценимо важны. Но еще важнее знать, вернее, интуитивно чувствовать, когда что применить.
Никита Михалков, кинематографист
Нагибаясь в дверях, как бык, Данила Меньшиков вернулся к столу. Сопя, налил чарки. Щепотью захватил редьки.
- Ты, поп, писание читал, ты знать должен, - загудел он, - сын у меня от рук отбился... Заворовался вконец, сучий выкидыш. Убить мне, что ли, его? Как по писанию-то? А?
Поп Филька ответил степенно:
- По писанию будет так: казни сына от юности его, и покоит тя на старость твою. И не ослабляй, бия младенца; аще бо жезлом биеши его, не умрет, но здоровее будет; учащай ему раны - бо душу избавляеши от смерти...
- Аминь, - вздохнул востроносый...
- Погоди - отдышусь, я его опять позову, - сказал Данила.
Алексей Толстой. "Петр Первый"
Писатель высшего разряда
В этом году у меня вышел новый роман "Стигал", он получил очень много положительных откликов... Пусть это покажется нескромным, но я рекомендую его прочесть. Он актуальный, о современной российской жизни. Многие достаточно известные российские писатели о современности пишут или мало, или однобоко. Я же вижу действительность масштабно, в некоем историческом контексте...
Особенно остро стоит вопрос о статусе писателя... Люди других профессий - скажем, трактористы, учителя - зарабатывают деньги, их труд уважается, у них будут пенсии. Если я занимаюсь только литературой, а надо заниматься только литературой, иначе ты не писатель, то подразумевается, что я это делаю как бы в свое удовольствие... Вот я был в Китае, так там писатели живут, как у нас в Советском Союзе жили. То есть им оказывается колоссальная государственная поддержка. Писатели делятся на несколько категорий: первая, вторая, третья и высшая. В соответствии с категорией писатель получает по сути зарплату за свой профессиональный труд.
Канта Ибрагимов, председатель Союза писателей Чечни
- Вот вы ставите вопрос о пересмотре гонораров, - сказал Сталин. - Его уже рассматривали.
- Да, но решили неправильно, - сказал Фадеев...
Выслушав его, Сталин сказал:
- Мы положительно смотрим на пересмотр этого вопроса. Когда мы устанавливали эти гонорары, мы хотели избежать такого явления, при котором писатель напишет одно хорошее произведение, а потом живет на него и ничего не делает. А то написали по хорошему произведению, настроили себе дач и перестали работать. Нам денег не жалко, - добавил он, улыбнувшись, - но надо, чтобы этого не было. В литературе установить четыре категории оценок, разряды. Первая категория - за отличное произведение, вторая - за хорошее и третья и четвертая категории, - установить шкалу, как вы думаете?
Мы ответили, что это будет правильно.
Константин Симонов. "Глазами человека моего поколения"