Сотни тысяч – не жертва
9 АПРЕЛЯ 2015, АНТОН ОРЕХЪ
Из «Ежедневного журнала».
В наших школах провели урок Победы. Запевалами выступили министр Ливанов и министр Мединский. Министр Мединский довольно скоро перешел к главному:
«Когда мы смотрим на сухие сводки потерь, по статистике 27 млн наших советских граждан погибли в годы войны. А у наших союзников — американцев, англичан — потери исчисляются сотнями тысяч. Мы должны понимать, почему для них это очередная мировая война, почему для них сейчас неприятие юбилея Победы — тактический и политический жест. И почему для нас это священная, народная Великая Отечественная».
Понятно. Сотни тысяч погибших — это и не жертвы как будто. Такую цену высокой, видимо, не назовешь. Чтоб не примазывались к нашей славе, чтоб вклад свой не переоценивали.
Мединский известный оболдуй, но эта статистическая эквилибристика — она же близка многим! Разве не приходилось вам слышать в ходе споров о сталинских репрессиях, что число жертв сильно преувеличено. Один товарищ, помнится, с таким жаром буквально кричал мне: «Какие миллионы! Ну, о чем ты говоришь! По всем архивным данным, расстреляно было не больше 640 тысяч! А ты — миллионы, миллионы!». Я попытался было обратить его внимание на то, что даже если речь действительно идет о 640 тысячах, то это все равно абсолютно дико. 640 тысяч в массе своей абсолютно невиновных людей, отправленных как скот на бойню. Товарищ меня понять не захотел. 640 тысяч, говорит, не такая уж большая цена за индустриальный скачок… и еще что-то добавлял про «иначе нас сомнут», про соху и атомную бомбу, про «время было такое».
Когда за точку отсчета берутся десятки миллионов — куда там вспоминать про каждого в отдельности? А эти самые 27 миллионов — разве и есть точная и окончательная цифра наших потерь? Миллион туда, миллион сюда — так статистика и гуляет из года в год, и ясности больше не становится. Куда уж говорить о том, чтобы установить имена всех жертв. База Минобороны «Мемориал» — великий труд. Благодаря ей и я прояснил судьбу некоторых из погибших в нашей семье. Но сколько еще здесь пробелов. Сколько страниц, наверное, никогда уже не восстановить и не заполнить!
Наши потери в войне сопоставимы с потерями всех ее участников со всех сторон за все годы, начиная с 1 сентября 1939-го. Кто ответит на вопрос, почему так получилось? И являются ли 27 миллионов отданных за Победу жизней поводом чуть ли не для гордости и сравнительных замеров с союзниками?
Был ли Мединский в Мясном Бору и его окрестностях? Ходил ли в тех лесах? Там до сих пор каждую весну находят останки сотен и сотен наших солдат. Так и не похороненных. Так и не узнанных. Не стыдно ли это? Не стыдно ли умалчивать и о том, что произошло в тех краях, в той битве, после которой костей в земле больше, чем чернозёма?
Но смысл патриотического воспитания нынче в другом. Я уже даже не понимаю, над кем мы победу одержали. Может, над Америкой? Может, это «жалкие» сотни тысяч жертв союзников были положены не на нашу общую чашу весов, а на какую-то противоположную? И совсем уж к слову — о личном. Мой дед с войны в отличие от четырех других членов семьи вернулся живым. Воевал на «Каталине», на американском самолете. Остался жив, как он говорил, в том числе и потому, что самолет был хороший. За самолет американцев благодарил. Даже когда мы с Америкой совсем разругались — благодарил и, что союзниками мы с ними были, никогда не забывал.