Человека свободного видно сразу. Он может быть как богатым, так и нищим, как старым, так и молодым. Чем он отличается от людей несвободных, скованных цепями необходимости и здравого смысла? Порой он физически несвободен, подвергаем побоям и оскорблениям, на него распространяется безразличный гнев большинства и тихая нетерпимость окружающих.
Свобода – бесценный дар, преподнесенный человеку в детстве и юности. Одаряемых им большинство, только в дальнейшем это большинство легко отказывается от него ради ценностей более нужных – денег, власти, славы, спокойствия и благополучия.
Людей, нарушающих закон, лишают свободы передвижения, но главная задача исправительной системы – сломать человека, лишить его стержня, смять, заставить смотреть в пол при виде начальства и здороваться с одним и тем же человеком десятки раз на дню. Главное заставить его не воспринимать себя, как личность.
Очень хорошо это подметил Варлаам Шаламов.
Такая же функция была у советской армии в 70-х – 80-х годах, сейчас не знаю, но не думаю, что армейская жизнь сильно изменилась. Цыплят, вчера закончивших школу, бросали в мир строевой шагистики и бега, когда надо все делать бегом, под окрик дедов и командиров, только с одной целью – выбить всю дурь, которую они вдыхали на уроках литературы и сделать управляемым стадом. В компенсацию за это давался второй год, когда старослужащий, если он принял условия армейской жизни, мог оторваться на молодых. У тех, кто отказывался от этих рабских прелестей, выходов было два – дурдом или тюрьма.
Зато у прошедших эту быдломясорубку – на всю жизнь возможность хвастаться своим геройским прошлым.
В принципе, такая функция была и есть у всего государства.
Где бы ты ни был, чем бы не занимался, рабское смирение, подхихикивание и заглядывание в глаза начальству обеспечит спокойное и безбедное существование на коротком пути между школой и пенсией.
Не может быть раба, не мечтающего стать свободным, и многие тщатся заработать, украсть, выиграть, получить в наследство кучу денег и стать свободными. Напрасные потуги, раб получает только внешние признаки свободного человека, навсегда оставаясь рабом.
Что же делает человека свободным? В первую очередь - воспитание, второе - труд. Человек, который может своим трудом заработать себе на хлеб, уже почти свободен.
Нашим обществом управляют, в основном, воры и лодыри, которые не могут прожить, не отобрав кусок хлеба у одного, своровав кусок масла у другого, вынудив отдать кусок колбасы третьего. Оставаясь рабами, властвующие в России опричники, могут нормально воспринимать только рабов. Любой свободный человек подсознательно воспринимается ими как враг. Враг, посягающий на выстроенную систему почитания и преклонения перед Хозяином.
А врагов они уничтожали и уничтожают. Раньше вешали на воротах, вспарывали животы, позднее секли в конюшнях, еще позднее отправляли умирать в лагеря, сейчас роняют вертолеты и убивают на мосту.
И вечное, вечное русское рабство…
Впрочем, сегодня сама Свобода въехала в Город на молодом осленке и рабы машут пальмовыми листьями и вербными ветвями, приветствуя ее, те самые рабы, которые через пять дней своими руками убьют ее – ненавистную Свободу.
Всех с праздником!
ПАВЕЛ
Где Дух господен, там свобода,
И в подземельи палача,
Хоть и не видно небосвода,
Мерцая, теплится свеча.
В дремучих ужасах рассудка
Везде тупик, повсюду тьма,
Жизнь для удобства, для желудка
Сама себе уже тюрьма.
Где в темноте не видно света,
Хотя во множестве огня,
Вина и жен, звенит монета,
Там нет свободы для меня.
Нет воли даже в Пантеоне,
Заря течет по острию,
Кто беспощадней, те в законе,
Кто злее – ближе к алтарю.
Я не могу владеть собою,
Боюсь и жду, и письма жгу,
Уже вокруг меня гурьбою
Стоят, готовые к прыжку.
Простая логика расчета,
Все очевидно, дважды два,
Со мной свести сумеют счеты
За жизнь, за веру, за слова.
Терзает агнца мать-волчица,
Толпа ревет. Еще жива,
Покинув острые ключицы,
Спит на ладони голова.
Вскипела алой кровью слава,
Клокочет Рим, не спит Нерон,
Над справедливостью расправу
Всегда оправдывал закон.
Теперь я навсегда свободен,
Века утонут в вечном зле,
Свобода там, где Дух господен,
Но только где он на земле?
В.Рылов из сборника «Страсти».