Мария Стюарт - королева "вампиров"
Вампир - хищное магическое существо, которое пришло в современную культуру из мифологии и фольклора. Вампиры являются популярнейшими персонажами художественной литературы и жанрового кинематографа. Историки и социологи не одно десятилетие спорят о культурных истоках «вампризима». А вот ученые-генетики давно уже обнаружили материальное объяснение легендарного мифа – болезнь «порфирию». И даже нашли королеву-прародительницу.
«Порфирия – болезнь, которая вызывается нарушением метаболизма порфирина (от греческого слова, означающего пурпур), пигмента красного цвета. Самое известное железосодержащее соединение, включающее этот пигмент, - гем - представляет собой весьма сложную и крупную циклическую молекулу с атомом железа в центре. В организме животных порфирин синтезируется в шесть стадий с помощью специальных ферментов. На седьмой стадии к порфирину присоединяется атом железа и образуется гем. Цепь реакций биосинтеза гема изучена уже довольно давно, но гены, которые кодируют ферменты, определены сравнительно недавно. Для каждого из них известен наследственный дефект, вызывающий соответствующую форму порфирии.
Общий симптом порфирии - подавление вегетативной нервной системы. Механизм такого подавления пока недостаточно изучен, но установлено, что он служит причиной острых, хотя обычно и коротких, приступов болезни, сопровождающихся периферической невропатией, сильными болями в брюшной области и психическими расстройствами. Накопившиеся на более поздних стадиях порфирины делают кожу очень чувствительной к свету (прямые солнечные лучи вызывают появление волдырей) и создают серьезные проблемы с печенью.
Большинство видов порфирии передается по наследству в качестве аутосомного доминантного аллеля. Это означает, что страдающий такой болезнью родитель с вероятностью 50% передает ее любому из своих детей независимо от пола» - пишет энциклопедия.
Порфирия как заболевание существовала всегда. Принято считать, что люди, имевшие этот недуг, стали прообразом для понятия «вампир». Признаки болезни - бледная кожа, боязнь света, искажение черт лица, неадекватное поведение, выделения кровавого цвета - все это очень похоже на «симптомы» вампиризма, описанные во многих средневековых легендах и книгах.
В XX веке ученые решили изучить историю порфирии. Для этой цели идеально подходили персоны монархов – ибо их биографии как правило «запротоколированы» и можно проследить все родственные связи (порфирия - наследственная болезнь).
В 1998 г. английское издательство “Bantam Press” опубликовало книгу Дж. Рёля, М. Уоррена и Д. Ханта “Пурпурная тайна: Гены, безумие и королевские дома Европы” - пример сотрудничества историков и молекулярных генетиков, исследовавших роль порфирии в генеалогическом лабиринте королевских династий. Авторы книги попытались изучить феномен заболевания на примере одного монарха - Георга III, который правил Великобританией и Ирландией с 1760 по 1820 годы. Диагноз, поставленный учеными королю Георгу, изначально был основан на подробном изучении исторических фактов. Предположив с высокой долей вероятности, что Георг был болен порфирией, ученые прошли вверх и вниз по генеалогическому древу королевской семьи в поисках предков и потомков Георга III с аналогичными симптомами, добравшись до шотландской королевы Марии Стюарт (1542-1587) и ее сына Иакова (1577-1625).
Мария Стюарт, как известно из описаний, обладала бледной, матовой, «опаловой» кожей. Но этот факт трудно признать достаточным для подозрения на порфирию. Известно, что королева страдала определенными недомоганиями, но описания этих недомоганий довольно скупы и подобные симптомы можно отнести к целому списку более обыденных, чем порфирия, заболеваний.
В биографии Иакова удалось найти лишь один факт, явно указующий на порфирию – запись в дневнике, где король жалуется на красный цвет выделений.
Совокупность подозрений позволила ученым провозгласить Марию Стюарт родоначальницей легендарного заболевания, проникшего в королевские дома Европы. Эту информацию с радостью подхватили и разнесли по миру журналисты – ведь Мария Стюарт одна из самых известных исторических персон.
Но ученые не остановились на гипотезах и пошли дальше, предприняв попытку изъять ДНК-образцы из останков потомков Марии. Для этой цели удалось найти окровавленную рубашку и панталоны короля Карла I – внука Марии Стюарт, который тоже был казнен на эшафоте. ДНК – анализ не обнаружил никаких отклонений в крови Карла – если принять на веру тот факт, что это были именно его вещи и именно его кровь.
Далее исследованию подверглась персона Шарлотты, принцессы Прусской, внучки английской королевы Виктории. Ученые исследовали ее останки и обнаружили признаки генетической мутации. На основе анализа был поставлен диагноз – вегетативная порфирия. Этот же диагноз, подтвержденный врачами, имел внук Георга V, принц Уильям Глостерский, погибший в 1972 году в авиакатастрофе.
Все эти факты позволили сделать вывод: «пурпурный» ген, которым предположительно обладала Мария Стюарт, не задержался в крови британских монархов, а путем сложных родственных связей пустился в турне по всей Европе, добравшись, вместе с Алисой Гессенской – супругой Николая II, и до России. Здесь, с гибелью царской семьи, одна из цепочек оборвалась. Однако новая тайна - тайна королевской крови - продолжает жить, и «ген вампира» бродит по Европе...
Пурпурная болезнь Георга ІІІ
В Великобритании XVIII ст. называли Георгианской эпохой благодаря Ганноверской династии королей – Георгу І, Георгу ІІ и Георгу ІІІ, которые сменяли друг друга на троне. Это был век начала промышленной революции и ослабления королевской власти в Британии. Длительное правление третьего из Георгов (почти 60 лет на троне) сопровождалось такими историческими событиями, как военный конфликт с Американской колонией и обретение США независимости, а также участием Британии в Наполеоновских войнах. Именно потерю политического влияния Соединенного королевства в Северной Америке считали главной ошибкой Георга ІІІ, и именно поэтому для англичан ответ на вопрос «вменяем ли король?» всегда был столь важен.
Корона перешла к Георгу ІІІ не от отца, принца Уэльского Фредерика Льюиса, а от деда – Георга II. Отец Георга умер в возрасте 44 лет от абсцесса легкого, и будущий монарх 12 лет от роду остался на воспитании властной и сухой матери Августы Саксен-Готской вместе с восемью сестрами и братьями. По заверению Уильяма Теккерея, все ее сыновья, за исключением Георга, выросли буйными. Известна история из детства короля Георга: увидев грустное настроение сына, мать резко спросила его, в чем дело. «Я думаю», – ответил Георг. «Думаете, сэр? О чем это?» – «Я думаю о том, что если у меня когда-нибудь будет сын, ему не будет у меня так плохо, как мне у вас». В одном лишь Августу нельзя упрекнуть – она сумела примириться со своим тестем – Георгом ІІ, отношения которого с сыном Фредериком не сложились. Родители бросили его, едва Георг І взошел на Британский престол, последовали за ним в Лондон, оставив 7-летнего Фредерика в Ганновере. Воссоединился Фредерик с ними уже взрослым, когда внимание родителей было занято воспитанием младших детей. Его не приняли, называли «грифоном», «найденышем», и Фредерик постепенно начал формировать оппозицию к отцу – Георгу ІІ. Впрочем, у Георгов в традициях были натянутые отношения между родителями и детьми. Особенно запутанные отношения связывали Георга ІІІ и Георга IV. Последний был полной противоположностью отца и получил долгожданную власть в виде регентства с 1811 г., когда здоровье Георга ІІІ стало совсем плохим.
Через год после коронации, в 1761 г., Георг ІІІ вступил в брак с Шарлоттой Мекленбург-Стрелицкой. Юная немецкая принцесса написала трогательное письмо королю Георгу, где описала тяготы и лишения Семилетней войны, тем самым тронув его сердце, и он предложил ей заочно выйти за него замуж. Принцесса была далеко не красавицей, но союз Георга и Шарлотты оказался одним из наиболее удачных и самым плодовитым из всех браков британских монархов. У четы родилось 15 детей, и только двое из них умерли в детстве. Короля и его двор отличали умеренность во всем, сдержанность и экономность, непритязательность и простота. Георг и Шарлотта устраивали у себя во дворце скромные развлечения – почти деревенские, однообразные танцы, вечера за игрой на клавесине, после которых отправлялись спать натощак, вставали рано и еще до завтрака отправлялись в дворцовую часовню.
Жизнь Георга ІІІ была бы вполне скучной по королевским меркам, если бы не болезнь, сразившая его в возрасте 50 лет и имевшая приступообразное течение. Ее приступы случались с королем, как минимум, четырежды: с середины октября 1788 до марта 1789 гг., с февраля по май 1801 г., с февраля по июнь 1804 г. и в октябре 1810 г., когда наступило общее ухудшение физического и психического здоровья 72-летнего короля, приведшее к развитию деменции.
До 1788 г. у Георга случались лишь соматические недомогания, протекавшие в легкой форме. Так, в 1762 г. король перенес простуду, в 1765 г. симптомы его болезни были те же: кашель, температура, учащение пульса, боли в груди, бессонница и астения. В июне 1788 г. король заболел «лихорадкой с разлитием желчи, сопровождаемой жестокими спазмами в желудке и кишечнике». Георг уехал поправлять здоровье минеральными водами в город-курорт Челтнем в графстве Глостершир. В августе он вернулся в Виндзор, но симптомы вновь дали о себе знать. Придворному врачу Джорджу Бейкеру он жаловался на «очень сильную боль под ложечкой, отдающую в спину и в бока и затрудняющую дыхание», а также судороги в ногах и сыпь на руках. Бейкер объяснил жалобы переохлаждением, которое получил король, промочив ноги на прогулке. Вскоре Бейкер отметил у короля пожелтение глаз и потемнение цвета мочи, боль в животе не проходила. Георг отмечал невозможность сосредоточиться, все чаще с ним случались приступы гнева. В октябре одна из фрейлин королевы
Фани Берни отмечала: «Он разговаривал в такой необычной манере, что объяснить ее могла только высокая температура: быстрота, хриплость голоса, многословие, серьезность, горячность…». Состояние короля описывал также лорд Шеффилд: «Со вчерашнего вечера он говорил шестнадцать часов подряд; чтобы отвлечь его от этого, они решились прибегнуть к письму, и наконец он начал сочинять заметки к «Дон Кихоту». Неудивительно, что его голос стал очень хриплым. Он спал очень плохо, иногда совсем не спал, однажды он бодрствовал целых семьдесят два часа». По этим описаниям очевидно наличие у Георга маниакального синдрома. В конце ноября медленно погружающегося в безумие короля перевезли из резиденции в Виндзоре в Кью, подальше од людских глаз.
Тем временем продуктивная симптоматика – бред и галлюцинации – выходит на первый план все отчетливей. Георг был убежден, что Лондон затоплен и приказывал отправить туда свою яхту. Он неожиданно осыпал пажей и придворных королевскими почестями, сочинял соседним государствам письма по воображаемым поводам. Помимо прочего, Георг рубил кусты в Виндзорском парке, принимая их то за прусского, то за голландского короля. Однажды он надел наволочку себе на голову, а подушку, лежавшую с ним в постели, называл принцем Октавием, своим умершим сыном. В речи он часто стал употреблять бранные слова, иногда вспышки ярости приводили к проявлениям физической агрессии в сторону окружающих. У короля во время приступов болезни возникал любовный бред по отношению к фрейлине королевы – графине Пембрук. Он был убежден, что женат на ней, а не на Шарлотте.
Многочисленные придворные врачи ввиду несовершенства медицинской диагностики в XVIII ст. выдвигали разные гипотезы в отношении болезни короля, считая, что это «последствие преобладания некой желчной раздражительности», «форма бреда», «особенности конституции», а газетчики и вовсе объясняли загадочное заболевание тем, что Георг в большом количестве пил минеральные воды Челтнема. В конце концов большинство из них пришли к выводу, что король страдал какой-то формой «временного помешательства».
В отчаянии королевская семья обратилась за помощью к эксперту по лечению психически больных доктору Френсису Уиллису, которому помогали его сыновья. Уиллис получил в Оксфорде степень доктора медицины, был посвящен в духовный сан и содержал собственную лечебницу для душевнобольных около Стэмфорда, где его пациенты активно лечились методом трудовой терапии на фермах и артелях. Король встретил Уиллиса в декабре 1788 г. с остроумной недоброжелательностью, отображенной в анекдотическом описании этого знакомства. Так, Георг обратился к Уиллису: «Сэр, судя по вашей одежде, вы относитесь к людям духовного звания. Вы церковнослужитель?» – «Я им был, – ответил тот. – Но в последнее время занимаюсь в основном медициной». – «Очень жаль, – сказал король. – Вы оставили профессию, которую я всегда любил, и занялись той, которую я от всей души презираю». – «Ваше Величество, – заметил врач, – даже наш Спаситель занимался исцелением больных». – «Да-да, – кивнул Георг, – но он не брал за это 700 фунтов в год». Успешный опыт лечения короля Георга привел к тому, что Уиллису в 1792 г. заплатили огромный гонорар в 10 тыс. фунтов за лечение обезумевшей португальской королевы Марии І, однако оно было безуспешным. Уиллис относился к Георгу почти так же, как к остальным своим пациентам – то есть настолько гуманно, насколько позволяла эпоха. В периоды психомоторного возбуждения он активно применял смирительную рубашку и ограничительное кресло, которое Георг с иронией называл своим «коронационным креслом», либо же короля просто привязывали к кровати. Однако как только появились признаки улучшения состояния, Уиллис дал монарху большую свободу, позволяя самостоятельно пользоваться бритвенным прибором. Первый приступ болезни в 1788 г. обострил политический кризис в стране – принц Георг, старший сын короля, славившийся своим распутством и расточительностью, при поддержке партии вигов стремился получить часть власти и настаивал на регентстве. Однако неожиданное улучшение здоровья его отца отодвинуло этот вопрос еще на 20 лет.
Следующий приступ болезни случился в далеком 1801 г., и снова врачи объяснили недомогание Георга простудой. Его опять мучили боли в животе, мышечная слабость, учащенный пульс, потливость и бессонница. Еще до бреда появились эмоциональная лабильность и двигательная расторможенность: «Если он пытался сыграть в шашки, он беспрерывно, не замечая того, поворачивал доску; если на столе лежала скатерть, он ее тоже поворачивал, не в состоянии удерживаться от движения руками…Так же точно его нервное состояние, казалось, заставляло его скручивать свои носовые платки, из которых он в некоторые дни использовал 40 или 50». Спустя полтора месяца с начала второго приступа состояние короля улучшилось, но дотошный доктор Уиллис настоял на том, чтобы Георга изолировали еще на два месяца.
Ровно через три года, с февраля по март 1804 г., у Георга был новый приступ «безумия». На этот раз королевская семья отказалась от услуг Уиллиса, сославшись на то, что встреча с «мучителем» только ухудшит самочувствие монарха, и обратилась за помощью к Сэмюэлу Симмонсу, врачу больницы Св. Луки для умалишенных. Впрочем, методы его лечения мало чем отличались от приемов предшественника.
С 1810 г. Георг постепенно теряет зрение и слух, вскоре дает о себе знать и продуктивная психопатологическая симптоматика. Периоды психомоторного возбуждения, агрессивного поведения, словоохотливости (однажды он проговорил более 60 часов подряд) сменяются относительным затишьем, когда король играет Генделя на клавесине или несвязно бормочет. Лорд Окленд так описывает последние годы Георга: «…потерял все остатки хоть какого-то разума и воспоминаний, которые до тех пор сохранялись на протяжении всей его болезни; он охвачен самыми дикими и невероятными фантазиями. Он воображает, что не только приобрел возможность жить вечно, но может вызывать из мертвых кого захочет». Георг ІІІ умер в 1820 г. 81-летним стариком, так и не узнав о смерти своей наследницы-внучки Шарлотты и жены несколькими годами ранее.
* * *
Долгие годы после смерти Георга ІІІ было принято считать, что король страдал маниакально-депрессивным расстройством, ведь во время ремиссий он казался абсолютно здоровым человеком. Однако в 1966 г. британские психиатры Ида Макальпин и ее сын Ричард Хантер обратили внимание на обилие соматических симптомов, сопутствовавших приступам болезни Георга: хромоту, боли в брюшной полости и колики, тошноту, запоры, трудности при засыпании, обильное потоотделение, частый пульс, гиперчувствительность к свету, звукам и прикосновениям, кожную сыпь и, самое главное, нетипичный цвет мочи – красный, оранжевый, коричневый или пурпурный. Все перечисленные симптомы характерны для редкой болезни порфирии, в основе которой лежит нарушение порфиринового обмена, приводящее к увеличению содержания в организме пигментов порфиринов или их предшественников.
Порфирии представляют собой группу наследственных заболеваний, причиной возникновения которых является дефицит ферментов системы биосинтеза гемма. Большинство форм порфирий имеют доминантный тип наследования, то есть больной родитель с вероятностью 50% передает ее любому из своих детей независимо от пола. Однако при этом не каждый ребенок, получивший от родителей дефектный аллель синтеза порфирина, заболевает – вероятность появления какого-либо из симптомов болезни менее 20%.
Наиболее характерные клинические симптомы острой порфирии можно объединить в следующие группы.
1. Абдоминальные:
2. Сердечно-сосудистые:
3. Неврологические:
4. Психические:
5. Кожные (только для больных с наследственной копропорфирией и вариегатной порфирией):
По данным Е.Г. Пищик и др. (2005), вся симптоматика порфирий, включая боли в животе, является проявлением вегетативной и мотосенсорной полинейропатии, а также диффузно-очагового поражения ЦНС. Психопатологические симптомы проявляются во время приступа в 25-75% случаев и временами доминируют в клинической картине (Ackner et al., 1962).
Заболевание имеет приступообразное течение, провоцируемое одним или сочетанием нескольких порфириногенных факторов экзогенной или эндогенной природы: алкоголем, некоторыми препаратами (нестероидные противовоспалительные средства, барбитураты, сульфаниламиды и др.), репродуктивной функцией у женщин, инсоляцией, гипогликемией, бактериальными и вирусными инфекциями. Приступы также могут быть спровоцированы мышьяком. Группа исследователей под руководством профессора Уоррена обнаружила повышенное содержание мышьяка в волосах Георга III, хранящихся в Научном музее Лондона (средняя концентрация была превышена в 17 раз). Известно, что еще во время первого эпизода болезни короля начали лечить большими дозами сурьмы, применявшейся от болей в животе. Вполне вероятно, что такое лечение не только не помогло, но и усугубило его состояние.
Вначале Макальпин и Хантер поставили Георгу III диагноз острой формы порфирии, но позже, когда обнаружили указания на повышенную чувствительность кожи короля к солнечному свету, изменили его на вариегатную (пеструю) порфирию. Однако исследователям пришлось столкнуться с критикой своей почти казуистической версии, и, чтобы доказать ее, им понадобилось выполнить глубокое исследование генеалогического древа короля. По их данным, первыми среди британских правителей с симптомами порфирии были шотландская королева Мария Стюарт (1542-1587) и ее сын Яков (Джеймс) I (1577-1625). Яков в своих дневниках писал: «Моча у меня имеет цвет моего любимого вина». Вероятно, ген порфирии покинул Британские острова в 1613 г., когда Елизавета Стюарт, дочь Якова, вышла замуж за будущего короля Богемии, и не возвращался на них до тех пор, пока сотню лет спустя ее потомок Георг I Ганноверский не унаследовал британский трон. Возможно, сестра Георга III, королева Матильда Датская и Норвежская умерла в 23 года от прогрессивного паралича, ставшего следствием порфирии. Георг IV, назначенный регентом при Георге III, также имел признаки болезни, а его дочь Шарлотта умерла от молниеносной порфирии после родов. У другого сына Георга ІІІ Августа, герцога Сассекского, также были симптомы порфирии (красная моча). Третий его сын Эдуард, герцог Кентский, отец королевы Виктории, мог умереть не от пневмонии, а во время одного из приступов порфирии.
Рель, Уоррен и Хант продолжили исследование Макальпин и Хантера после их смерти. Они обнаружили упоминания симптомов болезни у внучки королевы Виктории – принцессы Шарлотты Саксен-Мейнингенской. Ее мать, немецкая императрица Виктория Саксен-Кобург-Готская была старшей дочерью британской королевы Виктории. Свои симптомы, в частности «темно-красную мочу», она описывала в письмах профессору Э. Швенингеру, одного из самых известных терапевтов имперской Германии. Кроме того, в переписке Шарлотты с матерью и мужем Шарлотта неоднократно описывала приступы болей в глазницах, голове, спине, руках, животе и ногах. Исследователи эксгумировали останки Шарлотты и ее дочери Феодоры и с помощью анализа ДНК обнаружили, что у принцесс была генетическая мутация, приводящая к вариегатной порфирии. Есть подозрения, что порфирия в мягкой форме была и у Александры Федоровны (внучки Виктории и жены Николая II), что стало причиной ее психической неуравновешенности и физических недугов, за избавлениями от которых она обращалась к Распутину.
Скептическая оценка «порфириновой гипотезы» всех болезней британского королевского дома опровергает тот факт, что в 1970 г. принцу Уильяму Глостерскому – двоюродному брату ныне правящей Британской королевы Елизаветы ІІ доктором Белрингером совместно с другими британскими и японскими врачами был поставлен диагноз вариегатной порфирии. Диагноз принца, погибшего в 1972 г. в авиакатастрофе, тщательно скрывали от общественности.
http://neuronews.com.ua/page/purpurnaya-bolezn-georga-D086D086D086
Принц Чарльз признался, что является родственником Дракулы. Румыны это подхватили и обернули в свою пользу
http://www.telegraph.co.uk/news/uknews/ … -line.html
Наследник британского престола Принц Уэльский Чарльз является потомком жившего в XV веке румынского князя Влада Цепеша Дракулы. Этот факт используется в рекламной брошюре, которую распространяет для повышения турпотока британских путешественников в свою страну на открывшейся в минувший понедельник в Лондоне мировой ярмарке путешествий Организация по национальному туризму Румынии, сообщает The Telegraph.
Сам принц Уэльский Чарльз является не только частым гостем в Румынии, но и инвестировал в эту страну значительные средства. Ему принадлежит большое поместье в центре страны, он вложил деньги в оборудование завода по производству яблочного сока из местного сырья.
Что же касается исторического князя Влада Цепеша Дракулы, кровное родство с которым служит одной из нитей, связывающих принца Уэльского с Румынией, то его легендарная кровожадность, благодаря которой народная молва окрестила его вампиром, историкам представляется значительно преувеличенной.
Будучи правителем Валахии, части современной Румынии, Дракула был вынужден вести непрерывную борьбу против врагов своей земли - турок и венгров. Казнь врагов путем посадки их на кол была чрезвычайно распространена в те времена, и не один Дракула имел обыкновение прибегать к ней в борьбе с противниками.
Так что принц Уэльский Чарльз может не опасаться, что растиражированная литературой и кинематографом слава его далекого предка как-то всерьез отразится на его репутации.
Румынские власти ссылаются на данные книги его королевского высочества, изданной в 1982 году авторитетным генеалогическим издательством. Согласно этим сведениям, принц Чарльз является правнуком Влада III в 16-м поколении. Их связь можно проследить через родословную прабабушки принца королевы Марии, супруги Георга V, которая была прямым потомком Влада IV, брата кровавого правителя по линии матери. Кроме того, в 1893 году принцесса Мария Эдинбургская, внучка королевы Виктории и принца Альберта, вышла замуж за румынского наследника Фердинанда I. Якобы после этого в крови у королевской семьи появилось редкое наследственное заболевание — порфирия, связанная с нарушением синтеза гемоглобина, которая лежит в основе мифа о вампирах.
Правление Влада Цепеша оказало большое влияние на его современников. В фольклорной традиции румын и соседних народов сформировался мистический образ. О Цепеше повествуют различные румынские предания, как непосредственно записанные в народе, так и обработанные известным сказочником Петре Испиреску. О румынском тиране была написана поэма на церковнославянском языке (который в то время использовался в Румынии как литературный) «Повесть о мунтянском воеводе Дракуле», которая стала популярной на Руси после того, как Валахию посетило посольство Ивана III.
В первой четверти XX века, после появления романа Брэма Стокера «Дети ночи» (англ. «Children of the Night») и «Вампир (Граф Дракула)» (англ. «Dracula»), а также классического немецкого экспрессионистского фильма «Носферату: Симфония ужаса» главный герой этих произведений — «граф Дракула» — стал одним из самых запоминающимся литературным и кинематографическим образом вампира. Обычно образ графа Дракулы связывают именно с Владом Цепешем и объясняют это тем, что Брэм Стокер услышал карпатское предание о том, как Цепеш после смерти стал вампиром. Согласно румынскому фольклору, Цепеш постоянно проклинался своими умирающими жертвами и, кроме того, якобы сменил веру. Этого вполне достаточно для посмертного превращения в вампира. По другой версии, после смерти Влада Цепеша его тело не было обнаружено в могиле.
С середины XX века на могилу известного «вампира» началось настоящее паломничество туристов. Считается, что власти перенесли его могилу, чтобы уменьшить поток нездорового внимания к тирану. Однако в последние годы образ кровавого князя успешно эксплуатируется для привлечения туристов.