Книга Кахи Бендукидзе, где он рисует не два варианта развития страны третьего мира, а три вариант развития страны третьего мира. Один – превращение в страну изгоя, которая всех ненавидит; стоит в очередях, но считает, что она духовная; а другой – нормальное рыночное общество, а третий – вот аналог европейской бюрократии, где все регулируется, все заседают в комиссиях, но все чрезвычайно горды. Вот, что вариантов сейчас стало не два, а три – это очень важно. И понятно, что я за рыночный вариант.
И о существующей идеологии пенсий, которая по характеристикам своим социалистическая, которая построена на имманентной лжи, потому что нам утверждали социалисты и коммунисты: трудящийся – главный человек на земле, труд – это хорошо, труд – это круто, это самое лучшее, поэтому давайте по достижении определенного возраста этих самых лучших людей на земле от этого самого лучшего на земле занятия избавим.
Исламизм в современном мире занимает то же самое место, что и коммунизм в начале ХХ века
И вот сама идеология пенсионной системы, с моей точки зрения, должна быть пересмотрена не только в том, что она должна быть накопительной, а не распределительной, а в том, прежде всего, что человек должен иметь возможность под обеспечение своего пенсионного счета занять деньги, чтобы а) купить дом, б) получить медицинскую помощь, в) растить детей. Первые две меры, кстати, были реализованы в Сингапуре, являлись, по мнению Ли Куан Ю, главной составляющей успеха. Еще раз повторяю: пенсия должна быть личной собственностью человека, которую он, как и всякую собственность, может передать по наследству. И, соответственно, пенсионер должен иметь возможность продолжать работать без пенсии, увеличивая тем самым причитающуюся в будущем сумму. У человека должен быть выбор: если хочу, выйду на пенсию в 72, и никуда мои деньги не пропадут, только будут расти; если что – перейдут по наследству.
Еще раз повторяю: распределительная система пенсий не просто несправедлива – она преступна, потому что ее реальная цель – вовсе не обеспечить человека достойной старостью, ее реальная цель – сделать пенсионера зависимым от государства, создать из пенсионеров класс государственных квазирабов, который будет голосовать за увеличение государства. И пенсия, с моей точки зрения должна быть, по сути, слегка институализирована государственной формой собственных сбережений. Естественно, да, при сохранении какой-то минимальной пенсии тем людям, которые никогда не работали.
Образование. Вот самое простое, что можно сказать о сегодняшнем образовании, это то сейчас я скажу вещь, которая очень многих возмутит, что после 8-го класса, а лучше, после 6-го оно должно быть платным. Одновременно в стране должна существовать широчайшая система частных школ и стипендий, которые позволят выявить мало-мальски одаренных детей, и в случае, если они из бедной семьи, выучить их за стипендию. И смысл платы за образование не в том, чтобы отсечь бедняков, а в том, чтобы вернут образованию ценность, потому что все, что не имеет цены, не имеет и ценности.
Невозможно себе представить, чтобы в музыкальной школе учились дети без слуха. Ну под фарисейским предлогом, что отсутствие слуха не должно лишат детей возможности приобщиться к музыке. Напротив, учить детей без слуха музыке – это большая несправедливость, потому что в лучшем случае, она кончится тем, что музыкально одаренные дети не получат достойного образования из-за заполонивших класс тупиц, а в худшем случае она кончится тем, что музыкальные тупицы, которых, кстати, большинство – образуют в классе спаянный коллектив целенаправленно презирающих музыкальное меньшинство: «Ах, ты еще музыке хочешь учиться? Тебе что, больше всех надо, а? Вот то же самое касается математики и физики. В Хогвартсе должны учиться все, даже самые бедные волшебники, но в нем не должны учиться маглы. Система бесплатного образования попросту не работает как система образования.
Я приведу пример. Вы знаете, какое было одно из самых желаний чернокожего населения США после отмены рабства? Желание научиться грамотности. В мемуарах моего любимого Букер Ти Вашингтон, великого негритянского просветителя описано, как после конца Гражданской войны негры – дети, взрослые, женщины, старики – жадно учились грамоте. Те, кто выучил буквы, уже учил других. Бывало, что 12-летние обучали 70-летних. Сейчас в США школьное образование стало всеобщим бесплатным. 70% выпускников школ по преимуществу чернокожего Детройта практически не умеют читать. Благодаря бесплатному образованию стандарты школьного образования во всем мире чудовищно упали, и не в части того, что написано в учебниках, а в части мотиваций. Огромное большинство детей попросту не хотят учиться. Они не видят в образовании ценности и возможности. Они видят в нем какую-то бесплатную тягомотину, от которой нужно сбежать, чтобы нюхать клей в туалете. И получается, что вместо того, чтобы давать детям шанс, система бесплатного образования отнимает его.
Мы такие духовные, что мы радуемся фанатикам, убивающим людей
В России есть небольшое количество превосходных школ, где учатся высоко мотивированные дети, которые знают от родителей, зачем нужно образование. А дети, родители которых это не знают, просто не имеют шансов узнать это в обычной школе. Вот ровно наоборот в гигантском количестве школ они рискуют получить кирпичом по голове, если они будут учить математику, вместо того, чтобы нюхать клей и трахаться в туалете.
Еще раз: к сожалению, на самом деле я согласна, что есть в мире очень небольшое количество стран, например, это Эстония, это Финляндия, это Южная Корея, где образования, оставаясь бесплатным, имеет очень высокий уровень. Можно ли это сделать в такой большой, и такой расхлябанной стране как России, я сомневаюсь.
Я вижу, что в больших странах, в частности даже в США, не только в России, бесплатное образование выполняет на самом деле роль диаметрально противоположную декларированной. Оно не настроено на то, чтобы дать все равные возможности. Его реальный результат – это массовый выпуск из школ молодых дебилов, которые 11 лет учились ничего не делать, которые знают, что им все должны. И как система пенсий, оно перенастроилось на то, чтобы превращать своих «жертв» в зависимых от государства квазирабов.
Еще раз: даже высшее школьное образование, с моей точки зрения, должно быть платным, но не затем, чтобы дети из бедных семей могли его получить. Ровно наоборот: чтобы дети и родители в первую очередь из необразованных семей вновь осознали, что образование – это ценность, чтобы образование превратилось в социальный лифт, и чтобы реальное количество образованных людей, в том числе, из самых бедных слоев общества стало гораздо больше.
И самая важная история, это история про медицину. Я даже не знаю, успею ли я ее изложить опят до конца. Ну, пожалуй, успею. Вот странное дело, про медицину: никому не приходит в голову прийти в магазин и бесплатно попросить колбасы. Никому не приходит в голову прийти в автосалон и бесплатно отдать ему Роллс-Ройс или попросить сделать бесплатный маникюр. Между тем наша жизнь нам гораздо дороже, чем колбаса, Роллс-Ройс или маникюр, мы на самом деле готовы заплатить любую цену здоровье нас и наших близких. Но вот именно про здоровье нам объясняют, что оно полагается бесплатно от государства. Это еще не все. Современная медицина, если это действительно медицина а не визит босоного доктора в стиле товарища Мао, стоит гигантские деньги. Это продукт высочайших технологий. Высокие технологии редко дешевы. Исследования, опыт, мозги, аппаратура, лекарства, расходные материалы – все это стоит денег, причем гигантских. И даже, если вы заставите хирурга, ставящего стент, работать за гроши, вы бесплатно стент не купите. Стент производит коммерческая компания, она не будет производить стенты, если за них не будут платить.
Так вот, если вы думаете, что я хочу сказать, что медицина должна быть только платной, как и образование, то, как ни странно, нет – этого я не хочу сказать категорически по двум причинам.
Во-первых, современная медицина ¬ это не только высокие технологии, но и конвейер. Госпиталь – это, грубо говоря, завод, который серийно производит здоровье. Для серийного производства нужны две вещи. Во-первых, дорогое оборудование, во-вторых, постоянная этого оборудования загрузка. Нельзя купить томограф и использовать его к примеру два раза в месяц, когда придет столетний пациент. Этот томограф никогда не окупиться, а врач при этом томографе никогда не станет хорошим диагностом, потому что, чтобы стать хорошим диагностом, он должен работать на конвейере и делать три таких томограммы в час. Если у вас есть генноориентированное лекарство от определенного вида рака, которое действует на определенную гаплогруппу – 4% населения – вы не можете ждать, пока из этих 4% найдется состоятельный раковый больной. Чтобы ваше лекарство окупилось, вам нужно, чтобы им лечились все. И конвейер – у него есть еще одна особенность: он может выпускать только одинаковую продукцию. Так не может быть, чтобы один человек оплатил на конвейере Мерседес-Бенц, а другой заплатил поменьше – ему на том же самом конвейере собрали Ладу-Калину.
И третье самое важное соображение. Современная медицина стоит настолько дорого, что зачастую даже в самом процветающем обществе у трудолюбивого, ответственного, всю жизнь проработавшего человека, денег на нее не достанет. В США – это, к примеру, одна из основных причин трат на Медикейт. Сидит где-нибудь в центральных штатах пара, которая работал всю жизнь, купила дом, подняла детей. На старости жена заболела раком, а стоимость лечения 400 тысяч долларов. И у них таких денег нет, а страховка не покрывает. И хороших решений тут нет. Вообще, хороших решений для общества нет никогда. Всегда есть только полурешения. Всегда есть те решения, которые менее плохи, чем другие.
Вот платная медицина для тех, кто готов платить, как показывает опыт той же России, никуда не годится, потому что эксклюзивные врачи не имеют необходимого объема практики. Многие из них не гнушаются разводить пациентов на деньги. iPhone нельзя собрать на коленке в мастерской. Чтобы iPhone был хорошим, нужен конвейер. А бесплатная медицина, как показывает опыт той же России, годится еще меньше, по сути, ее нет. Это просто способ заставить человека перед смертью посидеть в очередях. Реальный результат бесплатной российской медицины – существование огромное количества врачей, которые зависят так же, как учителя и пенсионеры, от государства и составляют значительную долю всех этих фейковых муниципальных депутатов, фейковых избирательно-подделывательных комиссиях.
Честное медицинское страхование, как показывает опыт Америки тоже далеко не оптимальный выход. Оно приводит к чудовищному завышению цен на медицинские услуги, которые и без того недешевы. Те незастрахованные пациенты, которые что-то зарабатывают, оказываются разорены. В выигрыше оказываются те, кто и не пытается работать, потому что за них платит государство. При этом мы только в начале пути, потому что технологичность медицины будет расти и расти, стоимость лечения, очевидно, будет расти тоже, и вероятно, что при нынешнем технологическом состоянии медицины хороших рецептов того, как организовать медицину, попросту нет. Так или иначе, государству придется тратить огромные деньги, чтобы медицина, так или иначе, была конвейером. Самое главное, я хочу сказать, чтобы тратить эти деньги на действительно неизбежную трату, их прежде всего, надо иметь. Для этого нужно иметь здоровое население, крепкие семьи и хорошую систему образования. Для этого надо иметь большой ВВП и маленькое государство. Для этого надо иметь в стране как можно больше людей, которые что-то производят и как можно меньше людей, которые что-то отнимают у тех, кто производит.
И вот, собственно, главный вопрос: осуществимы ли эти преобразования при демократии, то есть при системе всеобщего избирательного права? Я боюсь, что ответ такой, что нет. Но я напоминаю, что они осуществимы при системе ограниченного избирательного права, сопряженного с цензом. Современная доктрина демократии – это я уже много раз говорила – покоится на одной большой лжи, потому что нас со всех сторон уверяют, что есть только два способа правления. Есть всеобщее избирательное право, то есть хороший способ, и диктатура, то есть плохой. А все, что не является всеобщим избирательным правом, является фашизмом. Как я уже много раз говорила, проблема в том, что множество прогрессивных социальных систем функционировали в условиях избирательного права, но не всеобщего избирательного права.
Два самых очевидных примера, это совершенно после 1776 года и Великобритания 19-го века и, строго говоря, с современной точки зрения придется объявить фашистом Джорджа Вашингтона и Джона Стюарта Милля.
Проблема, по которой слово «выборы» и словосочетание «всеобщее избирательное право» старательно уравниваются в головах интеллектуалов и толпы, очень проста. Как только вам говорят, что избирательное право может быть не всеобщим, вы сразу понимаете, что нет никаких, выдерживающих критики исторических логических и моральных обоснований всеобщего избирательного права. Потому что, если даже родительских прав мы лишаем алкоголичек, то почему же мы оставляем им избирательные права? Если мы не считаем некоторых людей способными заботиться о своем собственном потомстве, с какой стати мы полагаем, что в тот момент, когда они идут к урнам голосовать, они каким-то божьим попущением превращаются в глас божий?
Если даже родительских прав мы лишаем алкоголичек, то почему мы оставляем им избирательные права?
Собственно, всеобщее избирательное право является главным источником тех катастрофических изменений, которые произошли с рождаемостью, с образованием, с пенсией, с медициной, с управлением государством. И во всех случаях основная причина катастрофы была одна и так же: политики, действующие в рамках системы всеобщего избирательного права под видом обеспечения справедливости и заботы о несчастных обездоленных умножали число людей, которые являются зависимыми от государства. Они умножали, давая пособия матерям-одиночкам, превращая эмигрантов из бедных стран из самого деятельного сословия нации в ее самый государственно-зависимый сегмент; превращая пенсионеров, бюджетников, врачей, учителей, зависимых от государства, превращая школы из социального института, обеспечивающего отбор и социальный лифт, в институт, выращивающий инфантильных избирателей, считающих, что им все должны.
По сути дела, всеобщее избирательное право – это такой гигантский эксперимент по превращения большинства населения страны в зависимых от государства – не от работодателя, от государства – людей. И причем умножением числа этих квазирабов, этих зависимых занимаются, заметим, любые политики в мире как правые, так и левые, потому что формально даже правые партии в условиях всеобщего избирательного права вынуждены делать вещи, которые бы, мягко говоря, удивили бы Джорджа Вашингтона.
Более того, примечательно, что система умножения таких зависимых действует, как в тех странах, которые действительно являются демократиями, как в США и во Франции, так и в тех странах, которые, по сути, превращаются в диктатуру, пользующуюся однако поддержкой люмпенизированного большинства, как, скажем, в России, Венесуэле или Боливии. Разница только в уровне материальной обеспеченности люмпенов, поскольку, при демократии он очень высок, а в выборной диктатуре, опирающиеся на большинство, он низок.
Вот это очень неприятный вывод, которые я должна сказать, что нищая развращенная люмпенизированная страна никогда, с моей точки зрения, не проведет необходимые для выживания нации, реформы, ни при господстве абсолютно безответственной диктатуры, считающей единственной обязанностью диктатора раздачу страны друзьям в обмен на безоговорочную поддержку; ни, к сожалению, ни при общем избирательном праве, которое приходит на смену такой диктатуре в результате революции, и которая кончается очень быстро диктатурой. Выборы: один раз, один голос, один раз. К сожалению, я еще раз повторяю, это печальный реформаторский парадокс, в котором сейчас застыли страны третьего мира. Я опять же не думаю, что существует какой-то единый рецепт решения этого парадокса, но бесспорно, один из рецептов решения этого парадокса – это появление в стране элиты, понимающей, какого рода реформы нужны, и понимающей, к какого рода реформам нужно стремиться; и понимающей, что далеко не всегда надо будет опираться на большинство.