Жив дачкой я с апреля по октябрь.
Троллейбус возит весело народ –
невольничий, в годах всё больше, табор
себя вложивших в сад и огород.
Пока природа, как пернатых стаю,
в тепло не сгонит их с моих путей,
судьбу свою читаю и читаю,
как пьесу, в лицах этих вот людей.
Был скор и я, как первый возле входа,
лет семь назад – как дядя с рюкзаком,
вон тот грузнее будет на три года,
на десять – тот, с которым я знаком...
Паноптикум, сказал б, энтузиастов,
когда бы живость теплилась в глазах –
они скорее общество балластов,
чьё время – только стрелки на часах.
И час-другой, быть может, на участке.
Пусть это – лишь привычки торжество,
но по её внушительной указке
рождается, пусть мнимое, родство.
Гремучий транспорт любит дому лишних,
как часть родства болеющий за них.
Встречал я тут чинов не только нижних –
и бывших завов, замов и... самих!
...Себя из круга пусть один, я то есть,
хотел свести, да вывести не смог:
проймёт, увы, читающего повесть,
зачем и чья печаль осенних строк.