Иосиф груб: прицел... бомбардировщик...
Словцо красно и образ полон мести.
Но вспомним, где родился гарный хлопчик.
Взамен Москвы был Питер лет аж двести,
у двух столиц грехов т а к м н о г о общих.
Слезам ничьим не верящий, о, город,
чему ты рад, твердя о том с ухмылкой!
Свозил сюда, казнил... И сам ты порот,
чудная помесь ферта с горемыкой,
и всё темно, смешно, о чём ни мыкай.
Признал бы, коль не врал ты, как холопам.
Мирился бы, когда не отнял столько,
на выходки мужицкие с прихлопом
глядеть, своих оплакивая горько,
бы не пришлось, кривясь разбитым боком.
Не терпишь слёз? Жестокости заразу
везут бояре, как подарок, в веси,
и даже, кто не ел других ни разу,
вполне уел судами, по указу –
и вмиг надулся с радости и спеси.
Чему ты учишь, жирная столица?!
Да, спору нет, что главный город-шишка,
как тот дракон, легко меняешь лица,
в одном всё та: грязна твоя манишка –
в еде жадна, от слова «жрать» ты жрица.
Не люб престольный всякому, кто с сердцем,
кто днём несёт сочувствие и в полночь,
как ты, не встанет эдаким там перцем –
слезам поверит, бросится на помощь.
Твоя откуда немочь, горький овощ?
...В чём Бродский прав, дошли мы до вопроса,
не зря же грезил он жестоким иском.
Столица нам смертельным стала риском –
России ради надо «бабу – с воза»!
Что ты, Москва, всего наелась слишком,
моим не только – всем выходишь боком.
Будь без запоров, мирным городишком,
живи уже по совести и... с Богом.
Начало 10-х гг.