Могила Бен-Гуриона.
По еврейской традиции, чтобы почтить память умершего, посетители кладут на могилу небольшие камни. В еврейской интерпретации камень символизирует вечность.

Всему свое время, и время всякой вещи под небом.
Время рождаться, и время умирать;

время насаждать, и время вырывать насаженное;
Время убивать, и время врачевать;

время разрушать, и время строить;
Время плакать, и время смеяться;

время сетовать, и время плясать;
Время разбрасывать камни, и время собирать камни;

время обнимать, и время уклоняться от объятий;
Время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать;
Время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить;
Время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.

Книга Екклезиаста или Проповедника

На иудейские могилы принято класть камни в знак памяти, на могиле Шиндлера всегда много камней.

Он завещал, чтобы его похоронили в Иерусалиме.

Его завещание было выполнено. Он был похоронен на католическом кладбище на горе Сион в Иерусалиме.

Шиндлер спас от смерти 1200 человек. Большинство из них уже там же, где и он,но живут на свете 6000 потомков этих спасенных.

И вот «евреи Шиндлера» — так они сами себя называют — считают, что Оскар Шидлер спас 6000 человек.

Могила Гейне

Камешки — это традиция. Еврейские могилы нельзя сносить. Они должны стоять вечно, Мошиаха дожидаться. Считается, что камнями отмечали места захоронений, чтобы случайно не уплотнить одну могилу другой. Думается, что камешек — еще и дань уважения разрушенному Храму. Можно долго копаться в мидрашах смыслов, но в наше время камешек — просто знак внимания еврея к еврею, пусть даже «нехорошему», пусть даже выкресту. Я видела камешки на могилах Александра Галича в Сен Женевьев де Буа и Хаима Сутина на Монпарнасе. Крест и камень, иконка и цветок, почему нет? Камешек как поклон и признание в любви. Что
уж говорить о могилах Гейне (на Монмартре) или Модильяни (на Пер-Лашез), там горы камешков.

Могила Модильяни

А.Городницкий 

Камни на еврейских могилах

Много раз объясняли мне это, и все же неясно пока мне,-
Почему не цветы на могилы евреи приносят, а камни?
Потому ли, что в жарких песках Аравийской пустыни,
Где в пути они гибли, цветов этих нет и в помине?

Потому ли, что там, где дороги души бесконечны,
Увядают цветы, а вот камни практически вечны?
Или в том здесь причина, что люди стремятся нередко,
Снявши камень с души, передать его умершим предкам?

Потому ли, что Бог, о идущих к нему вспоминая,
Эти камни горячие сыпал со склона Синая,
Где над желтой рудой, в голубой белизне пегматита
Прорастали слюдой непонятные буквы иврита?

Может быть, эти камни - осколки погибшего храма,
Что немало веков сберегают потомки упрямо?
К ним приходят потом, как к стене неизбывного плача,
Вспоминая о том, кто уже невозвратно утрачен.

А скорее, и в этом, возможно, основа идеи,
Эти камушки - часть каменистой земли Иудеи,
Чтобы всюду усопшие, где бы они ни лежали,
Вспоминали Отчизну, откуда их предки бежали.

Много раз объясняли мне это, и все же понять я не в силах,
Почему только камни лежат на еврейских могилах?
Я не знаю причины, но, верный традициям этим,
И холодной зимой, и неласковым питерским летом
На Казанское кладбище, к старой раскидистой ели,
На могилу родителей камни несу я в портфеле.
Никаких не скажу над могилой родительской слов я, -
Принесенные камни у их положу изголовья.

Постою над плитой, над водою невидимой Стикса,
Подчиняясь крутой позабывшейся воле инстинкта.
И когда под плиту эту лягу я с предками рядом,
Под осенним дождем, под весенним прерывистым градом.

Принесите мне камушки тоже - неважно какие,
Но желательно все же, чтобы был среди них рапакиви.
Потому что порвать не могу я связующей нити
С этим городом вечным, стоящим на финском граните,
Где родился когда-то и вновь, вероятно, усну я,
Чужеродную землю наивно приняв за родную.