Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся Советская земля.
Эти слова Лебедева-Кумача из «Москвы майской» у меня чётко ассоциируются с первомайскими колоннами, проходившими под окнами нашего дома. Память детства, так сказать.
А ещё этот праздник ассоциируется с запахом (пардон!) мочи. Дому моего детства не повезло, он первым стоял на пути выхода праздничных колонн с Красной площади. В шестидесятые годы прошлого века советское правительство ещё не боролось с чрезмерным потреблением алкогольных напитков, тем более пива, наоборот, всячески рекламировало. Все же, кому доверили высокое звание представлять родное предприятие при проходе перед трибунами Мавзолея, знали, что само мероприятие займёт не один час. Ну, и брали с собой для поднятия тонуса. А там, кого какой (ещё раз пардон!) мочевой пузырь… те, у кого послабже, дотерпевали только до нашего подъезда. Если помните, в те года не было ни кодовых замков, ни домофонов, консьержки вообще считались пережитком капитализма.
Короче, два раза в год плавал пол нашего парадного в жёлтых лужах. Ох, и ругались жильцы дома, где на один этаж приходилось до 40 квартир. И одновременно сочувствовали демонстрантам. На что советская власть совсем не обращала внимания, так это на количество общественных туалетов – «советская простата самая надёжная простата в мире!» (в третий раз пардон!). К подобному дефициту относились с пониманием даже в милиции – не помню случая, чтобы кого-то штрафовали за оправление малой нужды в общественном месте.
В этом году снова прошла первомайская демонстрация, первая за 23 года нового строя. Смотрел её по телевизору и чувствовал – что-то не так. Потом допёрло – раньше шли от Исторического музея, а теперь от Василия Блаженного. То есть, идут не к Храму, а от него. И мимо дома моего детства тоже не прошли. Впрочем, и нет его, Кокоревское подворье, пережившее пожар 1812 года, рухнуло в одночасье летом 2000-го. Само по себе обрушилось, без взрывных работ и строительства новой ветке метро под ним. Вместе с исторически зассаным (последний на сегодня пардон!) подъездом. Я тогда подумал – ох, и нехороший знак. Как видим, не очень-то и ошибся.
Позже, уже в юности, мой Первомай стал пахнуть шашлыками. Почти обязательный ритуал – первый в сезоне выезд на природу с шампурами, портвейном, бадминтоном и пр. Готовились заранее, закупали, мариновали, в отсутствии одноразовой посуды доставали с антресолей жестяные походные кружки-миски. А кто-то на майские рвал в Коктебель. Это было модным – купаться ещё холодновато, зато можно понудить от души. Опять же разливной крымский портвейн, чуть пахнущий жжёной пробочкой. Эх, хорошо!..
С этого года к запахам Первомая прибавился ещё одни. Страшный. Горелым человеческим телом. И это в Одессе! В городе, который и за украинский никто не держал, только за вольный Черноморск (как у Ильфа-Петрова написано). Там когда-то говорили на совершенно особом языке, языке Жванецкого и Райкина, с неповторимым прононсом Утёсова. Никогда не забуду проклятие, которым меня наградила дородная мадам в трамвайной толчее за отдавленную ногу: «Шоб вам в дупу залез зонтик и там раскрылся!». Я представил и сразу вышел. Натурально стало нехорошо…
Или диалог, подслушанный в ресторане одесского автовокзала между официанткой и задумчивым посетителем:
- Чаю дать?
- Что за вопрос?
- А я знаю?..
- А как вы думаете?
Это не эстрадная реприза, это жизнь. Ах, Одесса… что с тобой случилось? Впрочем, ещё в самом начале нулевых мой товарищ-одессит, с которым вместе работали телеоператорами в Останкино, жаловался, что за годы украинской самостийности родной город изменился в худшую сторону – стал грязным, сварливым, растерял былую самоироничность. Проблему он видел в массовом отъезде евреев (причём сам был этническим русским), чьё место быстренько заняли не самые лучшие представители рода человечьего. Говорил – курортникам этого и не разглядеть, зато местный сразу носом учует.
За пару-тройку последних месяцев я успел смириться с тем, что жанр «новости» на неопределённое время сменился контрпропагандой. Поэтому наши выпуски теленовостей сверяю с Евроньюс и CNN, как наименее ангажированными. С самого начала освещения одесских событий европейские новостийщики называли сторонников киевских властей «ультрас», а защитников Дома профсоюзов «сторонниками федерализации». Попробуйте на слух, в каком названии больше угрозы. Не ошибётесь…
Я давно не обращаю внимания на уверения в том, что радикальных сторонников «Правого сектора» не так уж много встречается в природе. Да пусть этих фашиствующих молодчиков будет хоть десять человек на толпу. Если сразу не выкинули из своих рядов, значит, вы сами вне нравственного закона (то же в полной мере относится и к нашим любителям «Русского марша», которых привечают на либеральных митингах).
Однако в понедельник Евроньюс сообщил, что в Одессе на несколько тысяч активных сторонников евромайдана (уж так их принято называть, и я буду) приходится несколько сотен сторонников федерализации, и у меня нет оснований не доверять таким пропорциям. Конечно, речь идёт о тех, кто готов отстаивать свои взгляды на улице, когда большинство мирного населения сидит по домам и молит небеса, чтобы всё скорее закончилось. Уверен, этим людям уже по барабану, по какому пути пойдёт их город, губерния, страна… лишь бы на улицах перестали убивать их детей.
А вот совсем грустные размышления. Одесская буза началась с совместного выступления болельщиков «Черноморца» и «Металлиста». А «Металлист» этот команда из Харькова, города, который, по идее, должен быть оплотом будущей федерализации и всячески стремиться к России. Получается, и там всё непросто… или наши СМИ чего-то недоговаривают.
Зато если договаривают, волосы на голове начинают шевелиться. На днях читал результаты соцопроса, по которым выходит, что более 50 % наших сограждан готовы отправить своих сыновей воевать «за свободу Украины». Очень надеюсь, что так отвечали респонденты 16-20 лет… иначе мы явно перегнули палку с «воспитанием патриотизма». Да я и сам читал на Фэйсбуке призывы к Путину двинуть войска на Донбасс. Щенки, крови не нюхавшие… вам бы самим сначала в армию сходить.
Между прочим, известно, что после всплеска подобной активности обязательно следует апатия, таковы особенности человеческой психики. А вдруг в этот момент на нас самих нападут… как защищаться будем?
Сегодня прочитал, что Юлия Тимошенко (якобы) призывает максимально жёстко пресекать любые празднования Дня Победы. Как жёстко – срывать с ветеранов боевые награды, бить стариков палками по голове? Вот это уже будет означать переход той черты, за которой любой ответ не будет выглядеть чрезмерно жёстким. Впрочем, меня до сих пор не покинуло ощущение, что девушка с халой на голове выполняет наше секретное задание. Ну, не мог её Путин не вербануть за столько встреч с глазу на глаз в Кремле… непрофессионально для резидента советской разведки.
Да, мне больно смотреть на то, что происходит сегодня с российским народом. «Мир-май-Путин» и «Крымнаш» ещё можно отнести к рудиментам многовекового имперского сознания, лично мне чуждого и непонятного. Пугает агрессия, когда люди объединяются не «за» что-то, а «против» кого-то. Это уже называется не «встать с колен», а ещё и поставить на колени вместо себя. Так поступали самые зачуханные салаги, дослужившие до звания «черпака». Мерзко и гадко.
Но с украинской стороны тоже ещё те «красавцы». Несколько раз читал в интернете обращения к нам – никакие мы не братья и не друзья, в лучшем случае соседи и партнёры. Согласен, так и нужно в дальнейшем выстраивать отношения. И никаких льготных цен на газ. Максимально жёстко, как с Голландией (к примеру).
Запах этого Первомая ещё долго будет неприятно щекотать ноздри…
P.S. Послушай, человеческий детёныш, — сказал медведь Балу, — я учил тебя Закону Джунглей, но у бандерлогов нет Закона. Бандерлоги — отверженные. У них нет собственного наречия, они пользуются украденными словами. У них не наши обычаи. У них нет памяти.
Они уверяют, что они великий народ, но падает орех, и они всё забывают об этом.
Бандерлогов много, они злы, грязны, не имеют стыда, и если у них есть какое-либо желание, то именно стремление, чтобы в джунглях их заметили. Они всё собираются избрать себе вожака, составить собственные законы, придумать обычаи, но никогда не выполняют задуманного.
Мы не пьём там, где пьют бандерлоги, не двигаемся по их дорогам, не охотимся там, где они, не умираем там, где умирают бандерлоги.
Р.Киплинг, "Большая Книга Джунглей"