Быль и легенда
Лесные люди
Кто ж тогда эти лесные люди и Яг-морты, с кем сталкивались и русские люди, и северные народы – коми, чухонь, ижора? Вот, например, один из рассказов. В Козловке (Республика Коми) жила Пилип Онь гетыр, бабушка, которой было далеко за 90 лет в 1960-х годах (когда мы были маленькими). В своей книжке «Шатун» я рассказал об этой бабуле в миниатюре «Отражение», о том, как ругала она нас за то, что мы корчим рожи отражению в окне. « Ночь может унести твое лицо, и потом ночь и сама жизнь будет корчить тебе рожи. Ведь ты не знаешь где та граница, где отразится твое лицо», - так рассуждала Пилип Онь гетыр.
И вот, что она рассказывала о Яг-мортах:
- Когда я была ещё девицей. Наверно, мне было лет шестнадцать… - (прим.авт. – это значит, что событие происходило где-то в 1885-87 годах) – Мы с девками и парнями пошли за ягодой. Далеко ходили, но болото все равно не перейдешь. Его нельзя перейти. Никто не перешел – дураков нет по болоту ходить. Это мертвая сторона ( и в самом деле – кто ходил и кому надо идти на восток от Онежья? -(речь идет о селе Онежье на Выми - Коми край) Смерть да и только!). Даже зимой там охотники попадают на воду. Мочат лыжи, ноги и насилу выбираются обратно. Там нет птицы никакой. Зачем туда ходить? Но ведь чудное дело – если белка уходит, то она уходит куда-то туда… А там-то и дерева нет. Но там ходит большой лось, Царь-лось. Мой отец рассказывал, что этот лось однажды вынес раненного охотника. Тот охотник, как ребенок в люльке, сидел в одном ковше рога – вот такой лось большой. Может, сказки нам батя рассказывал? Но мы ему верили, он нас не обманывал. И про семгу, что больше лодки была и про щуку, что от злости на берег за детьми, как собака, выскочила… Однако вот тоя вам сказываю, то что мы с девками увидели – чистая правда. Это я сама видела.
Мы тогда далеко зашли. Лето сухое было. Морошка есть, но идти за ней надо было в глубь болота. Тяжело ходили. А там сухостой есть и небольшой лесок. И вот видим мы, как из этого лесочка люди уходят. Мы к лесочку идем – думаем, что это кто-то, может, из катыдпомских или гортшерских, а ближе подошли и видим…Ох, черные люди с длинными волосами идут от нас в лес. И один, и два, и десять… Мы испугались. Даже парни испугались. Но потом видим – и дети среди них есть. В шкурах все, лохматые. Мужчины ихние зачем-то длинные жерди несли. Парни потом спорили, что это копья. Но старики наши объясняли нам, когда мы перепуганные в деревню пришли, что жерди эти люди носят с собой, чтобы по болотам ходить. Но копья у них и правда есть. Луки-стрелы тоже. Взрослые люди на нас не смотрели, будто нас и нет вовсе. Можно было подумать, что все это нам причудилось, ведь они ещё и тихо шли. Совсем тихо. Звуков вообще не помню. Но вот их детишки («Кагаяс-тай, кагаяс, - Пилип Онь гетыр, вспоминая, умильно хлопала себя по бедрам, будто говорила о милых медвежатах, - Дзёля пи…») на нас уставились, и взрослые их тащили прямо волоком. Помню у одного ребенка красную-красную ленту в волосах. Как чиган-тай!
Х х Х
Всего сто двадцать лет назад происходит то, что рассказала Пилип Онь гетыр. И об этих лесных людях знали старики того времени. Ведь Пилип Онь гетыр говорит, что старики объясняли им про лесных людей, про жерди, а не копья – значит, для стариков «лесные люди» были не новостью.
Кто они, эти лесные люди? Параллельная цепь человеческой цивилизации? Или странным образом забредавшие в наши края лесные ненцы? Может быть, и манси из-за Урала? В восемнадцатом веке даже по переписи тех времен встречаются ссылки на то, что на Мезени есть поселение вогулов (манси). Но то всё-таки поселение. (Можно сравнить с оседлыми цыганами). А люди, о которых рассказывают старики, скрываются в лесах, будто не хотят видеть этот мир и идут по своим лесным тропам, ведомым только им, перпендикулярно всем известным дорогам и вопреки понятиям «по воде или по суху», «легко – тяжело», «твердь или болото».
Наверное, не всегда мирными были встречи с лесными людьми. Наверное, и девушку могли похитить, как в легенде о Яг-морте, и ребенка.
Избушки на курьих ножках
Охотничьи лесные баньки не всегда были такими, какими мы их представляем сейчас. Ещё в 1930-40 годах у вымских охотников в некоторых лесных избушках продовольствия хранилось столько, что можно было прожить зиму без голода. Тут тебе и вяленая рыба, и копченная лосятина с медвежатиной, и крупа, и соль, и запас снастей для охоты и рыбалки. Более того, в лесных избах зимний сезон могли коротать некоторые члены семьи, меняться через месяц-два. Но избы-то без дымохода. Закопченые и замороженные даже молодые тетки могли показаться Бабами Ягами. Не случайно в русских народных сказках говорится о том, что волшебные русские бани омолаживали. Из пара – да студеную прорубь. Конечно, омолаживали. Морду вымой – вот и молодой. Это вам любой подтвердит (особенно, кто в армии служил).
Были охотничьи избушки, которые ставили не на землю, а на большие пни. Были избушки, которые возводили на 3-4 столбах (особенно на заболоченных местах или местах пойменных, где весной вода могла подтопить избушку). Чтоб столбы не гнили, их перед закапыванием либо обжигали, либо немного окуривали. Кстати, для окуривания использовали тлеющую метлу можжевельника (вот тебе и бабка на метле). Окуривали не только «ножки», но и пространство вокруг избы – от муравьёв, мошек всяких. Внутри изба окуривалась, как бы сама собой, потому что топилась по-черному. Замечательное средство дезинфекции – других-то не было. Может быть, именно потому, что на Руси были курные избы, чума, которая покосила в 16 веке пол Европы, Русь почти не тронула. Закопченные мы были – защищенные.
Бывало, что такие охотничьи избушки разоряли росомахи или медведи. Поэтому охотники старались делать избушки «без окон, без дверей». Только через лаз (иногда потаенный) можно было попасть в такую избушку).
С приходом в Коми лагерей ГУЛАГа, с увеличением численности людей, бродящих по лесу и ухудшением их нравов (впрочем, как судить голодного беглого зэка), охотники перестали оставлять в избушках продовольствие. В 1940 году было даже издано распоряжение Совнаркома Коми АССР, согласно которого все избушки были взяты на учет, в них запрещилось оставлять и хранить спирт, керосин, бензин, соль, йод и т.п. (будучи студентом, в свое время с любопытством читал это документ, но сейчас не помню всего. При желании его можно запросить в государственном архиве РК).
К поимке беглых заключенных, особо опасных, привлекались и охотники. «К поимке» - это мягко сказано… Охотник приносил правый палец руки убитого зэка, за что получал полпуда сахара, пуд крупы, порох. Много или мало было таких случаев, история не расскажет никогда, кто ж такими делами хвастает, но известно как минимум, два случая и у нас – на Вымской земле. Случаи эти , наверное, не зафиксированы в документах, но людская молва приписывала «охоту на людей» вполне реальным охотникам.
Оба уже ушли в мир иной, а «охота» такая была в 1931-33 годах.
Очень болезненно и ревниво защищали охотники свои угодья в 20-40-х годах. Широко известны были ловушки и самострелы для непрошенных гостей. Открыл дверь – стрела в горло. Стал снимать чужую ловушку – загнутая ветвь, как копье выстрелит, или бревно с подвески прилетит.. И ямы, и порошки мухомора в оставленной крупе – всё бывало, всё шло в ход. Отсюда и загадочные истории, когда, например, находили сбежавших и замерзших зэков с выражением ужаса на лицах. Мухоморчика попили, и вот в сознании уже другая реальность. И нет избушки, а есть погоня, злые чудовища и снег цвета крови…
Лайка
История говорит о том, что собака – это прирученный волк, который живет с человеком с незапамятных времен. Весь вопрос – какой волк? При всей внешней схожести современной лайки с серым хищником, на самом деле есть основания серьёзно сомневаться, что наша лайка – это «местные волки»….
За конницей гуннов на запад перегонялись и табуны коней, отары овец – «обоз» был длинным и многоликим ( и многомордым). Вместе с бронзоволикими людьми шли бронзовые собаки, потомки прирученного индийского волка. Они прошли вместе с людьми весь континент и, смешиваясь с пастушьими собаками прикаспийских племен и Кавказа, стали основой многих пород (например, овчарки, пуделя, сеттера, пойтнера и многих других, появившихся уже в средние века, когда селекционная работа стала забавой монастырей и обслуги замков). Для справки – догообразные породы, в отличие от волкообразных, - это все бульдоги, доги, таксы и шотландская овчарка. Впрочем, строго говоря, средневековье сильно перемешало и их. Но доги – это псы Европы античных времен. До нашей эры волкообразных собак имели только германские племена. В Древнем Риме собаки не догового типа считались либо дикарями, либо полудикими бродяжками. Во дворе какого-нибудь патриция легче было увидеть ласку, горностая или барса, чем собаку с волчьей мордой.
Лайка как порода сформировалась стихийно. Не известно ни одного места на земле, которое бы прославилось тем, что вело селекционную работу с этой породой. Эту работу вели миллионы охотников и приметливых крестьян, отбирающих крепких, бесстрашных и верных помощников. Без лайки наша история точно была бы совсем другой. А историю освоения Севера без неё представить и вовсе невозможно.
В IV- VIII веках нашей эры, когда нижняя Вымь входила в зону влияния Хазарского каганата и, судя по археологическим находкам ( на Веслянском городище найдены персидские монеты) вела торговлю через Прикамье и Волгу с южными землями, с Прикаспия везли и живой товар - собак и овец.
В селе Ананьино Пермского края были сделаны обширные археологические находки VIII нашей эры, по которым потом стали сверять и сходство культур других северных земель, что бы определить родство племен и географию перемещения. Так появился сам термин Ананьинская культура. Через четыреста лет – в ХII веке – многое что изменилось и в быте и в торговых путях, сильнее стало проявляться влияние западных торговых путей, в том числе и Великого Новгорода ( на раскопе того же Веслянского городища найдены германские монеты раннего средневековья, украшения, которые уже скорее прибалтийского, скандинавского стиля). Но самая крупная и ранняя археологическая находка ХI-ХII века была обнаружена в селе Вандвиздино, по которой сразу стало понятно, что здесь и другой рисунок на черепках битой посуды, другой тип даже самих захоронений. Эта культура получила название Вандвиздинской. Абсолютное большинство находок на Выми относится к Ананьинскому и Вандвиздинскому типам культур, что подтверждает движение людей на Вымь со стороны Перми и Прикамья вообще.
Уже в пласте раскопок Ананьинской культуры найдены кости собак, овец и коров, а на уровне Вандвиздинской - само собой.
Лаек в семьях не держали в привычном смысле, как держат, например, собак сейчас. Лайка была довольно самостоятельным существом, со стороны хозяина лишь прикармливалась во время охоты. Каждый охотник или семья имели стаю из 3-5 лаек. И это было в порядке вещей вплоть до ХХ века.
Кстати, выражение: «На охоту идти – собак кормить», как ирония к охоте с лайкой не подходит. Эта охотничья поговорка относится скорее к гончим собакам, к сеттерам (охота на водоплавающую дичь) и норным – т.е. к тем, которые использовались на юге и в центре России. А ирония заключалась в том, что вышеперечисленных собак перед охотой до двух суток не кормят. Иначе такие собаки не работают или работают плохо. Лайка же – почти прямо наоборот. Охотники перед выходом в тайгу лаек кормили, потому что сам поход на угодья (до Тобыся, например, или от Ляль на Вишеру) занимал двое-трое суток. Когда поешь в следующий раз? Разве лишь на месте постоянной стоянки, в избушке.
Любопытно, что на Выми рыжую лайку не любили, а на Ижме наоборот считали счастливой.
Замечательные сторожевые, пастушьи качества и поисковые делали лайку незаменимым помощником в лесу и в поле. Сколько охотников в схватках с медведем спасены лайкой? Сколько найдено пропавших в лесу детей и взрослых? Сколько верст прошла она с первопроходцами, геологами, переселенцами… А ещё поговаривают, что только в наших краях, на Выми, на Печоре и Мезени, настоящая лайка не боялась волка. Потому, что за столетия и в ней накопилось много волчьей крови…
В Европе лайку перевели, о чем Европа горько сожалеет. Знаменитый французский актер Ален Делон, когда гостил в Красноярске, получил в подарок от губернатора генерала А.И.Лебедя двух щенков лайки. Француз был без ума от радости. В официальных собаководческих клубах Франции и Германии лайка стоит от 2 до 10 тысяч евро – лабрадоры и колли стоят поменьше. В Канаде настолько «заселекционировали» породу, что потеряли высоту в холке, рыжий и пятнистый окрас; получили образец серый, близкий к алеутским ездовым собакам.
Берегите лайку. Это нетрудно. И это просто будет порядочно. Это наш знак благодарности ей за всё, чем она помогла роду человеческому.