В пьесе Бертольда Брехта «Жизнь Галилея» есть один очень любопытный диалог между главным героем и его учеником Андреа Сарти. После того, как Галилей под давлением инквизиции отрекается о своего учения, Андреа кричит ему в упрёк: «Несчастна та страна, у которой нет героев». На что сам Галилей отвечает: «Нет! Несчастна та страна, которая нуждается в героях». Судя по появившимся один за другим «героическим» фильмам и телесериалам, наша страна несчастна вдвойне: она и нуждается в героях и не имеет их.
В тридцатые годы прошлого века СССР явно нуждался в героях. Они были призваны, с одной стороны, отвлечь народные массы от чудовищных репрессий, бедности, последствий коллективизации, с другой – мобилизовать народ к будущей войне. Они появлялись как в реальной жизни – папанинцы, челюскинцы, Чкалов, так и в «важнейшем из искусств». Причём в кино за дело взялись мастера самой высокой пробы.
Гениальный режиссёр и мифотворец Сергей Эйзенштейн (чего стоит его киномиф «Октябрь», который надолго вбил с сознание советских людей, что Зимний дворец революционные солдаты и матросы штурмовали через Триумфальную арку, хотя сам дворец полностью открыт со стороны Александровского сада) сотворил «Александра Невского». Совершенно неважно, что реальный Александр Невский склонял голову перед Батыем, жестоко подавил антиордынское восстание, выкалывал глаза новгородцам. Гораздо важнее было то, что Эйзенштейн вложил в уста князя перифраз из Евангелие: «Кто к нам с мечом войдёт, от меча и погибнет! На том стоит и стоять будет Русская Земля!». Произносил её великий артист Николай Черкасов очень пафосно, но и убедительно.
Примерно в это же время будущий лауреат Золотой пальмовой ветви Каннского кинофестиваля (за фильм «Летят журавли») Михаил Калатозов снимает «Валерия Чкалова». Перед молодым режиссёром стояла задача потруднее. Чкалов погиб незадолго до начала съёмок картины. И Калатозов справился блестяще. Реальный Чкалов был осуждён военным трибуналом за драку, а киношный Чкалов всего лишь совершает красивый, хотя и хулиганский проступок – пролетает под Троицким мостом в Ленинграде. Актёр Владимир Белокуров и внешне был похож на Чкалова, и обладал какой-то внутренней мощью, которая заставляла зрителей верить, что это действительно герой.
А до Эйзенштейна и Калатозова братья Васильевы сотворили настоящее чудо – фильм «Чапаев», который не только получил бешеную популярность, но и породил целую серию анекдотов. Режиссёры и актёр Бабочкин создали настоящего народного героя, люди шли в кинотеатры с плакатами «Мы идём смотреть «Чапаева». При этом не имело никакого значения, что реальный Чапаев больше ездил на автомобиле, чем скакал на вороных конях, не носил бурку и отношения с Фурмановым были сложные, да и настоящая фамилия у него ЧЕпаев.
После смерти Сталина пришли другие герои, большей часть интеллектуалы вроде физиков Гусева из «Девяти дней одного года» и Крылова из «Иду на грозу», и, конечно, всем известного Штирлица, также породившего море анекдотов.
Потом наступило время разоблачений и дегероизации. И вот когда всех, кого могли, уже разоблачили, стране вдруг снова понадобились герои. Но то ли мастеров высокой пробы не хватает, то ли героев в истории нашей страны больше не осталось, только киношники взялись за старое. И появились фильм «Александр. Невская битва», более похожий на голливудский боевик, телесериалы «Исаев», «Чкалов» и «Страсти по Чапаеву».
Более или менее успешным оказался опыт с «Исаевым», поскольку реального Штирлица не существовало, а вот его родитель Юлиан Семёнов написал не только «Семнадцать мгновений весны», но ещё и «Бриллианты для диктатуры пролетариата» и «Пароль не нужен». Телесериал новых анекдотов не породил, улицы при его показе по ТВ не пустели, но он получился вполне добротным и смотрибельным. Те, кто Семёнова не читал, получили возможность узнать, как Исаев дошёл до жизни такой, что вынужден был стать Штирлицем.
Создатели «Чкалова» и «Страстей по Чапаеву» решили превзойти советскую киноклассику, подав нам не часть жизни этих героев, а практически всю жизнь, разукрасив её новыми мифами.
Если у Калатозова Чкалов просто пролетает под мостом, то у создателя восьмисерийного сериала Игоря Зайцева герой делает это в нужное время и в нужном месте. На мосту стоит его будущая жена, а сам Чкалов дважды разворачивает машину так, чтобы девушка увидела то, что написано на крыльях – «С Днём рождения!» и «Я тебя люблю!». А ещё Чкалов так глушит водку, что каждый раз, когда он после этого садится за штурвал, чтобы совершить сложный перелёт или испытать новую технику, думаешь: как это у него руки не дрожат? Его же не то, что к самолёту, к велосипеду подпускать нельзя. И уж полная туфта в сцене, когда он хлопает Сталина по плечу, пьёт с ним на брудершафт, а потом называет его на ты. Буквально весь сериал переполнен такого рода развесистой клюквой.
Если после фильма Калатозова мальчишки загорались мечтой стать лётчиком, то после сериала Игоря Зайцева, думаю, дефицит лётного состава в нашей стране может только увеличиться.
Самая последняя по времени попытка вторичного создания героя – «Страсти по Чапаеву». 12 серий бывший народный герой крутит романы с красивыми женщинами, воюет и ссорится со старшими – сначала по возрасту, потом по званию. Дочь белого полковника влюбляется в Чапаева почти сразу после того, как легендарный комдив дал приказ расстрелять её отца. Карикатурный Троцкий плюёт на чапаевские сапоги арбузными семечками, все комиссары, включая Фурманова, с ним в ссоре, и только мудрый Михаил Фрунзе понимает, какой всё-таки на самом деле Василий Иванович замечательный командир.
Актёр Стрельников в отличие от Бабочкина играет Чапаева без юмора, без этакой живинки, а потому он скучен. Обстоятельства гибели комдива неизвестны, и авторы «Страстей…» сделали всё, как у братьев Васильевых. Песня «Чёрный ворон», пулемёт на штабном чердаке, бегство в исподнем, река Урал и запоминаемые слова: «Врёшь, не возьмёшь!» Только уже не хочется, чтобы Чапаев доплыл. Ловишь себя на мысли, что может и к лучшему, что он погиб. Он так во всём запутался, что гибель кажется единственно возможной развязкой.
В общем, возрождение старых героев на новый лад не получилось. А может этого и не надо? Может мы всё-таки не такая уж «несчастная страна», что нуждаемся в героях? Или герои всё-таки нужны, но совсем другие…