В девятом классе я в сыктывкарском киноклубе посмотрел фильм «Солдаты», где одну из первых ролей сыграл Иннокентий Смоктуновский. Фильм мне очень понравился, я увидел ту войну, о которой мне рассказывал отец. А совсем не то, что нам в детстве впаривали героические кинофальшивки типа «Зоя» или «Рядовой Александр Матросов» (к счастью, эти малохудожественные, но очень патетические ленты давно забыты).
Мне захотелось прочитать повесть, ставшую основой фильма. И я взял из библиотеки «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова. Как все мальчишки, много тогда читал о войне, но что это такое стал понимать, когда прочитал эту повесть. Его герои не мечтают о том, как бы отдать жизнь за Родину. Они влюбляются, вспоминают своих жен, очкарик-лейтенант Фарбер (именно его сыграл Смоктуновский) вообще не умеет командовать и кажется каким-то лишним в землянках, среди окопов, под вражеским огнем. А начальник штаба полка вообще отдает преступный приказ: отправляет батальон в бессмысленную атаку, в которой больше половины людей погибает. Но ведь именно эти люди победили нацизм. И автор был одним из них. Виктор Некрасов прошел всю войну и участвовал в Сталинградской битве.
Через несколько лет на втором курсе филфака Сыктывкарского университета я написал курсовую работу, где сравнил «В окопах Сталинграда» с «Молодой гвардией». Обе вещи увидели свет в 1946 году, получили Сталинские премии. Но повесть Виктора Некрасова положила начало традиции реалистического изображения войны, а роман Александра Фадеева – пример героико-романтической интерпретации.
Моя курсовая очень понравилась заведующему кафедрой русской литературы, бывшему фронтовику (не помню, увы, как его звали). И к 30-летию Победы мне предложили сделать по ней доклад на научно-практической конференции, посвященной этой дате. Возле деканата вывесили список выступающих, где мой доклад стоял первым. Но через пару дней моя фамилия и название доклада загадочным образом из списка исчезли.
Я не расстроился. У меня уже были другие интересы, а готовить доклад было просто лень. И я не стал задавать лишних вопросов, хотя не мог понять, за какие-такие грехи меня так странно наказали.
Ответ узнал спустя полгода из передач радио «Свобода». Его нещадно глушили, но кое-что поздно вечером прорывалось. И прорвался голос Виктора Некрасова. Оказывается, он эмигрировал из СССР, живет в Париже и работает на «Свободе». Понятно, что доклад о творчестве эмигранта, да еще работающем на антисоветском радио, с точки зрения партийной организации СГУ, было делать никак нельзя.
Прошло 13 лет, и я прочитал в «перестроечном» журнале «Октябрь» еще одно великое произведение о Сталинградской битве. Это была «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана. И снова потрясение. Этот роман откровенно антисоветский. Автор сталинский режим впрямую сопоставляет с нацистским. Роман не столько о войне, сколько о свободе. И о внутренне свободных людях, живущих в несвободной стране, которую они защищают.
Физик Штрум после вольных разговоров в эвакуации сделал открытие, позволившее создать новую теорию в ядерной физике. «Управдом» Греков, оказавшись с горсткой бойцов в доме № 16/1, почувствовал себя свободным человеком, перестал писать наверх ненужные отчеты, но совершил подвиг, защищая этот дом. Вкус свободы ощутил и комкор Новиков, когда вопреки мнению начальства, желающего угодить Сталину, ожидавшего начала наступления, задержал атаку на семь минут. За это время были подавлены огневые точки противника, и потери в результате были минимальными.
Совсем иная судьба комиссара Крымова, раба коммунистической догмы. Он приветствовал коллективизацию и массовые репрессии, написал донос на Грекова. Но Греков погиб, а Крымов сам попал под каток репрессий.
В прошлом году, накануне премьеры сериала «Жизнь и судьба» по ТВ я перечитал роман. Создалось ощущение какой-то оборванности, трудно понять, что объединяет героев. Как будто у романа обрубили начало и конец.
Объясняется все просто. «Жизни и судьбе» предшествовал роман «За правое дело». И, видимо, Василий Гроссман хотел написать и третью часть, но в 1961 году рукопись «Жизни и судьбы» арестовало КГБ, а автор романа вскоре после этого умер.
«Жизнь и судьба» увидела свет в годы перестройки, а вот «За правое дело» с 1952 года не переиздавалось. Но я скачал роман в Интернете, прочитал и испытал разочарование. Вроде те же герои, тот же Сталинград, но читать роман просто невозможно. Он скучен, персонажи все одноплановые, характеры простейшие, все думают только о победе. И еще там есть несколько сухих страниц про мудрость товарища Сталина.
Удивительно, если в «Жизни и судьбе» взаимоотношения Штрума с женой довольно сложные, они друг друга давно перестали понимать, то в «За правое дело» – сплошная идиллия. И начальство у Штрума замечательное (во втором романе его откровенно травили), и сам он трудится не столько на ниве науки, сколько обороны.
Оба романа разделяют примерно десять лет. Но за эти годы прошел XX съезд. Василий Гроссман, находившийся в Сталинграде в качестве военного корреспондента от первого до последнего дня боев, в 50-е годы многое переосмыслил и понял. Его никак нельзя обвинить в конъюнктуре, все-таки антисоветский роман в советское время не может конъюнктурным по определению.
Но почему Виктор Некрасов и Василий Гроссман стали антисоветчиками?
У меня нет ответа. Могу только предположить, основываясь на том, какую эволюцию пережил мой отец, прошедший войну от звонка до звонка.
У людей, по-настоящему переживших ад войны, обостренное чувство правды. Они знали окопную правду, но до XX съезда не знали правды о сталинщине. А узнав ее, взглянули по-новому на страну, которую они защищали.
Такую эволюцию пережили многие писатели-фронтовики, дожившие до перестройки и приветствовавшие ее, Окуджава, Василь Быков, Бакланов…
Очень сомневаюсь, что им, а особенно Виктору Некрасову и Василию Гроссману, понравилась бы идея переименовать пусть временно Волгоград в Сталинград. А ведь никто лучше их не написал об этом сражении, переломившем ход Второй мировой войны.