Еду в плацкартном вагоне по просторам Чувашии. Уже засыпая, слышу, как в мой отсек подсел слегка выпивший мужичок. Тут же взял у проводника банку пива, откуда-то появилась и бутылка водки. Сразу видно, что наш человек! Проснулся я оттого, что уже сильно тепленький сосед ел лапшу быстрого приготовления и пил чай. По издаваемым при этом звуках легко распознается социальное положение и происхождение (всасываемый горячий чай - частый маркер также интеллигента первого поколения). Сосед оказался вахтовиком.
На одной из станций, где была стоянка в минут 20, к нему зашли гости. Пошел разговор на чувашском. Мой молчаливый сосед оказался разговорчивым, а я с удивлением обнаружил, что понимаю смысл разговора на чужом языке: в потоке незнакомых слов периодически проскальзывало родное "*** на *** з*****и!" Надо запомнить идиому и использовать на кафедре!
После ухода гостей сильно помрачневший сосед с большим трудом влез на верхнюю полку, на несколько часов заполнив вагон сочным храпом.
Уже вечером на очень короткой остановке в вагон протискивается тучная старушка. Она не в состоянии дойти до своего места и садится в нашем отсеке на боковое сиденье. Ее дыхание тяжелое и прерывистое. Между вдохами она втискивает вздохи: "Ой, помру здесь!" Я отрываюсь от книжки и поворачиваюсь к ней строго говорю:
- Вы правила поведения пассажиров читали?
Старушка с удивление и слегка испуганно смотрит на меня:
- Какие еще правила?
- Как это "какие"? РЖД категорически запрещает перевозку трупов, поэтому эти глупости относительно смерти надо оставить. Вон сидит проводник... Услышит - сразу выгрузит!
Старушка замолчала и засобиралась к своему месту. Минут через 20 я проходил мимо нее в другом конце вагона. Ее лицо уже приобрело человеческий оттенок, и она бодро рассказывала своей тоже зрелой соседке про свои болячки. Смерть откладывается.