В истории взаимоотношений нашей страны и Польши в XX веке есть две очень болезненные страницы – расстрел польских офицеров под Катынью и советско-польская война в 1920 году. Они болезненны не столько для нас, сколько для поляков. Для нас это в первом случае одна из многочисленных неприглядных сторон сталинщины (голодомор и массовый террор для народов бывшего СССР куда как страшнее), а во втором – один из эпизодов гражданской войны. Поэтому нет ничего удивительного, что в XXI веке два классика именно польского кино – Анджей Вайда и Ежи Гофман – взялись за эти темы.
Мое поколение знает этих режиссеров. Напомню, Вайда – это «Пепел и алмаз», «Пейзаж после битвы», «Все на продажу», «Пепел», «Дантон». Гофман – это «Гангстеры и филантропы» (в детстве умирал со смеху), «Знахарь» (сколько советские женщины слез пролили!), «Потоп», «Огнем и мечом». И вот когда тому и другому перевалило далеко за восьмой десяток, первый снимает «Катынь», второй – «Варшавскую битву. 1920».
Отношение к СССР у обоих неоднозначное. Вайда – сын польского офицера, расстрелянного НКВД, служил в Армии Крайовой, за что чуть сам не поплатился жизнью после освобождения Польши, в 80-е годы активно поддержал «Солидарность» и был предан советской анафеме. Гофман – этнический еврей, его детство прошло в Сибири, сражался в Войске польском (то есть практически в Советской армии), в 17 лет вступил в компартию, окончил наш ВГИК. То есть первому нас вроде не за что любить, а второй может взглянуть на эти «нервы истории» со всех сторон.
Я посмотрел обе картины. Впечатления очень разные.
«Катынь» Вайды безупречна – как с точки зрения истории (не нашел в Интернете ни одного замечания серьезных историков – Вассерман и коммунисты, считающие что расстрел дело рук нацистов, не в счет), так и с точки зрения искусства. Потрясающее начало: на одном мосту 27 сентября 1939 года встречаются два потока польских беженцев – одни бегут от немцев, другие от русских. Польшу уничтожали с двух сторон.
У Вайды все очень серьезно, достоверно и убедительно – сценарий, игра актеров, операторская работа. И когда смотришь «Катынь», испытываешь стыд за бесчеловечное государство, в котором когда-то жил, но никак не за свой народ. Грубо говоря, в фильме не такие уж плохие русские (зато плохие немцы). А один из героев – советский капитан Попов в исполнении Гармаша – и вовсе замечательный человек, он, рискуя собой, спасает жизнь главной героине Анне, чей муж расстрелян под Катынью. В одном из интервью Вайды я прочитал, что у Попова два прототипа. Кстати, прототипы есть практически у всех героев. А те, кто убивают, прототипов не имеют, они обезличены, они части чудовищного конвейера по уничтожению ни в чем неповинных людей. Сама сцена расстрела показана как работа машины, а не людей. В общем, фильм, безусловно, антисоветский, но никак не антирусский.
А вот «Варшавскую битву. 1920» безупречной не назовешь. Тут и историкам есть к чему придраться, особенно с нашей стороны. История вульгаризирована и сведена к тому, что хорошие поляки вынуждены были нанести упреждающий удар по плохим большевикам и взять Киев (про наполеоновские планы Пилсудского о великой Польше ни слова), а плохие большевики задумали, захватив Варшаву, раздуть мировой пожар во всей Европе.
Однако художник не обязан быть хорошим историком, он обязан быть мастером своего дела. И вот тут я попадаю в ступор. После просмотра последней ленты Гофмана у меня создалось ощущение, что он решил просто поиздеваться над «историческим нервом».
То, что фильм антисоветский, но не антирусский, Гофман заявлял во всех интервью. А чтобы не было сомнений, в картине аж двое русских спасают жизнь главному герою – поэту и улану-добровольцу Яну. Причем первой это делает женщина – некая Софья Николаевна (ее играет Ольга Кабо), вдова русского генерала, убитого чекистами. Затем из жестких лап красноармейцев его вырывает лихой и обаятельный кубанский казак Крышкин в исполнении Домогарова.
Чтобы соблюсти политкорректность до конца, Гофман выводит в качестве главного отрицательного героя не русского, а поляка – омерзительного философа-чекиста Быковского, пораженного геморроем, классовой ненавистью и отсутствием человеческого сострадания. Антигерой получился смачный и убедительный. Чего никак не скажешь про исторических персонажей. Ленин, Троцкий и Сталин – какие-то карикатуры. Вечно мрачный маршал Пилсудский (не сразу узнал в нем Даниэля Ольбрыхского) сыгран на одной ноте. В общем-то, противны они все.
Фильм буквально напичкан цитатами из великих кинополотен, и трудно понять, специально это делал режиссер или творил как на душу ляжет. Например, то, как меняются настроения среди варшавян по мере изменения политической обстановки, показано через театр-кабаре. Это видно и по посетителям, и по скетчам, исполняемым его актерами и актрисами, особенно когда танцовщицы исполняют канкан грубых красноармейцев с папиросами в зубах и валенками на ногах. Но этот прием, извините, не Гофманом изобретен, это из «Кабаре» Боба Фосса с Лайзой Минелли в главной роли. Там, конечно, красноармейцев нет, там танцевальные номера становятся все более антисемитскими и нацистскими по мере нарастания влияния гитлеризма в Германии начала тридцатых годов.
В середине «Варшавской битвы.1920» шансонетка Оля превращается из Лайзы Минелли в Анку-пулеметчицу. Она уходит добровольцем защищать Варшаву. И вот в решающем сражении она хватается за пулемет и фактически одна отбивается от красных, как героиня «Чапаева» в одиночку строчила по каппелевцам, пока не подоспела конница легендарного комдива. У Гофмана в атаку летят уланы Пилсудского, зайдя в тыл войскам Тухачевского (это потом назвали «чудом над Вислой»).
И таких параллелей – из «Тихого Дона», «Спасая рядового Райана», «Конармии» Бабеля –полно. Но для чего они? Гофман решил посмеяться над историей или просто впал в маразм на старости лет? Не знаю. Но если Вайда открыл и фактически закрыл для кино тему Катыни (лучше уже никто не снимет), то Гофман, скорее, заявил, что «чудо над Вислой» еще ждет своего художественного осмысления. Может быть, даже с нашей стороны.