Государство перешло ту грань приличия, которая существует для большинства населения. То, как власть вела себя в 2007 году, еще не было однозначно неприлично для среднестатистического человека, живущего в этой стране. Но на протяжении следующего четырехлетнего цикла государство хамело, переходило все новые грани в пренебрежительном, высокомерном и нечестном отношении к людям.
А люди, в свою очередь, вопреки распространенным разговорам о «деградации населения», стремительно цивилизуются. И встречным стало движение населения к повышению планки требований к государству. Обращение, которое несколько лет назад люди были готовы проглотить (ту же езду с мигалками), население больше не глотает. Появился средний россиянин, для которого это безобразие и оскорбление. И получается, что у населения эта планка повышается, государство тем временем планку опускает - и вот они встретились. И ядерные группы населения – самые обычные люди, не маргиналы, но и не элита совсем – начинают чувствовать себя оскорбленными, когда им врут в глаза по телевизору.
Еще один важный фактор, способствовавший росту цивилизованности людей, - это переход количества в качество по части доступа к Интернету. Постоянное получение информации из Интернета, а не из телевизора, жизнь в Интернете, а не во дворе и не «на районе» - это уже не элитарная или молодежная, а общая практика. Если 5 лет назад человек, живущий в Интернете, был либо существенно более образованным, чем среднестатистический россиянин, либо существенно более молодым, то сейчас вся разница в том, что дочка сидит «Вконтакте», а мама в «Одноклассниках». Чуть более образованные сидят в «Фейсбуке», а чуть более старшее поколение – в «Живом журнале», но это все мелкие различия. Ядерные группы населения не просто получают в Интернете информацию - они в нем представлены. Теперь у каждого есть виртуальное лицо, каждый сидит в какой-то социальной сети. И это создает возможности получения информации, горизонтальной самоорганизации, минуя все средства самоорганизации, которые обычно представляет государство. Это удивительным образом индивидуализирует человека и создает у него чувство ответственности. Когда в Интернете существует лог твоей жизни, который доступен всем, кто для тебя хоть что-то значит, то возвращается понятие репутации и индивидуальной ответственности.
Люди начинают хотеть вести себя красиво. И частью того, чтобы вести себя красиво, естественным образом становится желание не позволять публичным образом плевать себе в лицо. Последние выборы, то, как они были организованы, эти многочисленные фальсификации, – это плевок в лицо рядовому избирателю. И сносить такие плевки на миру, когда ты виден индивидуально и не являешься больше частью массы, становится намного сложнее.
И люди идут на выборы, чтобы показать, что они сделали что могли. Люди, которые готовы на что-то большее, записываются в наблюдатели и получают море поддержки от своего окружения. Четыре года назад все смеялись, когда человек вдруг обнаруживал политический темперамент и начинал участвовать в каком-то активизме. А сейчас такой человек на три насмешки получит 10 «лайков», извините за интернетовский жаргон, но тут он уместен.
Мы и не заметили, как произошел переход от атомизированного общества к сетевому. И государство, которое организовано по принципу бюрократической машины, работающей с безличными массами, не может ответить на этот вызов – ему просто нечем. Потому что если ты бульдозер, ты не можешь давить что-то текучее, что собирается и разбегается быстрее, чем ты вообще думать успеваешь.
Мне кажется, здесь сработали глубинные процессы трансформации общества. Это и есть та самая модернизация. Дмитрий Медведев, большой сторонник модернизации, думает, что модернизация – это техническое перевооружение бюрократии, правоохранителей и армии в соответствии с передовыми тенденциями науки и техники. Но это на самом деле не модернизация, а технический прогресс. А модернизация в наше постиндустриальное время – это когда общество перестает быть атомизированным на уровне людей и организованным сверху бюрократическими структурами. Такое общество позволяет плевать себе в лицо и в таком обществе возможен тоталитаризм, потому что у людей ослаблена личная ответственность и разрушены горизонтальные связи. В таком обществе все взаимодействие людей между собой зависит от того, как их организует третья сила сверху. Государство.
Через этот исторический этап прошли все. Россия через него проходила дольше и тяжелее, чем многие другие страны, и позже, чем другие цивилизованные страны. И сейчас, похоже, начинает заканчиваться этот этап, так же, как он закончился в 50-70-е годы XX века на Западе. У человека снова – как в доиндустриальную эру - появляется личная история, личная репутация, возможность договариваться мимо государства, возможность взаимодействовать с незнакомцами мимо государства. Только он при этом приобретает возможность выбирать, из кого именно будет состоять то референтное сообщество, в котором это все будет иметь значение. Мы сейчас наблюдаем переход из индустриального общества в постиндустриальное.
Но у меня не очень оптимистичные чувства по этому поводу. Потому что этот переход не значит, что с этим нельзя попытаться бороться. Я опасаюсь того, что напуганное государство сейчас начнет лихорадочно дергаться, пытаясь каким-то образом разрушить то, что ему угрожает. А поскольку ему угрожают глубинные процессы, которые укоренены в социуме, то может сложиться малоэстетичная картина бьющегося в истерике слона в посудной лавке. Это может быть в виде попыток поставить под контроль или уничтожить Интернет, хлопнуть по кому попадется какой-нибудь 282-й статьей или еще чем-то похожим.
Когда я говорю «государство», я не имею в виду только Дмитрия Медведева или Владимира Путина, какую-то мифическую вертикаль. Новые формы самоорганизации, которые позволяют противостоять старым техникам власти, вызывают панику у всех людей, из которых состоит государство в целом и кто имеет хоть кусочек власти. Вплоть до мелкого клерка в домоуправлении, до неожиданно взбесившегося завуча в школе. В сочетании с тем, что нижестоящим передается паника вышестоящих, я бы ожидала в ближайшее время каких-то судорожных и потому очень деструктивных попыток найти врагов, задавить не устраивающие тенденции, закрутить гайки, обеспечить контроль над информационным полем. И при этом нет большого желания учитывать в этом процессе убытки.
И о будущих выборах, которые состоятся через три месяца. Ресурс фальсификаций, насколько я понимаю, исчерпан. То есть вбросить больше уже вряд ли получится. Понятно, к примеру, что если в Чечне, Дагестане, Татарстане уровень поддержки «Единой России» на этих выборах формально был 80-90%, то много миллионов голосов эти республики не добавят. Значит, все возможности использованы, все бомжи и нашисты, которых можно было использовать для «карусели», уже использованы. Их, конечно, можно использовать еще раз, но удвоить их число невозможно.
Кроме того, у меня такое ощущение, что все люди, которые были готовы и способны участвовать в фальсификациях - сидеть в избирательных комиссиях и брать на себя риск уголовного преследования из каких-то карьерных соображений или страха, - все там уже сидят. Кому можно было сказать: «Ты пойдешь в избирательную комиссию, будешь там сутки не спать, заниматься отвратительным делом, а потом еще рисковать тем, что на тебя в суд подадут», - их уже заставили.
Сейчас в «Живом журнале» специалист по финансовому анализу – ник podmoskovnik – делает технический анализ результатов выборов по участкам. По ряду индикаторов он определяет, сколько было вброшено голосов за «Единую Россию». Он еще не закончил, но то, что он уже вывесил, показывает, что около 15% от списочного состава избирателей было вброшено. Это значит, что цифру за «Единую Россию» надо делить пополам. Значит, больше они вбросить не смогут. В то же время люди поняли, что, приходя наблюдателями на участки, они сильно осложняют задачу фальсификаторам.
Сейчас активисты воспрявших системных партий будут большими идиотами, если не понесут все, что у них накопилось, в суд. Нет никакой необходимости сажать людей, но количество нервов и неприятностей, через которые проходит человек, когда на него подали в суд по уголовному делу, мягко говоря, соизмеримо с тем количеством нервов и неприятностей, через которые ему придется пройти, чтобы отказаться участвовать в следующий раз. Потому что загоняют-то, в общем, не пистолетом к виску. Люди, которые на это все еще соглашаются, соглашаются потому, что для них совсем ничего нет на другой чаше весов. Но и эта ситуация меняется. В силу тех же самых соцсетей и людей, которые публикуют там разоблачающие наблюдения.
Элла Панеях
Источник: Грани