«Нас всех тошнит и театр закрывается». Написал Даниил Хармс в начале прошлого века. Оказывается, это он о сегодняшней «Таганке»…

Таганка! При этом слове несколько поколений советских людей не задавали дурацкого вопроса, что именно имеется в виду – шпанистый район Москвы, воспетая в народе тюрьма, где «все ночи полные огня», одноимённый зал пивных автоматов или театр с вечным аншлагом. Конечно, только «дом Любимова и Высоцкого»! Билеты туда были эквивалентны талону на «Жигули», югославской мебельной стенке или финской сантехнике. Один раз видел, как их меняли один к одному на премьерный показ «Земли обетованной» Анджея Вайды в «Иллюзионе». Но на спектакль «На дне», театрал 70-х к Горькому как-то не очень. Тем более что без Высоцкого.

А началось всё с того, что в 1964-ом начинающий театральный режиссёр из актёров Юрий Любимов, при поддержке Ивана Пырьева, получил в качестве эксперимента захудалый театрик, по качеству постановок и репертуару больше похожий на детскую студию при ЖЭКе. Разогнал всё, что там имелось, набрал своих, поставил неожиданного «Доброго человека из Сезуана». Что из этого получилось? Ярчайшее культурно-социальное явление последнего периода советской истории. Предмет споров на тему «до какого предела допускается свобода творчества в стране развитого социализма?». Отмазка от нападок западных демократов – «какой-такой тоталитаризм, а «Таганка»?!». Кладезь актёрской популярности, имена, делавшие кассу любому средненькому фильму. Место встречи знаковых людей того времени: Владимира Высоцкого, Давида Боровского, Аллы Демидовой, Зинаиды Славиной, Валерия Золотухина, Леонида Филатова, Вениамина Смехова – с Николаем Эрдманом, Борисом Слуцким, Юрием Трифоновым, Федором Абрамовым, Булатом Окуджавой, Андреем Вознесенским, Борисом Можаевым. Каждый может продолжить этот список.

А вспомните похороны Владимира Высоцкого. В тот день олимпийского лета 80-го как будто опустели трибуны Лужников, все пришли на Таганскую площадь. Ваганьковское кладбище, Иосиф Кобзон, кладущий на стол директора популярного погоста пачку сторублёвок (двухкомнатный кооператив по тем ценам), а тот возмущённо отверг – «я на всенародных любимцах не наживаюсь» (правда или миф - попробуй, узнай сегодня). Вечером того же дня на «Таганке» давали «Мастера и Маргариту», артисты играли, как в последний раз, зрительный зал урыдался (был свидетелем). В итоге одно из крупнейших культурных событий последней четверти ХХ века, властям наглядно продемонстрировали, кого действительно любит и ценит народ…

А теперь давайте посмотрим на ситуацию непредвзято. В СССР «Таганку» знали исключительно, как «театр, в котором Володя Высоцкий». Фамилию Любимов идентифицировали не все москвичи, конкретные спектакли посещали лишь завзятые театралы. Не раз был свидетелем, как в антракте «храм Мельпомены» покидали недоумевающие провинциалы, для которых посещение «Таганки» было гвоздём московской экскурсионной программы. Они так и не поняли, о чём говорят «Деревянные кони». Но на гастролях аншлаг обеспечен на любом спектакле при любом количестве повторов, ещё и за это власть терпела вольнодумство. Но больше потому, что сцена – не экран, а сам театр – не важнейшее из искусств. До народа просто не доходила любимовская метафора. Так и на концертах Высоцкого, публика с восторгом принимала «Разговор у телевизора», а на «Баньке по белому» начинала позёвывать.

Главный конфликт Любимова-режиссёра с советской властью разгорелся именно после смерти главного премьера театра. Мэтр и продюсер (именно так, а как иначе?) его уровня не мог не понимать, что славы в честь памяти безвременно ушедшего барда театру хватит от силы года на три-четыре. Значит, надо было её подогревать скандалами, чтобы свободный мир говорил только о «Таганке», звал на гастроли, а власть не могла прикрыть дерзкий театр из-за жадности к валюте. В итоге Юрий Петрович создал себе отличную стартовую площадку для полёта на Запад, после лишения гражданства стал самым востребованным режиссёром из эмигрантов. Теперь актёры-невозвращенцы целенаправленно сбегали именно к нему, знаю немало подобных примеров.

Ну, а труппа привыкла к такому обожаемо-диссидентскому существованию. Великого, но покорного властям Эфроса в упор не видели, чем и свели в могилу. Однако почти никто никуда не разбежался, разве что в кино. В других театрах своих звёзд в достатке, да и школа совсем не та. Это случилось позже…

Потом была перестройка и возвращение мэтра. Вот цитата из Николая Губенко: «Есть несколько Любимовых. Первый с 64-го до 83-го года. Бессребреник, которому, кроме творчества, ничего не надо было (что под большим вопросом – от автора). Второй с 83-го до 89-го. Этому ничего не надо было, кроме тщеславия, долларов и скандальной славы».

Коля сам типус ещё тот. Грубиян, ханжа, моралист (в сочетании с бабником без особого вкуса и разбора), подкаблучник, в студенческие годы тырил книги из домашней библиотеки своего мастера Бондарчука. На «Мосфильме» его не любили за плебейскую заносчивость. Потом повезло ненадолго стать министром культуры, «борцом за трезвость и нравственность в кино», «крыша» у мужика поехала окончательно. Ничего удивительного, такой человек уже не мог ходить под кем-то. В итоге учинён раскол, возникло «Содружество актёров Таганки», о котором много лет ничего не слышно.

Но тот ли Любимов вернулся к нам с Запада? Вы можете вспомнить хоть одну постановку последнего периода, сравнимую по эффекту с «Гамлетом» или «Пугачёвым»? А тут свобода! Поставили «Шарашку» Солженицына, никто и не заметил. Оказывается там, где всё можно, гораздо труднее выжить, чем там, где ничего нельзя. Очень похоже на многочисленные жалобы сбежавших за бугор писателей – «раньше нас, хотя бы, КГБ читало…».

Естественно, что режиссёр столкнулся в Европе с другим подходом к актёрской профессии. Там она ничем не отличается от любой другой – врача, юриста, металлурга. Помню интервью Де Ниро – «я работаю актёром, потому что ничего другого не умею делать. Банкиром? Было бы здорово…».

В Советском Союзе не было принято говорить, что ты работаешь из-за хорошей зарплаты. Не в последнюю очередь потому, что жизнь при получке в 300 рэ качественно почти не отличалась от жизни на 150. Другое дело, как ты жил при этом, с кем общался, чем занимался. Когда артисты маминого театра (ЦТСА) возмущались грошовыми ставками, их резко обрубали – «вам мало платят за кайф. Не нравится? Вас ждут заводы…». Думаете, кто-то ушёл на конвейер ЗиЛа, где в хороший месяц выходило под четыреста? Фигушки…

Ну, конечно, халтурка была. Кино, радио, театральные кружки и ёлки. Ещё гастроли с суточными, иногда к морю. Или заграницу, по Западной группе войск. Тогда  месяц год кормил. В общем, жить можно, миллионеров не было, но и откровенных нищих тоже. Плюс поездки, посиделки, выпивка и ******* (да-да, а куда без него).

И вот в советский репертуарный театр возвращается человек, узнавший иные дисциплинарные нормы. Вот его отзыв о том времени: «Знали бы вы, каким грязным и неухоженным я нашел этот зал после возвращения! А труппу – растренированной, потерявшей форму. Они негодны были к употреблению для высоких вещей! Думал, что справлюсь за год, но на реабилитацию понадобились четыре сезона». Напомню, театр Любимов принял назад фактически от Эфроса, чья режиссёрская слава выше. Что-то ревностью попахивает…

А если и так? Юрию Петровичу уже тогда было под 70, в том возрасте многие становятся абстинентами. Пусть вас не смущает бодрый вид сегодняшнего почти столетнего пророка, мысли и чувства иногда стареют раньше тела. Не говоря уже о рефлексах.

Театральный Любимов, как бы, раздвоился. Для себя он хочет жизнь западного хозяина (а лучше восточного, японского, чтоб бамбуковой палкой по актёрской башке), а от подчинённых требует совкового блеска в глаза: «нам хлеба не надо – работу давай!».

Но мир за окнами «Таганки» совсем другой. Есть актёры, чей съёмочный день стоит 5 тысяч американских рублей. В то же время, ведущий актёр Архангельского областного драматического театра, недавно получивший звание заслуженного, с горьким смешком рассказывал мне, что после вычета алиментов в его руки попадает 5 тысяч российских рублей в месяц. Понятно, что другой уровень, но не в 900 же раз!

Но и тут всё непросто. Даже я, человек из того мира, не узнаю артистов, дающих интервью против Любимова. Ну, чуть знакомо лицо Феликса Антипова, видел когда-то в эпизодах. Ах, да, Марина Полицеймако, но она более известна, как вдова Семёна Фарады и как мама раскрученного шоумэна Миши. А кто из известных остался? Иван Бортник, но он, говорят, пьёт. Валерий Золотухин, но он постоянно кого-то рожает. С кем Юрий Петрович работает, кому чехи платили те 8 000 долларов гонорара, из-за которых разгорелся сыр-бор? Лично мне не понятно. Похоже, только за имя мэтра на афишах, за его присутствие на мастер-классах. Тогда по всем понятиям эти деньги его, а дальше уже добрая воля.

Кстати, в Москве есть театры, которые живут зашибись. У них аншлаги, дорогие билеты, их пестует Правительство Москвы, актеров рвут в кино и сериалы. Назову только трёх мэтров – Петр Фоменко, Иосиф Райхельгауз, Марк Захаров. Здесь место Любимову нет. Он весь в прошлом. Хотя его жизнь – подвиг. Человек на похоронах Ленина уши отморозил, только представьте себе…

Так почему недовольные актёры не уйдет к этим трём успешным? Потому что не зовут, не берут, не тянут. Вот и весь сказ. Но и Юрий Петрович по факту выдохся, годы. У меня впечатление, что он сознательно пошёл на конфликт, чтобы громко закрыть свой знаменитый проект «Таганка» и доживать в лучах солнца и славы где-нибудь на испанском побережье.

Обидно? Да, могли разойтись по-другому, от этой грязи «Таганка», увы, не отмоется. Жалко? Ничуть. Всё в прошлом. А жизнь-то продолжается…