«Странно мне, что Вы идеалист –
Идеалы-то не удались.
Вот вы без зонта, а скоро ливень.
Был Рудольф прекрасен, но наивен».
(из разговора)
Заброшен он был в ледяную юдоль
Капризом жестокого русского бога.
От русских – священная в сердце тревога.
От немцев – речистое имя: Рудольф.
В лачугу управы ни свет ни заря
Стекался народ, не встречая отказа.
В нем что-то сидело от доктора Гааза,
Но больше – от русского богатыря.
Входил он Столыпиным смело в партер
Не веря молве и людской пропаганде,
Он ныне наследует будущность Ганди.
А был бы когда-то, быть может, Вольтер.
Страна возвратилась к былым рубежам,
Внимая живущим по правде постфактум,
К подъездным расстрелам, внезапным инфарктам,
И за спиной занесенным ножам.
Склоняться к великим при скорбных свечах
Народ попривык в государственных случках.
Так с дудочкой пал обезвластвленный Дубчек,
Так пал оклеветанный властью Собчак.
Не видно в воде мельтешащей плотвы.
На рыб исполинских открыта путина -
Вздымается море: увы мне, увы…
И тихо вползает в брега Сыктывдина.
Расходятся в страхе слепые мальки
Они не нужны господам гарпунерам,
Охотникам, киллерам и гастролерам.
Им нужен гигантский белеющий кит.
Уже передернут гарпунный затвор,
Сверкают в лучах наведенные цейсы.
Вчера целовавший командует: «Целься!»
И сладострастно вершит приговор.
Он был сизарем меж агатовых стай,
Как Тихон, Филипп и Корнилий отчаянный.
Как будто не знал, что святое печалованье
В России срывает кромешнейший грай…
<…>
С корзинкой грибов, в котелке набекрень
Вдали от интриг и бесплодной рутины
Бредет по лесам и полям Сыктывдина
Облитая грязью Рудольфова тень.
Но стихнет когда-то речей маета,
И снова в ремонт угодит гильотина,
И в скорбях померкший глава Сыктывдина
Дождется, дождется святого суда!
Ну а пока он тепло наших плеч
Сердцем пусть чувствует недоубитым.
Чтобы никто не остался забытым,
Надо живых научиться беречь.
24 Июн 2011, 17:32