IВАН ГОНЧАР ИВАН ГОНЧАР
ЕТАПНЕ ЭТАПНОЕ
Паровоз прогудiв тужностогно, Паровоз прогудел тяжким стоном,
Душу й тiло обпiк, наче лiд. Душу с телом обжёг, словно лёд.
Рушив потяг, рвонувши вагони, И, рванув, дал движенье вагонам
В край сваволi й невiльничих бiд. В край неволи, беды и невзгод.
Сумно б'ють перебої колеса, Так стучат печально колёса.
Стук той серце моє роздира. Сердце рвут на куски звуки эти.
Вiзерунками блиснуло плесо: И блестят узорами плёсы -
В сяйвi мiсяця води Днiпра. Это воды Днепра в лунном свете.
Прощавай же, моя Україно! Так прощай же, моя Украина!
Перелiски, поля i бори, Перелески, боры и поля,
Чарiвна надднiпрянска долино, Приднепровская чудо-долина.
Бо вiдвозят вже нас в табори. Нас увозят уже в лагеря.
Видбачайте менi за погане, Извините меня за проступки,
Що можливо коли я зробив. Что, возможно, когда-то свершил,
Любо ненько, дiвчино кохана Мать родная, подруга–голубка
I вси тi, кого знав i любив. И все те, кого знал и любил.
Де вже мiсце готуть для мене, Место мне уж готовится где-то,
I жене клята доля куди? Доля страшная гонит куда?
Та жорстка майбуть i шалена Перспектива жестокая эта:
Скiльки горя несе i бiди. Ждут лишь горе нас там да беда.
Нас чекають пiвнiчнi пустинi, Ждёт нас северная пустыня,
Де земля круглий рiк у снiгах, Где земля круглый год спит в снегах,
Вiд морозу повiтря де стигне, От мороза воздух где стынет,
В воркутинських холодних норах. В воркутинских холодных краях.
Де стукоче журливо сокира, Там, где стук топора тоскливый
I «лучок» шарудить по черзi, И шуршанье лучковой пилы,
У лiсах непрохiдних Сибiру, В непролазных дебрях Сибири,
На страшнiй Колимi у тайзi. Или в страшной тайге Колымы.
Огорнулися очi у смуток, Обернулись глаза печалью,
Мов туман на них сивий налiг. Как седой туман на них лёг.
I тривога у серце б'є люто. И тревожно: что ждёт там за далью
Iз незнанних далеких дорiг. Никому не известных дорог?
Нiч осiння насуплена i мокра Ночь осенняя хмурится нервно,
Загратованний потяг хова, - Зарешёченный поезд скрывая.
На узбiчах гнила та засохла А на склонах от страха, наверно,
Посивiла вiд жаху трава… Поседела трава гнилая…
Комi АРСР, 1955 рiк, Коми АССР, 1955 год,
Табiр, станцiя Мульда Лагерь, станция Мульда
ДРУГОВI ПЕТРУ ДРУГУ ПЕТРУ
Розлука – розлука з тобою сьогоднi, Разлука – разлука с тобою сегодня,
Мiй друже коханий, Петрусь дорогий, Дружок мой любимый, Петрусь дорогой.
Чого ж я не плачу, в журi не холодний, Чего ж я не плачу, не в скорби холодной,
А радий, щасливий, веселий такий. А счастлив и рад, и веселый такой?
Було в днi печалi i горя години Порой в дни печали и горя годины
Любив я з тобою про все размовлять, Любил обо всём я с тобой рассуждать,
Про волю, про правду, про чести Украiни, Про волю, про правду, про честь Украины,
Чим серце страждає, думки чим горять. Чем сердце страдает, чем мысли горят.
Ты вже залишаєшь оцю домовину, Бросаешь ты, друг, гробовую чужбину,
Що нiвечить, гнiтить i нищить людей. Что портит, гнетёт и грабит людей.
Iiдешь на нашу святу Украiну. На нашу святую идёшь Украину.
Великий менi теж є, друже, цей день. Он так же велик для меня, этот день!
Там гарно, там любо, там квiти i трави. Там чудно, там любо, цветы там и травы,
У чарах природи радiє весна. Там в чарах природы бушует весна.
Чернiгiв i Київ в цвiту кучерявий Чернигов и Киев в цвету там кудрявый
I нiжно хлюпоче Днiпро i Десна. И нежно там плещутся Днепр и Десна.
I там, на коханiй, на рiднiй Вкраїнi, И там, на любимой, родной Украине,
Думки як минулим огорнуться вкрай, Ты мыслью вернёшься в сей проклятый край
Тодi i мене ти згадай, як людину, И вспомнишь о преданном Родине сыне -
Як друга, як брата по долi згадай. Как друга, как брата меня вспоминай!
КомiАРСР, ст. Чум, 1955 рiк Коми АССР, ст. Чум, 1955 год
«КОНВЕЄР» «КОНВЕЙЕР»
На «конвеєрi» вiд ранку до пiв ночi Там на «конвейере» с утра до полуночи
Слiдчих меняли на добу аж п'ять. За сутки следователей сменилось пять,
А в камерi – лиш задрiмають очi – А в камере, едва закроешь очи,
Знов наглядач кричить: Крик надзирателя звучит:
«Пора вставать!». «Пора вставать!»
I допит знову. В головi аж ниє – И вновь допрос. А в голове аж ноет -
За три доби, то майже i не спав. Почти что трое суток я не спал.
А слiдчий знов знущається, дурiє, Глумится следователь надо мною,
Щоб тiльки правду я розповiдав. Чтоб я ему всю правду рассказал.
Вже сотий раз одне i те ж питає, Уж сотый раз вопросом я пытаем,
Що перший раз те саме я кажу, И отвечаю всё одно и то ж.
А вiн: «Ти брешеш, ми це добре знаєм, А он: «Ты врёшь, мы это точно знаем.
Менi набридло слухать твою лжу». Мне надоело слушать твою ложь!»
I вдарив в бiк. З стiльца я повалився Ударил в бок. Я рухнул с табурета
I непритомним на пiдлогу впав И без сознания на пол упал.
Але на цим «конвеєр» не спинився «Конвейер» не закончился на этом,
Як я дiйшов до пам,ятi i встав. Лишь только в чувство я пришёл и встал.
А вiн соромить: «Тобi лише сiмнадцять Стыдит меня: «Тебе всего семнадцать,
А ти навчився так уже брехать. А так уже умеешь ловко врать.
Буду просить щоб дали тобi двадцять, Я попрошу, чтоб дали тебе двадцать,
Та нi. На всю катушку – двадцять п'ять! Да нет. На всю катушку – двадцать пять!
От и подумай… коли ти на волю Вот и подумай-ка…когда дождаться воли
Вийдешь, якщо не здохнеш в таборах». Ты сможешь, коль не сдохнешь в лагерях».
Та я не слухав, а стогнав вiд болю, Но я не слушал, а стонал от боли,
I стало темно у моїх очах. Вновь потемнело у меня в глазах.
I знову впав. А як дiйшов до тями, Я вновь упал. Когда очнулся снова,
Передi мною другий вже сидiв, Передо мной другой уже сидел,
Та задавав запитання тi самi. Но спрашивал всё то же, слово в слово.
«Конвеєр» далi все крутив. Вот так закручен был «конвейер» дел.
ПОВЕРНЕННЯ ВОЗВРАЩЕНИЕ
О краю мiй, кохана Україно! Я на своей любимой Украине!
Знов доля менi щастя наддала Судьба вновь это счастье мне дала –
Почути запах квiток i полину, Цветов услышать запах и полыни
Що в рiдному селi та край села. В родном селе и на краю села.
Почути спiв з дитинства ще знайомий Напев услышать, с детства что знаком,
Сусiдки пiсню дивно-чарiвну, Соседки дивную чарующую песнь.
Вiдчути радiсть в серцi молодому, Почуять радость в сердце молодом,
Що розганяє тугу навiсну. Что разогнать остаток грусти весь.
Тут знов я бачу балки, перелiски, Овраги, перелески вижу вновь.
Лiтаю в пiднебессi дивних мрiй. Лечу мечтою я до поднебесья.
Дивлюсь щодня на землю українску, Так велика к земле родной любовь!
I не скучаю, з муками, по нiй. Я так по ней скучал, но снова здесь я!
О краю мiй, рожева Україно! О, край мой радужный, родная Украина,
Свята моя уквiтчана земля. Земля моя цветущая святая!
Душа злилась з тобою воєдино, Душа слилась с тобою воедино,
Краса твоя натхненно окриля. Краса твоя так вдохновляет, окрыляя!
МИ ТА ВОНИ МЫ И ОНИ
Мороз бiльш сорока трiщав – Мороз за сорок градусов трещал.
В нас бýлла в кожного лопата. У каждого из нас была лопата.
З них кожен у руках тримав Из них же каждый дуло направлял
Спрямованого автомата. На нас заряженного автомата.
Ми у бушлатах дiряних – Мы были в телогрейках рваных все,
З них кожен в теплому кожусi, Они же – в полушубках без изъяна.
Але як ми, так i вони Мы и они. Как эти, так и те
Знаходились постiйно в русi. В движенье находились постоянно.
Ми безприривно з колii Мы беспрерывно с колеи
Снiг вiдкидали на два боки, Снег в обе стороны кидали,
Щоб не примерзнули своi Чтоб не отмёрзли, мы свои
Iнколи розтирали щоки. Порою щеки растирали.
Вони ж iз двох бокiв вiд нас Они же с двух сторон от нас
На певнiй вiддалi стояли, Вдали уверенно стояли.
И безкiнечно раз-у-раз И бесконечно к разу раз,
Щоб не замерзнуть – тупцювали. Чтоб не замёрзнуть топотали.
I стало їх менi шкода, И стало мне их жаль тогда,
Адже вони також в неволi, Ведь и они, как мы, - в неволе.
Ще може бiльша в них бiда. И, может, больше их беда.
Й послав прокляття iхнiй долi. И слал проклятья я их доле.
1997 рiк 1997 год
ЖИВИМ ПОЛIТВ'ЯЗНЯМ ЖИВЫМ ПОЛИТЗАКЛЮЧЁННЫМ
Доживають останнi лiта Жизнь почти до конца прожита
Сталiнских таборiв каторжани. У былых политкаторжан.
А позаду у них Воркута, За спиной у них Воркута,
Рудники i пiски Казахстану. В рудниках и песках Казахстан.
А позаду страшна Колима, За спиной у них Колыма,
Що назвали аж «Чудом планети» Что зовётся «чудной планетой»,
Звiдкiля назад шляху нема, Где дороги обратной нема,
Лиш стежнинка, i та у секретах. Есть лишь тропка, и та под секретом.
А позаду роки молодi, За спиной молодые года,
Що пройшли у стражданнях i муках Что прожиты в страданьях и муках,
В безпреривному горi-бiдi, Где была беспрерывна беда
На морозах, в багнi, завiрюхах. На морозах, в грязи, в пургах лютых.
А позаду постiйно на них За спиной глазели на них
Автомати й гвинтiвочнi дула Автоматов с винтовками дула,
Кулемети на вишках двiйних, Пулемёты на вышках двойных,
Але доле їх дух не зiгнула. Но судьба всё же дух не согнула.
I хоч зараз старенькi вони, И хотя постарели они,
Та за що тяжко мучились – знають. Но, за что тяжко мучились – знают,
Iїх очi серйозно–сумнi И глаза, что серьёзно–грустны,
Часто сонячно–радо сiяють. Часто радостно солнцем сияют.
2002 рiк 2002 год
ЧОТИРИ ОДИНИЦI ЧЕТЫРЕ ЕДИНИЦЫ
У жовтнi – листопадi 1937 року капiтан В октябре – ноябре 1937 года капитан
НКВД Михайло Матвээв власноручно НКВД Михаил Матвеев собственноручно
розстриляв 1111 полiтичних в'язнiв, расстрелял 1111 политических заключенных
в тому числi близько 200 украiнських в том числе около 200 украинских
дiячiв лiтератури, науки та культури. деятелей литературы, науки и культуры.
Чотири одиницi…1111 одна за другою Четыре единицы…1111 одна за другою.
Як не переставляй те ж сааме число. Как не переставляй то же самое число.
Чотири одиницi цифрою страшною Четыре единицы цифрой страшной такою
В пам,ятi iсторii терном вросло. В память истории тёрном вросло.
Чотири одиницi 1111 – яма квадратна, Четыре единицы 1111 – квадратная яма,
Де тисяча сто одинадцять мужiв Где тысяча сто одиннадцать мужчин
Розстрiлянi одним садистом – катом, Расстреляны одним садистом–тираном,
Який до смертi в почестях жив. Который до смерти носил важный чин.
Невже його совiсть не гризла нiколи, Не грызла ни разу его совесть что ли,
Й вони не ставали в очах. И мертвецы не стояли в глазах,
У предсмертних конаючих болях, В предсмертных корчах от жуткой боли,
Якими вбивали в собi смертi страх. Какой убивали в себе смерти страх?
За це йому уряд вручав нагороди, Он рад был правительства каждой награде,
А вiн цим хвалився не раз, И он тем хвалился не раз,
Що був безпощадний до «ворогiв народу» Что был к «народа врагам» беспощаден
Для «блага трудящихся масс». Для блага трудящихся масс.
Чотири одиницi, 1111 аж страшно подумати Четыре единицы, 1111 подумать аж страшно,
Що стiльки один розстрiляв. Что столько расстреляно им.
Та це ж не природою над свiтом наруга Ведь это над миром глумление нашим.
Iзвiр би цього не здолал. И зверь – не зверь рядом с ним.
То хто ж вiн такий, як не звiр, не людина, Так кто ж он? – Не зверь и не человек он,
Що мав лиш вбивать iнтерес. Чей лишь убивать интерес
Людей, якi цвiтом були Батькiвщини. Людей, что являлись Родины цветом.
Вiн був членом КПРС. Он был членом КПСС.
О Сандормохи, Бикiвни i Лази О, Сандормохи, Быковни и Лазы
Iбезкiнечний ГУЛАГ. И бесконечный ГУЛАГ!
Хай зникне на Свiтi зараза, Пускай не будет в Мире заразы,
Що несла i морок, i жах. Несущей и сумрак, и страх.
Щоб не змагались кати мiж собою, Чтоб палачам не спорить меж собою,
Чим бiльше вбити людей, Кто больше загубит людей,
А пам'ять з красою людскою А память с красою людскою
Эднались кожен день. Единством роднил каждый день.
Переводы с украинского Марка Каганцова