Я – цветок весенний, последний. Меня почти не осталось.
Кричу – защитите, внесите в красную книгу.
В ответ слышу: людей не спасаем,
Бережем реликтовую рыбу.
Это стихотворение скульптора и поэта Вадима Сидура. Стихотворение, потрясающе передающее состояние культуры и людей, тех самых творцов, которые вторые после бога. Власть в отличие от себя не может найти критерий оценки труда для людей творческих профессий. Да и в реестре профессий нет профессии – живописец, поэт, скульптор, график и.т.д. Так что извините…
Часто можно услышать с разных сторон: мы занимаемся реальным трудом, а вы – интеллектуалы, художники, писатели – только нахлебники и лентяи. Или наоборот: вы занимаетесь отупляющим бессмысленным трудом, а мы, интеллектуалы, создаем идеи, которые преобразуют мир. Но на самом деле и интеллектуалы, и промышленные рабочие по одну сторону баррикад, их труд одинаковым образом эксплуатируется «хозяевами жизни». Мы все – рабочие, чей труд присваивается.
И еще один термин: «эксплуатация небезразличия» - он применим ко всем сферам творческого труда, не только к «работникам искусства», – есть группа людей, которым не все равно, которым хочется, чтобы нечто было сделано (исследование проведено, книга вышла), для которых в силу каких-то причин это важно. Это «удочка», на которую постоянно попадаюсь, соглашаясь работать за какую-то совершенно символическую оплату. При этом в большинстве случаев трудовые отношения как раз очень даже оформляются, договора.
Сегодня мы уже заключаем договора, отношения бюрократизируются и есть спущенные министерствами формы отношений и законодательства, определяющие формы и размеры сотрудничества государственных учреждений культуры с «физическими лицами».
Уточню: можно стать государственным служащим и, подписав трудовой договор, – постоянным сотрудником. Но вот формы заключения договора по факту выполнения определенной творческой работы – нет. С физическими лицами, к коим принадлежат критики, пишущие тексты, кураторы, художники, музеи и другие государственные учреждения культуры не могут заключать долгосрочных договоров. Они не могут по своему уставу или чему-то в этом роде заключать договора с ежемесячной оплатой на продолжительные периоды. Поэтому они не могут платить за работу столько, сколько она действительно стоит, поскольку ограничены в бюджете по сотрудничеству с физическими лицами. Они платят тебе гонорар раз в полгода, который тоже не может превышать определенную сумму.
В результате получается раза в три-четыре меньше помесячной зарплаты, и ты в итоге точно также как и работник с неоформленными отношениями должен искать дополнительные заработки, позволяющие тебе делать работу для государственной институции. Сами же сотрудники музея понимают всю эту ситуацию. И хотя они искренне хотели бы платить тебе больше, они просто не могут этого сделать из-за того, что законодательные (или как они называются) правила не соответствуют реалиям современных трудовых отношений.