Инстинкт спасателя. Как Люба и Игорь уехали в тайгу на Енисее, чтобы сохранять жизнь лисам, совам и медвежатам

«В условиях отсутствия регламентирующих норм»

«Сейчас пойдем кормить полярок. Мясо мне прислали друзья с Севера, а я его скармливаю птицам. Друзьям я об этом не скажу, конечно», — Люба выходит из деревянного дома с жестяной миской, в которой лежат крупные куски оленины для полярных сов. С собой она берет пластиковый стакан, чтобы по пути набрать бельчатам дикой малины.

Из окна с железной решеткой выглядывают соболь и лисица. Люба идет по участку. С одной стороны тайга, с другой — Енисей. Кроме сов, соболя и лисиц на участке есть и пустой вольер для медведей. А вот самих медвежат, из-за которых она и переехала в глухую тайгу, теперь у Любы нет.

Любовь Томирис — основательница самого крупного в Сибири частного центра охраны дикой природы «Инстинкт». Вместе с ней центром занимается Игорь, ее партнер. В июне 2023 года Люба переехала из своей городской квартиры в Красноярске за двести километров, в тайгу, из-за четырех, как она говорит, свалившихся на голову медвежат. На этот переезд деньги дали ей обычные люди, не только пожертвованиями, которые часто собирают такие приюты, но и в долг. Теперь приют должен жертвователям 320 тыс. руб.

Четыре медвежонка почти одновременно появились в «Инстинкте» в апреле 2023 года через Министерство экологии и рационального природопользования. Волонтеры принимали хищников, хотя условия на участке «Инстинкта» в Шуваево, деревне в получасе езды от Красноярска, не позволяли построить там просторные вольеры для медвежат.

По закону все медведи в стране принадлежат государству. Но оно может передавать их для первичной реабилитации и временной передержки другим организациям. В Министерстве экологии и рационального природопользования Красноярского края «7х7» рассказали, что в регионе такую помощь готовы оказывать зоопарки и автономная некоммерческая организация центр охраны дикой природы «Инстинкт». На вопрос о том, почему животных передали именно волонтерам, в ведомстве ответили: «В условиях отсутствия регламентирующих норм права дикие животные передаются по акту-приема передачи на ответственное хранение до принятия дальнейшего решения». 

Первой в «Инстинкт» попала Банана — ее в коробке из-под бананов привез таксист. Он нашел медвежонка на трассе в Маганске (село в Берёзовском районе Красноярского края). Через три дня в центре появился Артесио. Его обнаружили полицейские в квартире молодой женщины, которой хищника «подарил родственник». Соседей насторожил истеричный плач младенца — на самом деле, в квартире кричал крошечный медвежонок. Еще через десять дней в приют попали медвежата Крестик и Нолик. 

— Министерству медвежонка деть некуда. Они [чиновники] его себе в кабинет не привезут. Если в лес выкинуть — естественно, он там сам помрет, — говорит Игорь.

Нолик в приюте не задержался. Не ужился с другими медвежатами, сломал одному из них нос.

— Я просила людей из министерства забрать Нолика. Говорю им: «Медвежонка заберите. Я все понимаю, но куда-нибудь заберите. Он мне портит других медвежат, остальные на реабилитацию будут непригодны». Я уже место нашла, куда пристроить, чтобы отвезли туда. Меня игнорировали, — вспоминает Люба.

Она планировала вырастить трех медвежат, задичать их (то есть приспособить к жизни в дикой природе и научить бояться человека) и отправить в Алтайский заповедник. Успешный опыт возвращения в природу сирот у Любы уже был: в 2022 году в «Инстинкт» привезли двух медвежат Редиса и Сюрприза. Люба обратилась в Центр спасения медвежат-сирот Валентина Пажетнова, реабилитировала их, соблюдая рекомендации, и передала в заповедник.

В мае 2023 года «Инстинкту» в Алтайском заповеднике отказали, сказав, что для этих медвежат места в нем нет.

В июне волонтеры узнали, что владельцы другого участка в деревне Шуваево подали на «Инстинкт» заявление в полицию. Соседи планировали продать дом. Люба считает, что претензии были необоснованными, просто приют с дикими животными отпугивал потенциальных покупателей.

В полиции Красноярского края «7x7» рассказали, что участковый "провел проверку по факту обращения", но нарушений в содержании животных «выявлено не было». Собранный материал направили в службу по ветеринарному надзору Красноярского края.

— Мы надеялись, что сможем оставить медвежат у себя, если переедем подальше от других людей и построим новый вольер, — говорит Игорь. 

Не дожидаясь развития конфликта с соседями, Люба и Игорь купили другой участок, погрузили двадцать своих подопечных, включая медвежат, в две машины и прицеп и отправились в глушь. Еще сорок животных приехали по двое-трое. Все они поселились в Заливе.

«Происходит какой-то звездец»

Урочище Залив — это 20 гектаров земли в тайге Казачинского района Красноярского края. Теперь «Инстинкт» базируется там. Люба содержит центр на свои деньги — ежемесячные сорок тысяч со сдачи квартиры в аренду — и пожертвования.

Она говорит, что люди жертвуют на приют, когда «случается какой-то звездец». Именно так она характеризует одновременное появление у центра четырех медвежат.

В Залив Люба и Игорь переехали именно благодаря помощи людей. На покупку нового участка и переезд был нужен миллион. Сбор шел медленно, пока один из подписчиков не предложил в комментариях дать деньги в долг. Неожиданно эту идею поддержали и другие люди, и сами волонтеры. Половину суммы волонтерам пожертвовали, а еще 320 тыс. руб. одолжили. Красноярки Дина и Виктория дали в долг центру 20 и 30 тыс. руб. С ними не заключали договор, так что никаких письменных гарантий того, что деньги вернут, у них нет.

— Если случится форс-мажор, я это переживу, — говорит Виктория.

Она восхищается деятельностью Любы и ее приюта, поэтому спокойно относится к возможной потере денег.

Хозяин участка в Заливе разрешил волонтерам въехать до полной оплаты.

«Теперь в ссылке тут мы»

Игорь встретил нас, журналистов, в деревне Пятково в августе 2023 года. Деревня находится в пяти километрах от участка «Инстинкта». Это ближайший населенный пункт, до которого из Красноярска ходят автобусы. Молодой бородатый мужчина с высоким лбом и мокрыми от пота волосами выходит из тайги в камуфляже. С собой у него черная сумка для продуктов.

Рядом с мужчиной бежит мускулистая собака с тигровым окрасом, помесь стафа и дворняги — Луна.

— Эй, придурошная, — кричит Игорь каждый раз, когда она убегает в лес гонять птиц.

Добраться до Залива можно тремя способами: на джипе, на лодке по Енисею или, как мы, пешком по тайге. Первые два для волонтеров недоступны — ни лодки, ни проходимой машины у них нет. Каждый раз, когда нужно купить продукты для себя и животных, они берут большие рюкзаки и проходят десять километров, обратно идут с тяжелым грузом. В единственном деревенском магазине они покупают корм для животных, "на себя" места почти не остается. Запасов хватает самое большее на три дня. Потом нужно снова идти в Пятково.

В урочище есть искуственное озеро, три деревянных дома, баня и сарай. Они стоят в поле с полутораметровой травой между тайгой и рекой, отрезанные от внешнего мира со всех сторон. Единственное, что нарушает тишину — глухой гул проходящих по Енисею барж с щебнем, углем или вездеходами. Сотовая связь, барахлившая и в Пятково, в Заливе перестает работать. Из удобств на участке есть электрогенератор, самодельная печка из ржавой бочки и баня по-черному, в которой нужно мыться дождевой водой.

Игорь смотрит на пустынный берег Енисея и рассказывает, что в Заливе до 1976 года была деревня, куда в сороковых годах ссылали немцев, живущих в России. 

— Их сюда отправляли в ссылку. Теперь в ссылке тут мы, — заключает он.

Мы подходим к дому волонтеров на участке. На входе старое зеркало, рядом с ним мелом написано в столбик: «Медвед, хорек, Сибирь, хорьки, хорьки, утки, совенок, совенок, лисы, лиса». Это первая «перепись населения» — список животных, который Люба и Игорь составили сразу после переезда.

Дом они поделили с одноглазой неясытью, двумя болотными совами, тремя сипухами, вороном и крысами. В комнате, закрытой на деревянную задвижку, живет лиса Бирюса, колонок (млекопитающее из семейства куньих) и три степных хорька. В доме очень душно, пахнет фекалиями и мочой, все вещи приходится прятать в шкаф, чтобы потом не оттирать от них помет вручную. Животные должны жить не в доме, а в вольерах, но довезти сюда старые вольеры из Шуваево почти невозможно, говорит Игорь: застревает любая машина.

Люба сидит с козодоем в руках на летней веранде. Птица маленькая и взъерошенная. Рядом с ними пластиковый контейнер с живыми туркменскими тараканами. Люба берет одного, методично отрывает насекомому голову и лапки, чтобы не травмировать птице пищевод, и заталкивает то, что осталось от таракана, козодою глубоко в клюв.

— Зверство, конечно, так издеваться над тараканами. Когда им отрываешь голову, они еще живые. Мне это очень тяжело давалось сначала. Наверное, я попаду в тараканий ад, — говорит Люба.

Из контейнера выбирается насекомое и ползет по ее штанам под колено. Люба ловит, отрывает ему голову и лапки.

«Или я, или норка»  

У Любы Томирис два высших образования, но оба не связаны с ветеринарией. Она говорит, что училась, "консультируясь с ветеринарами и учеными, по форумам, книгам и фильмам BBC и National Geographic". 

Восемь лет назад Люба жила вместе с мужем в поселке Тура в Эвенкийском районе на севере Красноярского края, мечтала о втором ребенке и работала начальницей земельного отдела в местной администрации. Ту свою жизнь она называет "скучной, стабильной и комфортной".

Девочкой она часто ходила в тайгу с дядей-егерем, интересовалась природой и повадками диких животных А родители Любы хотели, чтобы она стала госслужащей. Томирис послушно выучилась на инженера земельного кадастра и менеджера государственного муниципального управления. Люба говорит, родители были против создания центра "Инстинкт", но со временем приняли ее выбор.

— Хотя, конечно, они хотели бы для меня другую жизнь.

— А как твои родители относятся к тому, что ты сейчас живешь в тайге? Они не боятся? 

— Они не знают, — признается Люба.

В 2015 году муж предложил ей повременить с рождением второго ребенка и согласился на покупку норки, о которой девушка давно мечтала. Она забронировала щенка у беременной самки. «Я не сильно верю в эзотерику, но когда я ждала Марсиса [щенка норки], мне приснился сон. Мы, люди, сидим в катакомбах, потому что нас хотят убить. Ко мне подходит мужчина с ружьем и серой норкой на плече и говорит: "Иди за ней. Норка выведет тебя к свету. Я выхожу из катакомб и сон обрывается". От заводчика она узнала, что в ту же ночь норка родила щенков.

Жизнь с Марсисом оказалась непростой: он прокусывал Любе ногти, психовал по ночам и не давал спать. Это выводило из себя ее мужа. Через два месяца он сказал Любе: «Либо я, либо норка».

— Я без заминки ответила: «Конечно, норка». Он месяц со мной не разговаривал после этого.

Через год, в 2016, Люба решила переезжать «с северов» — из-за Марсиса. Она говорит, там была некачественная еда и вода и «зубы норки разрушались». Так Томирис поселилась в квартире своего дяди в Красноярске. Люба до сих пор состоит в браке с мужем, но их отношения закончились. О том, где живет ее ребенок, Люба говорить не хочет.

В Красноярске она организовала временный пункт передержки для норок-отказниц, только туда стали нести и других животных. Но в Центр охраны диких животных приют перерос уже из-за Игоря в 2019 году. Люба тогда перебралась на съемную квартиру, где одним из соседей девушки стал он.

— Я втерся в доверие Любы через Марсиса, — вспоминает Игорь. — Я его брал, гулял с ним по улицам, купал в ванной.

— Для меня это было ново и дико. До этого все боялись Марсиса, — перебивает его Люба.

Однажды она попала в больницу, и Игорь взял весь уход за норкой на себя. Вернувшись, Люба решила съехать.  

— Марсис тянулся к Игорю, и Игорь тянулся к Марсису. Сердце разрывалось, но что делать? Когда я приехала с больницы, Марсис прижался ко мне и лежал минут пять. Я поняла, что это мое, не отдам. Пришлось Игорю переезжать ко мне, — смеется Люба.

Игорь настоял на том, чтобы расширять приют, вести соцсети и «вылезать из тени». Обращений стало так много, что место временной передержки для норок превратилось в приют для всех.

Марсис прожил семь лет и умер от рака в 2022 году. Люба говорит, что эта болезнь — «бич для норок». В среднем они живут в неволе от шести до восьми лет. Люба растерялась: «Катакомбы заканчиваются, и я не знаю, как быть дальше». Спустя пару дней ее подруге, входящей в команду «Инстинкта», приснился сон, в котором она держала норку на руках. Тогда Люба восприняла это как указание — вокруг тебя есть люди, с которыми нужно двигаться и развивать центр дальше.

«Ё-маёёё, ёжик!»

Игорь сидит рядом с баней и разводит огонь в ржавой бочке. Волонтеры готовят еду на ней, чтобы не тратить баллончики с газом.

До переезда в тайгу Игорь работал в ломбарде, водил грузовую машину в «Пятерочке» и просил коллег перевозить подопечных центра "Инстинкт" между городами. Чаще всего они соглашались.

— Каково тебе здесь?

— Мне не нравится природа. Я родился в поселке и с детства мечтал оттуда свалить. В 16 лет уехал и никакого желания не было возвращаться.

— А почему ты этим занимаешься?

— Вот причина, — Игорь смотрит в сторону Любы, которая сидит в десяти метрах от нас и делает клетки для кормовых крыс.

Вместе с ними живет сторож, 33-летний Серёжа, бывший одноклассник Игоря. Он мало говорит, часто отвечает односложно и по-детски всему удивляется. «Я никогда до этого не видел диких животных, а тут приехал —  ё-маёёё, ёжик!», — когда Серёжа улыбается, то сразу закрывает руками глаза. 

На запястье у него браслет с иконками. Когда мы спрашиваем, почему, Сережа отвечает: «Я в Бога верю… Прям ваще». И говорит, что прочитал Библию от корки до корки три раза.

—  Я про жизнь все понял. Что человек счастливый. За него Бог думает.

— А ты счастливый?

— Я наполовину счастливый, потому что надо повзрослеть. А пока я так.

На вопрос, что Серёжа думает о центре, он отвечает: «Дело доброе, хорошее». Сколько ему в конце концов заплатят за работу, он не знает, но уверен, что попечением "не оставят".

«Больше никто не видел»

О том, что на участке "Инстинкта" в Заливе были медвежата, напоминают только мешок кормовой свеклы, из которой волонтеры теперь варят борщ с дешевой серой тушенкой из свинины, и пустой вольер. Он обтянут электропастухом (проволочное ограждение, на которое генератор подает импульсы высокого напряжения), внутри лежит коряга.

17 июля 2023 года люди из Дирекции по особо охраняемым природным территориям по Красноярскому краю забрали медвежат. Смотреть на это Люба не могла, не может спокойно рассказывать об этом и после. Игорь говорит за нее:

— Приехали их усыплять из дротиков. Первым пытались усыпить Артесио — он был самым здоровым и буйным. На него один не сработал. Другие два медвежонка, Банана и Нолик, начали засыпать. Он подходит к Банане и толкает ее: «Просыпайся, просыпайся». Они в него второй раз плюнули дротиком. Он все равно ходит, не ложится и этим не дает спать, пытается поднять.

Волонтеры не знают, что случилось с медвежатами, потому что на их звонки в Министерстве экологии и рационального природопользования никто не отвечает.

— Получается, что вы влезли в долги, переехали в тайгу ради медведей и остались без них…

— Я пыталась себя успокаивать тем, что мы переехали, в следующем году мы будем подготовлены, сделаем больше, — говорит Люба. — Будут еще медвежата…

В Министерстве экологии и рационального природопользования «7х7» объяснили, что медведей забрали из «Инстинкта» из-за «отсутствия собственной инфраструктуры и требуемых условий для содержания медвежат в возрасте старше 5–7 месяцев», то есть полноценного вольера и "возможности взаимодействовать с компонентами окружающей среды, типичной для бурого медведя".

В Центре спасения медвежат-сирот считают, что реабилитацией хищных животных не могут заниматься просто неравнодушные к природе люди, у которых нет знаний по физиологии, экологии и поведению бурого медведя, а также навыков проведения реабилитации. «Это очень специфический и небезопасный вид деятельности как для животных, так и для человека», — говорит Сергей Пажетнов, директор АНО «Центр спасения медвежат-сирот».

Валерий Трандафир — инспектор в КГБУ «Дирекции по ООПТ», куда забрали медвежат, в телефонном разговоре назвал условия «Инстинкта» плачевными, "потому что центр живет на пожертвования". По его словам, дирекция по ООПТ два месяца содержала медвежат на Красноярском водохранилище в вольере, приближенном к естественной природе. Консультировали их Пажетновы. Медвежатам сделали «мягкий выпуск» (выпуск на месте) в возрасте четырех-пяти месяцев. Сотрудники дирекции по ООПТ наблюдали за ними несколько суток, а после медвежата исчезли в тайге. С тех пор их никто не видел.

Сергей Пажетнов, директор АНО «Центр спасения медвежат-сирот», подтвердил, что животные были готовы к выпуску:

— За время содержания животных в вольере ООПТ они набрали необходимый вес, у них зажили поранения, животные приобрели навыки и развитые формы поведения, в том числе страх перед человеком, необходимые для выживания в природе.

Но даже вес и здоровье не гарантируют, что медвежата выживут после выпуска. Шанс погибнуть - 70%.

— Если им попадаются медведи побольше, те медвежат разрывают. Мы не могли их держать в неволе больше двух-трех месяцев, иначе они бы привыкли к человеку и в будущем стали бы выходить к людям. Чтобы они могли выжить в природе, их нужно содержать в центре, у которого будет государственное финансирование, 2–3 тыс. гектаров земли лесного фонда, из которых получится сделать вольер. Тогда их можно спасти, — сказал инспектор Валерий Трандафир.

*****

Люба рассказывает, что люди часто не понимают, зачем она занимается реабилитацией животных. В пример она приводит ситуацию, когда в Шуваево к ней вместе с соседом пришел "мужчина с золотой цепью на шее". Когда он узнал, чем занимается центр, стал спрашивать у Любы, для чего она живет и не было ли у нее в детстве психологической травмы.

— Если правильно занимаешься реабилитацией, ты показываешь свой ум, свою хитрость. Ты оказываешься умнее животного. Это не так, как с людьми, когда обхитрить - равно проявить подлость, тут все честно. Ты должен сделать все так, чтобы животное научилось тебя бояться, продумать на три шага вперед его действия. Построить все так, чтобы было, как ты хочешь. Это кайф, когда ты выпускаешь животное и оно от тебя убегает, — объясняет Люба.

Козодой пробыл в «Инстинкте» четыре дня. За это время у него появился хватательный рефлекс на двух лапах. Птица, которой сначала приходилось насильно запихивать тараканов в клюв, начала поедать их самостоятельно. А это значит, она сможет выжить в природе.

Люба поднимает козодоя из коробки, отходит от дома метров на десять и встает лицом к лесу. Она кладет подопечного на одну ладонь и начинает плавно его раскачивать вверх-вниз. Козодой отталкивается от ладони лапками и улетает, хлопая крыльями так быстро, что различить его очертания почти невозможно — сплошное серо-коричневое пятно.

— Вот и все, — говорит Люба и отряхивает руки.