«Я хочу вернуться в школу. Больше мне ничего не интересно». Как живет ярославский учитель, потерявший любимую работу из-за антивоенных публикаций

Залечь на дно в Ярославле

С Василием мы встретились в ярославском ресторане «Брюгге» по двум причинам. Во-первых, фраза «залечь на дно в Брюгге» отлично характеризует теперешнее состояние учителя. Во-вторых, место находится между двумя символическими для него точками — отделением полиции, где его допрашивали, и районным судом, где он получил штраф.

Выбрали столик у окна. Тут же выяснилось, что мы одинаково реагируем на проходящих мимо людей — пытаемся определить, не является ли человек сотрудником силовых органов в штатском. Такой оптикой обзаводятся остающиеся в России люди с антивоенными взглядами или опытом активизма.

Перед началом разговора Василий под запись сделал дисклеймер: «Все, что я скажу, не преследует целью никого дискредитировать или оскорбить, это не политические, а личные высказывания. Все, что я скажу, исходит из моего личного опыта. Я буду рассказывать, как думает Вася Разумов, а не как есть на самом деле».

Сторож, учитель, бариста

Почти вся жизнь Василия Разумова была связана с православной гимназией, куда его отдали верующие родители. Хотя в детском саду он мечтал поступить в светскую школу — ту, где у каждого ученика был свой металлический шкафчик на ключе:

— Для меня это был верх самодостаточности: личное пространство размером со шкафчик! Я так боялся, что меня отдадут в православную школу, где никаких шкафчиков не будет.

О выборе родителей Разумов не жалеет. Два месяца он пытался работать учителем в обычной школе, которую теперь называет «школой страха»:

— Там все всех ненавидят. У нас в гимназии такого не было. Там побольше любви, атмосфера посемейнее, у учителей и детей есть локальные мемы.

Именно в гимназии он решил, что станет учителем литературы: в старших классах в его руки попали сборники Достоевского с авторскими комментариями, которые заворожили Василия. Первая студенческая подработка Разумова тоже связана с учебным заведением — крестная предложила ему место сторожа. А потом директор стал искать замену уехавшей учительнице литературы.

— Я жестко волновался, что не потяну, но выбора ни у них, ни у меня особо не было, — вспоминает Василий.

Охранником он получал чуть больше, чем за уроки у школьников с шестого по девятый класс. Всего получалось почти 25 тыс. руб. Спал Разумов в учительской или на вахте. Там же готовился к урокам и после ночной смены шел работать в класс. Параллельно заканчивал магистратуру.

Теперь он работает бариста в кофейне, но не чувствует себя героем мема про филологов на «свободной кассе».

— Все время нужно закрывать потребности: поправить здоровье, купить одежду. Насмотришься [блогеров] в Инстаграме*, хочется быть таким же богатым, но пока я далек от этого. Зато в этом мире, полном нервяка, есть место, где я могу чувствовать себя спокойно, — описывает Василий свою новую работу.

«Стиль фреш»

Весной 2022 года родители шестиклассников написали школьной администрации письмо о недопустимом, с их точки зрения, поведении Разумова-учителя. Его обвинили в разборе стихов современных поэтов вместо Пушкина, в преподавании «в прозападном событийном жанре комиксов», рисовании вместе с учениками шаржей на псевдонимы Чехова и ношении разноцветной одежды. На самом деле так и было.

Василий был неформальным учителем. Мог прийти на уроки в стильном костюме и кроссовках. Родители считали, что ученики будут завидовать ему или не станут воспринимать всерьез. Администрация стыдила за подкрученные усы и яркую обувь.

— Сейчас на мне, например, «разноцветные брюки терракот-оттенка», — процитировал Василий родителей школьников, показывая на брючину своего костюма песочного цвета.

— Родители переживали за ментальную стабильность детей, которые захотят красиво одеваться и разрушат себе психику.

Одной из школьниц учитель помогал придумать новую школьную форму. Девочка сшила комплект, но гимназия не приняла его из-за брюк вместо юбки.

Уже после увольнения Разумов узнал о случае, когда ученица пришла на линейку 1 сентября в костюмной жилетке. Учительница подошла, оттянула жилетку, заглянула в вырез и велела девочке переодеться, «чтобы мальчики не засматривались».

— Меня это так стриггерило. Мы не пацанов будем учить, как относиться к девчонкам, мы будем девчонок стыдить и говорить «закрывайся». Мир победившего Кена, — все еще возмущается Василий, используя отсылку к вышедшему фильму Греты Гервиг «Барби» — в нем есть сюжетный поворот о патриархате.

Но больше, чем стиль Разумова, родителей и некоторых коллег возмущал его подход к преподаванию. Например, педагог не ориентировался на учебные планы:

— «Евгения Онегина» мы вдвое дольше разбирали. На «Капитанскую дочку» в школе выделяется четыре часа. Я на репетиторстве одну главу разбираю две-четыре недели. Мог бы и дольше, но себя постоянно осаживаю: Вась, твои бедные ученицы ни в чем не виноваты.

Зато дети были в восторге от «домашечки», как называет ее сам Разумов. На крупные произведения, такие как «Горе от ума», ученики создавали в командах мерч. Василий оплатил в типографии худи с мемами и цитатой из книги. А на презентацию по «Евгению Онегину» каждая команда сделала плакаты по выбранным главам. Учитель хотел устроить из детских работ городскую выставку, но не успел.

В 2021 году Василий увидел учебные тетради петербургской учительницы Софии Лебедевой и, вдохновившись ими, стал создавать собственные электронные тетради с интерактивными заданиями. В тетрадях Разумова можно было подрисовывать усы персонажам, делать инфографики и переводить «с Таниного на нянин».

— Кому-то очень нравился мой стиль «фреш». Кто-то считал меня некомпетентным и призывал использовать красную ручку для проверки работ вместо зеленой, — говорит он.

О прогрессивных методах преподавания написало специализированное издание «Мел». После интервью учитель получил заказы на тетради от коллег со всей России. Профессиональное признание помогло заработать немного денег, но соцсети Василий вел нерегулярно, и запросы исчезли. При этом медийность осталась — коллеги из сообщества педагогов-словесников в соцсетях, знавшие учителя как автора пособий, меньше чем за сутки собрали деньги на оплату его штрафа.

Новый учитель литературы, которого гимназия наняла вместо Разумова, на уроках рассказывал, что смерть Пушкина — это масонский заговор, а даты жизни Лермонтова содержат в себе «скрытый мистицизм». Один из бывших учеников Василия опубликовал сторис со словами «не думал, что скажу это, но лучше бы вместо литературы была алгебра».

Проблемы с верой

Кроме одежды и стиля преподавания родителей возмущала «христианская позиция» Разумова.

Традиция православной гимназии — двадцатиминутные утренние молитвы, или Правило. Учеником Василий ходил на эти «линейки», но считал странным просить благословение на день:

— Если я проснулся, значит, Господь мне этот день даровал. Значит, я на него благословлен. Ничего более профанационного и бессмысленного, чем наше утреннее Правило, я не видел в жизни. Детей туда сгоняют силой. Как можно сгонять на молитву, что за методика князя Владимира?

Став учителем, Разумов принципиально не ходил на Правило. А после начала войны к молитвам добавилось поднятие флага под звуки гимна. Ученики со смехом рассказывали: «Мы молимся на флаг».

Некоторые прихожане церкви, которую посещал Василий, посочувствовали ему из-за увольнения, даже пытались собирать деньги. Те, кто поддержал войну, назвали его предателем.

— А мой лак на ногтях смущал сердца всех бабушек сразу, — улыбнулся Разумов.

Он давно не ходил в церковь.

— Как будто я чувствую там неприязнь некоторых людей... Хотя где я ее не чувствую? Я ее чувствую от кондукторши в транспорте, что мне теперь, на троллейбусах не ездить?.. — Василий попытался подобрать слова. И признался, что проходит через кризис веры, который надеется вскоре преодолеть.

Ему не хватает взаимодействия с Богом, но провоенная риторика РПЦ Василию не нравится:

— Это оскорбление чувств верующих. Мое чувство верующего это очень оскорбляет.

Пир победившей глупости

Разумов живет в одной квартире с родителями и двумя младшими братьями. Один из них ушел из православной гимназии, когда история старшего стала публичной, но он и сам собирался в колледж после девятого класса.

Василий поступил в аспирантуру московского РГГУ. Вуз он выбрал из-за здания, «похожего на Хогвартс». Потом оказалось, что ему близки по духу атмосфера и стиль преподавания, хотя большинство занятий идут дистанционно. Наконец, написание кандидатской о молитвах стало защитой учителя от армии:

— В этом смысле моя кандидатская очень практическая — она мне спасает жизнь. И если я успею стать кандидатом наук — все, уберите от меня свои военные руки.

Он продолжает давать частные уроки литературы. На них он может высказываться свободно, в своем стиле.

— Не представляю, как нужно выкручиваться, чтобы проходить в обычной школе «Капитанскую дочку» — историю про вооруженное восстание военизированного подразделения против императрицы. Или «После бала» Толстого — это буквально рассказ про пытки военных, — говорит Разумов.

Он хотел открыть ютуб-канал, но его останавливает страх.

— Боюсь, что не справлюсь. С момента увольнения я стал бояться многих вещей, — признался учитель. — Это как прыжок в воду: когда прыгнул, тебе хорошо, но до того, как прыгнул, — тебе так страшно. Я полтора года стою на этом мостике и никак не могу прыгнуть. Мне невероятно интересна публичность, я очень хочу монетизировать гуманитарное знание, меня бесит, что оно не приносит доход.

Никуда не уходит страх обысков и давления. Василий боится, что за ним придут на работу в кофейню. Он думает о том, что зря дает интервью изданию-иноагенту. И о том, что подвергает опасности семью.

Поступок осудивших его коллег он считает трусливым, безответственным и лицемерным — за глаза его позицию называли «Васькиной блажью». Хотя Разумов тут же оговаривается:

— Но если бы передо мной извинились, я бы обязательно вернулся. Не участвовал бы в творящейся бесовщине, но свою работу выполнял.

Он мог бы поехать в Санкт-Петербург, где его методы будут востребованы, а неформальный внешний вид не станет препятствием для работы:

— Я очень хочу преподавать. Я хочу вернуться в школу, желательно в какую-нибудь крутую, и работать там всю жизнь. Больше мне ничего не интересно.

Василий залег на дно — ушел от преследования, давления стандартов и обязательств. Все еще преподает, но чувствует себя побежденным:

— Все, что я могу, — сидеть и ждать, пока изменится погода. Это, похоже, довольно слабая позиция. Конечно, в такой ситуации сохранить себя — тот максимум, на который ты способен. Я согласен с этим с рациональной точки зрения, но ощущаю я себя на пиру победившей глупости. Продолжение моей истории возможно только в школе.