Успеть до сноса. Зачем сыктывкарские активисты сохраняют вещи из заброшенных домов

Дом на Колхозной

Вячеслав Слюсарев остановился возле покосившегося заброшенного дома из почерневших бревен на улице Колхозной в Сыктывкаре. Быстро рассказал историю про недостроенную железную дорогу, которая должна была пройти там, где стоит здание. Потом показал рукой в сторону дома:

— Мы к нему присматриваемся года два. Он закрыт, там никто не живет. Провода все срезаны. Сами мы не можем туда попасть, потому что это незаконно. А вообще, пошли посмотрим.

Слюсарев, одетый в светлую рубашку и джинсы, направился к дому через кусты крапивы и строительный мусор.

Вячеславу 36 лет, и свой образ жизни он описывает как «призвание — активизм». С 2019 года он водит экскурсии по Сыктывкару. А последние три года вместе с другими активистами занимается археографическими экспедициями: ходит в заброшенные дома и ищет там исторические артефакты. У археографов, как они себя называют, есть правило: заходить только в дома, где замки вскрыл до них кто-то другой — чаще всего это бездомные люди, собиратели металла или искатели драгоценностей.

Активист свернул за небольшую пристройку. Перед этим он посмотрел в ее разбитое окно, через которое было видно интерьер — точнее, его остатки. Замок на входной двери оказался взломан.

— Открыли, сука! — крикнул Вячеслав.

Оказалось, внутри дома обосновался бездомный. Это было видно по валяющейся одежде, газетам и прочему хламу. В большой комнате за прихожей мирно спал сам мужчина. Слюсарев вышел оттуда и шепотом сообщил, что опоздал — надо было зайти в дом на прошлой неделе.

— Скорее всего, мы пойдем туда, — выходя на улицу, сказал Вячеслав. — Но меня интересует вторая половина дома и чердак. Чердаки вообще самое интересное место. Там нет запаха, все почище. Вдруг там какой-то портретик родителей или еще что-то [найдется].

Но даже спустя несколько недель после обнаружения открытой двери археографы так и не попали в дом на Колхозной. Им мешают бездомные, находящиеся внутри, и жители соседних домов. Последние матерят активистов за то, что те пытаются войти в заброшенное здание.

Офис

Из дома на Колхозной Вячеслав Слюсарев отправился в офис, находящийся неподалеку. Там археографы хранят найденные артефакты.

Войдя в комнату, активист разгреб заваленный листами бумаги, книгами и одноразовой посудой стол. Затем сел и начал рассказывать про экспедиции, начавшиеся во время пандемии:

— Мы зашли в дом — абсолютная развалюха. На стене висит картина. Подпись: 1926 год. Оказалось, это картина местного коми-художника. Висела-висела, так ее хозяева и оставили.

Вячеслав достал из-под стола стопку книг физика-ядерщика. Толстые и обветшалые, они напоминали тома, забытые на дальних полках библиотеки. Но Слюсарев увидел в них историю.

Активисты нашли эти книги в доме с мансардой на улице Ленина. Людей из здания выселили еще в 90-х. Теперь дома нет: власти его снесли. До сноса археографы заходили внутрь пять раз. За это время сыктывкарские собиратели металла вынесли из него все железное, мебель и ценности, зачем-то разрушили печь. В последний визит археографы обнаружили в стене на втором этаже дома закрытую дверцу. Открыли и за кучей хлама увидели аккуратные стопки книг. Каждая была подписана: «Тюрнин, физфак, 1959 год».

— В основном это была всякая околонаучная литература и огромная подборка книг по ядерной физике, даже публикации Эйнштейна. Ценность их в том, что [владелец] делал заметки: он разрисовывал все своими записями, разными чернилами, что-то подчеркивал. Нормальный человек так не стал бы делать, а он делал.

То есть Сталин только помер, а у мужчины библиотека времен начала ядерной промышленности СССР. Чувак был на острие эпохи.

В Коми есть Академия наук, но физиков-ядерщиков там немного. И мы до сих пор не знаем, кто это был. Книги десятилетиями лежали под толстым слоем пыли.

Вслед за библиотекой физика-ядерщика Слюсарев достал буклет «Иосиф Сталин. Великая Отечественная война. 1950 год». В нем собраны все выступления генсека по поводу войны. Некоторые строчки внутри подчеркнуты карандашом. Такие книги активисты хранят у себя. Более поздние — 1960-х годов и далее — относят в библиотеку.

— Люди постарше их разбирают. Я думаю, это тренд на ностальгию, попытка уйти в риторику «я помню, как было раньше». У моего поколения и людей моложе такой ностальгии нет, — сказал Вячеслав.

История семьи из поселка Краснозатонский

Чаще всего археографы находят личные документы. Вячеслав выставил на стол коробку с комплектом, найденным в одной из квартир поселка Краснозатонский: свидетельство о рождении, профсоюзный билет, паспорт, военный билет.

Среди разноцветных обложек в коробке лежала советская настольная игра про Мальчиша-Кибальчиша — персонажа военной сказки Аркадия Гайдара. Игра представляет собой квадратное поле, по которому нужно двигать фигурки. Мужчины на игровых изображениях внешне похожи на Сталина.

Следом за документами и игрой Слюсарев достал карту 1959 года с тарифным расстоянием речных пароходств:

— Мы зацепились за эту карту: вот Сыктывкар, это Вычегда. В интернете такого не найдешь, это раритетная карта. Красота. И сразу складывается представление о людях, которые жили в квартире. Типичная семья с типичными фотографиями: детские утренники, домашние застолья, бабушки с внуками, обычные советские люди. И профессии тоже обычные - штукатур-маляр, например. Глава семьи, дед — моряк речного пароходства, работал на канале Москва — Волга в 1950-х, потом был переведен к нам на Север, на Вычегодский судостроительно-судоремонтный завод в Красный Затон. Вот и книга с картами, получается, его.

В той же квартире был конверт с письмом, датированным 1998 годом. Подпись: «Пронкин Сергей Александрович из поселка Верхний Чов». Сергей писал домой из СИЗО, которое до сих пор расположено в Верхнем Чове:

Здравствуй, мама!

Вот пишу тебе уже третье письмо, а ответа все нет и нет. Передачу твою получил, большое спасибо. В последнем письме я просил у тебя корсет и мазь. Корсет нужен обязательно и срочно. Разрешение я уже получил. У меня все по-прежнему, писать особо не о чем. Скоро будет суд, возможно, в эту пятницу. Ну все, пока. Передавай привет папке и не забудь насчет корсета.

До свидания. 

Серега.

По нескольким артефактам Вячеслав Слюсарев может представить, что за семья жила в доме. Но пока он занимается только археографическими экспедициями, на анализ находок у активистов нет времени и ресурсов.

— Для исследователя мы собрали все. Все это лежало в доме годами, потому что это не забрали. Вопрос: не забрали потому, что эти люди давно мертвы, или потому, что это никому не нужно? Мы часто с этим сталкиваемся: люди бросают историю, которая им не нужна, — сказал активист.

Украинский альбом

В офисе археографов хранится почерневший от времени альбом с выпадающими из него черно-белыми фотографиями. Его нашли в подъезде заброшенной деревянной двухэтажки, каких много в районе Лесозавод. Вячеслав сказал, что большинство фото сделано где-то в Западной Украине. Подписей к снимкам почти нет.

На фотографиях — люди, хаты, работа и памятники из Киева, Бердянска, Новосибирска. Среди снимков Слюсарев выделил портрет девушки. Он подписан:

Тебе на память сонных лет,

воспитанных советской кровью,

дарю свой собственный портрет

с великой преданной любовью.

Феде от Анны. 1 июня 1953 года.

— Люди оставили этот альбом, потому что эта украинская история — она с ними не связана. Они жили всю жизнь в поселке Лесозавод, и то, что их дедушка из Украины, им не нужно. Потому что забрали все, кроме этого альбома, — сделал вывод активист.

Сохранить подобные истории удается не всегда. Активисты могут не успеть попасть в заброшенный дом до сноса, а иногда к их визиту внутри ничего не остается. Однажды Вячеслав залез на чердак:

— Там была куча всего, можно было проследить историю советской водки по бутылкам. И лежал портрет — хороший, старый, в картонной рамке. Я его оставил на шкафу, хотел забрать на обратном пути. Возвращаюсь — а портрет кто-то [украл]. Пока мы ходили, кто-то зашел в комнату, порвал рамку и забрал фотографию. До сих пор не понимаю, как это случилось и зачем.

Вячеслав не называет походы в заброшенные дома своей миссией, но считает, что он с единомышленниками — всего археографическими экспедициями занимаются семь человек — может спасти какую-то часть локальной истории. За три года активисты обошли более 50 домов в Сыктывкаре и еще несколько — в пригороде.

— Сама идея не в том, чтобы что-то найти. У нас есть, например, архив [ученого, диссидента, правозащитника Револьта] Пименова, куда мы собираем его историю, историю политзеков и ГУЛАГа в Коми. Но параллельно этой истории идет вся остальная, она не слишком-то и связана с ГУЛАГом.

И вроде одни мы документы сохраняем, а эти почему не сохраняем? Почему эта история важна, а эта нет? — задается вопросами Слюсарев.

— Иногда бывают шикарные истории, как с физиком-ядерщиком. Вырисовывается такой городской архив через людей. Но мы вот вроде сохранили эти истории, собрали в коробочку, а нам все равно нужен человек, который их проанализирует. Наше дело — найти и принести. А дальше что? Мы уже насобирали столько, что можно всю жизнь сидеть и копать.