Независимые общественные центры в России, до войны ставшие точкой объединения горожан, стали чаще закрываться из-за давления властей и экономических трудностей. Креативное пространство «ШТАБ» в Смоленске в июне 2023 года объявило о закрытии спустя шесть лет работы. Незадолго до этого закрылось арт-пространство Agriculture Club в Петрозаводске, а годом ранее прекратил работу краснодарский культурный центр «Типография».
«ШТАБ» устраивал лекции, выставки и кинопоказы. Фотографии с событий пространства едва вмещаются в 500 альбомов группы в соцсети «ВКонтакте». «7х7» поговорил с основателем «ШТАБа» Денисом Никитасом о закрытии проекта и состоянии гражданского общества в регионах России.
— Когда и почему вы решили закрыть «ШТАБ»?
— Мы постепенно шли к этому. В конце апреля приняли окончательное решение, затем сообщили сотрудникам, теперь гостям. Я человек не эмоциональный — видел, что наступает тупиковый этап.
Креативное пространство «ШТАБ» появилось в Смоленске в 2017 году. Фото «7х7»
«ШТАБ» зарождался как пространство для лидеров местных сообществ, место, где они могли бы обсуждать важные темы, проблемы своих сообществ и находить пути решения. Мы говорили о том, как лидеры сообществ могут самоорганизоваться и находить ресурсы на территории. Но с этим возникла проблема — не всегда получалось убедить [активистов], что они являются сообществами и что они могут сделать больше. Со временем эта идея деградировала. Местные инициативы не находили никакой поддержки, а «ШТАБ» превратился в культурное пространство.
Мы жили тем, что сами зарабатывали, постоянно думая, как вообще выжить. В 2022 году хотели взять в аренду пустующий корпус колледжа, но поняли, что это будет очень разорительно. Мы никогда не обращались за помощью к властям, да и у нас [в регионе] нет программы, позволяющей арендовать муниципальные помещения условно «за рубль». Инициативы от властей мы также не видели.
Третья причина закрытия — желание делать проекты, не привязанные к локации, к городу.
— Почему «Штаб» однажды умер бы, даже продолжив работу?
— Мне хотелось изменения, роста. Это этап, который завершен. У меня такое видение: есть река, если очень долго плыть против течения, в один момент ты или встанешь или умрешь. Мы решили встать и выйти на берег. Не сделав это сейчас, со временем я бы выгорел.
Я вышел из этой реки и пойду поищу другую.
— Вы говорите, что людям трудно соотнести себя с каким-то городским сообществом, они не могут самоорганизовываться. Почему так?
— Мой главный вывод — гражданское общество не может быть построено, пока люди не решат свои финансовые проблемы. У нас очень велика доля бедного населения и много бюджетников. Бедному человеку некогда думать ни о чем, кроме как о выживании. А бюджетник очень зависит от своего работодателя — государства.
Еще я понял, что одним из лифтов нашего гражданского общества может быть образование. Как только люди поймут, что учиться, узнавать новое, менять профессию можно в любом возрасте — в 40, в 50 лет, не важно — это будет залогом мобильности. У более мобильного и финансово независимого человека найдутся время, силы и желание заниматься чем-то еще.
На площадке «ШТАБа» работали кафе и книжный магазин «Никитас». Фото «7х7»
Ну и это вопрос ценностей. Во всем мире есть одни и те же ценности, в первую очередь, уважение личности, но нам годами подают эти ценности как «европейские» или «либеральные». У сотрудника ФСИН, избившего человека, у представителя ГИБДД, закрывшего глаза на взятку, этих ценностей, вероятно, нет. Но сотрудники не упали с неба, они часть нашего общества. Поэтому ценности надо прививать с детства.
В российском обществе сейчас главная ценность — уважение к государству.
Часто слышу фразу: построй свой идеальный мирок и живи в нем. Но в одиночку это сделать невозможно. Я приведу пример с лужайкой у «ШТАБа». Ты хочешь, чтоб твоя лужайка была чистой, убираешь с нее мусор, но через два часа ветер принесет туда мусор от твоего соседа. Тебе нужно повлиять на соседа. Потом ты встречаешься с другой проблемой — вороны и открытые мусорки, тебе нужно повлиять на этот фактор. Потом твой сосед сверху, поев тушенки, всегда выкидывает банку на улицу, нужно повлиять еще и на него. Нужно прививать общемировые ценности, тогда и изменения в стране пошли бы быстрее.
— Судя по количеству комментариев под вашим видеообращением о закрытии «ШТАБа», активисты и часть жителей Смоленска не обрадовались вашему решению. Какое место «ШТАБ» занимал в гражданском ландшафте города, что значил для людей?
— Безусловно, это потеря, и не только для активистов, но и для других интеллектуальных, творческих горожан. Наши культурные проекты отличались вовлечением, соучастием, это находило отклик. Таких форматов в городе больше нет. Мы породили спрос, может, что-то появится после нас. «Штаб людей, которым не все равно» был таким одним, при этом мы позиционировались как пространство свободное, для свободного самовыражения. У нас не было абсолютно никакой цензуры, лишь нюансы с использованием нецензурной лексики — я был сильно против нее.
Сейчас гражданский ландшафт Смоленска немного пустынен. В первую очередь, потому что поколение, к которому отношусь и я, испытывает колоссальное чувство неудовлетворенности, разочарованности. Некоторые смоленские активисты выгорели либо столкнулись с реальностью и отказались [продолжать работу], другие ушли в себя, занялись здоровьем, бизнесом, семьей. А кто-то уехал.
— Выдохнут ли с облегчением местные власти и силовики после закрытия пространства?
— Мы с ними жили в параллельных реальностях. «ШТАБ» говорил о горизонтальных связях, о соучастии, об уважении к личности и индивидуальности. Ничего из этого не находило отклик среди представителей власти.
До 1 июля «ШТАБ» устроил распродажу декораций. Фото «7х7»
Органы власти смотрели на нас с интересом, так как мы были неподконтрольными, никогда не брали бюджетных средств, не выигрывали грантов, соответственно, надавить на нас или повлиять какими-то стандартными способами было невозможно.
Наверное, мы вызывали какие-то раздражение, но в российской действительности последние 10–15 лет есть понятие «нам не мешали». Как я знаю из разговоров с местными чиновниками, это было нашим карт-бланшем.
— Как «ШТАБ» отреагировал на военные действия России в Украине? Изменилось ли отношение силовиков к пространству после 24 февраля?
— После февраля и после сентября [когда началась мобилизация] мы в нашем кругу почувствовали большую тревогу. В феврале сразу приняли решение не закрываться. Хотя я видел, как мои коллеги стали резко закрываться. Наоборот, мы почувствовали, как мы важны и нужны в этот момент, ведь у нас люди найдут единомышленников, получат психологическую, правовую поддержку. Мы готовы были ее оказать.
В феврале у нас была лекция с историком о столкновении цивилизаций. Мы ее провели, чтобы тот, кому необходимо, мог выговориться. При этом наша позиция — давать возможность высказываться всем. Поэтому никакую позицию «ШТАБ» не занимал, ни о чем определенном мы не высказывались. Старались найти то, что нас объединяет, а не наоборот. Тема Украины, к сожалению, разъединяет.
Отношение [силовиков] не поменялось, давления не прибавилось.
— Вы останетесь в Смоленске или планируете переехать? Будут ли жить некоторые из проектов «Штаба»?
— Из России не уеду, это однозначно. Из Смоленска — может быть. Мне бы хотелось попробовать реализовать себя в другом городе, с нуля что-то пройти.
Мы будем развивать подкаст с историями людей из разных городов. Мы раньше проводили «ШТАБные чтения» — меня всегда расстраивало, что эти потрясающие эссе могут услышать лишь 30 человек, пришедших в пространство. Подкаст дал возможность рассказать эти истории многим.
Моя идея про горизонтальный город никуда не делась. Мы исчезли как локация, но благодаря ей у нас есть сформированные горизонтальные связи.
Зал «ШТАБа», где собирались активисты и проходили мероприятия. Фото «7х7»