«Надеялась, что получится сатирический роман. Как я ошибалась». Линор Горалик — о ее книге про слона Бобо, написанной по мотивам реальных событий в России 2022 года

Роман как отвлекающий компресс

— В вашей новой книге главный герой — слон Бобо — идет пешком по России, а события охватывают период с марта по октябрь 2022 года. Почему вы решили писать о современности, непосредственно касающейся военных действий в Украине?

— Идея о путешествующем по России слоне родилась у меня еще лет 15 назад. Мне представился главный герой — слон, который отправляется в путешествие по России как подарок от турецкого султана русскому царю, пешком проходит через разные российские города, пытаясь узнать свою новую родину.

Несколько лет подряд я снова и снова возвращалась к этой идее, представляя слона как чужака, который шел по России, не зная ее, но очень надеясь узнать. В своем путешествии он пересекал не только разные города, но и разные времена и, не зная, где XV, где XIX, а где XXI век, считал все это современной Россией. Но меня не оставляло чувство, что все не то и не так, и об этом же мне говорили друзья и коллеги. У меня было написано четыре разных завязки, и все плохие. В общей сложности я забраковала около миллиона знаков текста, не зная, в какое время и какие обстоятельства поместить своего слона. А потом началась [Роскомнадзор].

В начале июня [2022 года] мой слон пришел ко мне снова, ткнулся мне в плечо лбом, и все встало на свои места. Я поняла, о какой России надо писать — о России здесь и сейчас: с [Роскомнадзор], репрессиями, патриотическими концертами. Слон отправился из Стамбула в Оренбург 1 марта, а дошел к середине осени. Тогда же, когда я закончила роман.

— Получается, все сюжетные повороты романа зависели от происходящего в России?

— Я еще никогда не работала над текстом так странно — без четкого плана, на ходу меняя содержание глав. Мои друзья-предприниматели иронично называли это стратегией agile — понятием из бизнеса, согласно которому предприниматель меняет план по мере поступления новых данных рынка. Неизменным остался только финал, который я задумала много лет назад и знала до того, как написала первую строчку романа.

Остальной сюжет менялся в зависимости от того, что происходило в Украине, что происходило с Россией. Так в тексте появились отсылки к событиям в Буче, к референдумам о присоединении территорий так называемых ЛНР и ДНР, к осенней мобилизации и ко многому другому.

— Слон Бобо — кто он такой? Это взгляд на Россию глазами мигранта, стороннего наблюдателя, наивного подростка?

— Переживания слона Бобо (а он действительно подросток, ему всего 16 лет — притом что слоны, как люди, живут лет по 70) — это во многом мои собственные переживания. Я родилась в Днепропетровске, на тот момент — в советской Украине. У меня никогда не было российского паспорта и нет. Когда в 14 лет я уезжала в Израиль вместе с семьей, нас, разумеется, лишили советского гражданства. Единственный паспорт, который у меня есть, — израильский, и я невероятно благодарна Израилю за все, что он для меня сделал и делает.

В 2000 году я приехала в Россию на три месяца, а осталась на 15 лет. С тех пор все мои отношения с Россией — отношения моей любви к ней. Больше ничего нет.

Бобо, как и я, оказывается в России и с первой секунды твердо намерен ее любить. Он в восторге от всего, с чем сталкивается, но чем дальше он углубляется в Россию, чем лучше ее понимает, тем сложнее становится устроена эта любовь и тем сложнее ему жить с этой любовью.

Эта книга — своего рода роман воспитания, роман взросления — взросления слона Бобо. Но еще это любовный роман, история эволюции одной любви. В некотором смысле, очень для меня важном, я написала этот роман про любовь к России еще и потому, почему всякий влюбленный хочет говорить о своей любви, — и особенно когда возлюбленная страшно больна или переживает катастрофу.

В жизни Бобо война присутствует с самого начала повествования. Он отправляется в Россию, уже зная, что ему предстоит стать «боевым слоном русского царя», сражаться, как это делали его родители - боевые слоны, защищать свою новую родину от врагов, о которых у него есть только представления, вбитые в голову российским телевидением (как это произошло - в романе рассказывается). Я же столкнулась с [Роскомнадзор], разумеется, уже будучи глубоко влюбленной в Россию.

— Повлиял ли вооруженный конфликт в Украине на вашу любовь?

— Моя любовь к России не делась никуда, не пошатнулась ни на секунду. Другое дело, что к ней сейчас примешаны страшная боль и совершенный ужас. Ужас от того, что творит нынешняя власть и те, кто ее поддерживают. И еще — понимание, что ближайшее будущее России, каким бы оно ни стало, будет тяжелейшим.

— Работа над книгой помогала справляться с этим ужасом?

— Вообще нет. Начиная работу над книгой, я не пыталась сбежать от происходящего, заместить реальный мир вымышленным. Напротив, я жила в мире новостей из России. Я писала «Бобо», потому что не могла больше держать этот сюжет в себе, потому что мне казалось, что я поняла наконец, как нужно этот роман написать.

Знаете, бывают компрессы обезболивающие, а бывают отвлекающие. В них нет обезбола, но они греют или охлаждают, чтобы мозг не замечал боль или чтобы она казалась не такой сильной. Для меня роман работал как отвлекающий компресс.

Начинала работу я с довольно бодрым настроем. Ощущения, что будет легко, не было, но я надеялась, что будет не тяжело, как было, например, с «Имени такого-то». И эта надежда, разумеется, не сбылась.

Сперва я еще питала иллюзии, что в итоге получится небольшой сатирический роман, высмеивающий сегодняшние поступки российской власти. На работу с ним я закладывала месяц. Я поставила финальную точку четыре месяца спустя, понимая, что это тяжелая и горькая книга, и не понимая, как я могла полагать, что она будет в основном смешной.

Мне кажется, что смешные моменты в ней тоже есть, — но их, конечно, не очень много.

«Тяжелый роман про безвыходную любовь»

— Каждая глава в романе посвящена прибытию слона в новый город — Ростов-на-Дону, Тамбов, Рязань и так далее. Города в романе похожи на настоящие?

— Мне бы очень этого хотелось. Чтобы каждый город не был просто точкой на карте, чтобы люди, которые в нем живут, могли опознать его по деталям. Во многих из мест я бывала сама, про другие старательно читала. Искала в Сети не только информацию о достопримечательностях и составе населения, но и городские легенды, местные новости, форумы. Я старалась найти характерную небольшую деталь, которая станет ключевой для сюжета в этом городе. Конечно, это наверняка далеко не всегда получалось. Но я пыталась.

— Персонажей романа — охранников Бобо, силовиков, чиновников, горожан — вы тоже списывали с реальных людей?

— Ни один из чиновников, мэров, директоров производств и руководителей патриотических объединений, с которыми Бобо встречается на своем пути, не был списан с кого-то конкретного. Все топонимы — реальные, все упоминания городских структур — реальные, но люди в каждом городе — собирательные образы, как и разные типы активистов, например. Только один персонаж, священник, отец Сергий Квадратов, имеет реального прототипа.

— Отец Сергий играет важную сюжетную роль в судьбе Бобо. Оказавшись в России, Бобо впервые обращается к Богу за помощью, ищет опору в нем. Другие герои тоже часто говорят об ощущении божественного присутствия и о том, как это помогает им жить. Как история их взаимоотношений с Богом отражает ваш личный опыт?

— Я осознала себя стихийно верующей, когда мне было 10 лет. Потом, увы, вера надолго ушла из моей жизни — но мне повезло, она вернулась. Я очень поздно впервые почувствовала божественное присутствие в мире. Это был огромный подарок, но я была уже взрослой девочкой. Слон же — 16-летний подросток и стихийный христианин. Мне не 16, я не слон, я лучше него понимаю Россию, но я чувствую примерно как он.

— Роман закончен. Как вы себя сейчас ощущаете?

— Это была очень напряженная работа, и после ее окончания было чувство, что у меня забрали слона, который был со мной 15 лет. Я потихоньку с ним расстаюсь, уже могу о нем говорить, и даже говорить публично. Важно, что я потихоньку пишу следующую книжку — детский нон-фикшен «Про СССР». Он начинает занимать меня все больше, а слон отходит на задний план, как ему и положено.

— Что сказали ваши друзья, которые уже прочитали роман?

— Говорят очень добрые слова. И еще говорят: «Ты всех героев сделала людьми, их невозможно ненавидеть». Я не умею писать отрицательных героев, это правда. Я лично — не из новостей и комментариев — знаю очень мало по-настоящему плохих людей. Видно, Бог меня миловал и я мало с ними сталкивалась. Но мерзавцев я писать не умею и не хочу.

— Книга про Бобо не помогла вам справиться с ужасом войны. Поможет ли она читателям?

— У меня нет надежды, что эта книга кому-то поможет. В кои-то веки я вообще ничего не понимаю. Не представляю, с какими эмоциями столкнется читатель, будет ли ему тяжело, как было мне, когда я работала над романом. Но, в конце концов, это роман про любовь. Очень тяжелый, как мне кажется, роман про безвыходную любовь до конца, любовь слона к чужой для него стране.

Роман выйдет в «Новом литературном обозрении», это огромная радость и честь для меня. Это случится в феврале или марте, довольно скоро. Но я понятия не имею, нужен ли он читателям. Это мне нужно было его написать и от него освободиться.

«Голоса, собранные вместе, звучат громче, чем по отдельности»

— Вы упомянули о новой книге «Про СССР». В чем заключается ваша задумка, о чем вы хотите написать для детей?

— Это нон-фикшен-книга, которая построена по главкам. В ней 25 главок: «Про партию», «Про свободу», «Про школу и садик», «Про заграницу» и так далее. Заканчивается книга главкой «Про перестройку», а вместо послесловия — главка «Про память». У каждой главы — одинаковая структура. Сначала я рассказываю о заявленной теме. Затем есть блоки “А когда?..”, “А почему?..”, “Фразы” и “Слова и словечки”. Эта структура позволяет, как мне кажется, довольно полно, но без занудства раскрыть любую тему. И обязательно по каждой теме есть блок «Другое мнение», который показывает, как ситуацию оценивают люди, которые видят СССР в позитивном свете и скучают по нему.

Эта книга говорит только о позднем СССР — 70–80-х годов, в котором жили мамы, папы, бабушки и дедушки детей, которые будут читать эту книгу. Идею я вынашивала очень давно и начала работать над книжкой еще до романа о слоне. У «Про СССР» уже есть издатель, и я надеюсь сдать текст до Нового года.

— В июле вы начали выпускать ежедневный политический проект «Новости-26» для людей от 12 до 14 лет, которые хотят знать о происходящем в России. Это довольно новаторская идея: вряд ли кто-то еще говорит с юными россиянами о новостях, политике. Почему вы решили делать это?

— У меня много лет была идея делать новостной проект для подростков. У меня есть чувство, что, если с кем-то о чем-то не говорят, об этом надо начать говорить немедленно. Все политическое, что происходит в нашем мире, безусловно, происходит и в мире подростков тоже, просто это замалчивается — как это долго было с гендерными темами, с сексуальными темами, с темой смерти.

Когда начались военные действия в Украине, мне уже было понятно, что за промывание мозгов подросткам возьмутся очень быстро, — так это и произошло. Начали делать так называемые «Разговоры о важном» в школах, на подростков направлена огромная пропагандистская работа, а со стороны противников войны с ними не говорит никто. Вот мы и решили попробовать.

— Какую обратную связь вы получаете от аудитории?

— Нам говорят, что это нужно и полезно, что это помогает понимать, что происходит, что это помогает выживать. Большего нам не надо. Нас приходят хвалить родители. Угрозы тоже присылают, это пожалуйста. Наш сайт-визитка был заблокирован Роскомнадзором [с 22 октября], но мы работаем в Telegram, и это никак на нас не повлияло.

— Ваш личный антивоенный проект — онлайн-журнал ROAR (Russian Oppositional Arts Review — «Вестник оппозиционной русскоязычной культуры»), запущенный 8 марта. С момента выхода первого номера прошло семь месяцев. Как за это время изменились ваши взгляды на то, зачем вы его делаете?

— Совсем никак. Я делаю ROAR, потому что у меня есть чувство, может быть наивное, что голоса людей, которые реализуют творческие проекты, направленные против сегодняшнего российского режима, звучат громче, будучи собранными вместе, чем по отдельности.

Вообще же надо сказать, что всю работу над ROAR делает команда — я только отбираю тексты, видео, картинки, саунд-работы для публикации и общаюсь с авторами. Мое утро начинается с того, что я просматриваю от 10 до 50 писем самотека: так приходят почти все работы. Это письма и от известных, и от пока менее известных авторов. Какое-то количество работ приходит от людей, которые говорят: «Я никогда раньше не писал или не занимался творчеством, но начал делать это после 24 февраля». Бывает, что это эмоционально очень сильные, но пока не вполне готовые к публикации работы. А бывает, что сразу прямо потрясающие.

— Как вам удается совмещать и собственное творчество, и эту работу, не уходит ли творчество на второй план?

— Это чисто организационный вопрос: я встаю в 05:00. С 05:00 до 10:00 я занимаюсь только своими собственными текстами и картинками, все остальное время я занимаюсь ROAR и «Новостями-26». У меня есть чувство, что только эти границы и дисциплина помогают мне вывозить, потому что вывожу я, прямо скажем, с трудом.

— Почему вы делаете это для россиян и не сдаетесь, хотя с каждой неделей гайки закручиваются сильнее?

— Я сразу скажу самое главное: я делаю все для себя, для себя и только для себя. Это надо мне. Чтобы чувствовать себя хоть каплю менее беспомощной, чтобы отвлекаться чем-то от всего, что происходит, чтобы реализовывать идеи, которые иначе сведут меня с ума. Что же до трудностей — мне легче всех. Я в Израиле. Моя ситуация безопаснее, чем у вообще практически всех. У меня даже нет российского гражданства. У меня все настолько легче, чем у людей, — я уж не говорю в Украине! — но в России: у моих друзей, у моих коллег, у наших авторов в ROAR…. У меня все зашибись. У них же все тяжело и хрупко, и это за них мне очень больно и очень страшно.