«Бой за право оставаться гражданином своей страны». Что значит уголовное дело Ройзмана

«Последний громкий голос противников войны»

Дмитрий Колезев, главный редактор издания Republic: 

— Уголовное дело Ройзмана означает, что из публичного пространства пропадает один из последних громких голосов противников войны. Думаю, это основная задача уголовного дела против него.

Ройзмана от уголовного дела какое-то время спасала его популярность в Екатеринбурге среди широких слоев населения (не только либеральной оппозиции). И реальные дела, которыми он занимается много лет и за которые его ценят: помощь больным детям, помощь обездоленным, благотворительность. Но сейчас уже и это не спасет от ограничения свободы. Фактически Ройзман будет под домашним арестом. Можно, конечно, попытаться спрятаться под корягу и молчать, но не факт, что и это спасет.

[Вчера в поддержку Ройзмана] было несколько пикетов и небольших стихийных митингов. Но арест Ройзмана мог бы стать триггером для массовых протестов спустя некоторое время. 

Как раз страх перед протестами — причина, по которой Ройзмана не арестовали.

В долгосрочной перспективе его дело усилит недоверие к власти в Свердловской области, ослабит легитимность власти, заложит предпосылки для большого протеста при появлении других факторов.

«Они могут до бесконечности генерировать уголовные дела»

Кирилл Мартынов, главный редактор «Новая газета. Европа»: 

— Российские власти на примере Ройзмана и других независимых политиков, в частности Ильи Яшина, показывают, что у несогласных с их риторикой и действиями есть два пути: либо оказаться в тюрьме, либо покинуть Россию. Власти заинтересованы в том, чтобы большинство из нас уезжали. Ройзман один из тех, кто принципиально покидать Россию не хотел. Он заявлял, что для него важно остаться и изнутри наблюдать катастрофу происходящего.

Смысл этого уголовного дела Ройзмана не в том, чтобы отправить его в тюрьму. А чтобы заставить замолчать. Показать, что если он будет продолжать себя так вести, то его и других в такой же ситуации отправят за решетку. У Ройзмана есть какая-то группа поддержки, связи, репутация в регионе. По поводу войны он высказывался так, чтобы напрямую к нему было чуть тяжелее придраться, чем к другим. Ему требовали назначить запрет определенных действий. Наверное, чтобы в Twitter реплаи не писал. Но проблема в том, что они могут до бесконечности генерировать уголовные дела. Не думаю, что Ройзман будет молчать в нынешних условиях. Сейчас это выглядит как бой за право оставаться гражданином своей страны, а не подданным диктатора.

Закат оппозиции в России мы уже давно наблюдаем. На свободе еще остались несколько независимых политиков в разных регионах. А гражданское общество сейчас осталось как партизанское явление. Заниматься какой-либо политической деятельностью практически невозможно, потому что политическая критика в России — это уголовное преступление. Раньше мы ходили вокруг да около, а нынешняя цензура сопоставима с тем, что было в нынешние десятилетия советской власти. Местами она работает более жестко и прямолинейно.

У недовольных в России ограниченный список возможностей: замолчать и критиковать правительство на кухне, уехать из страны, быть подпольщиком или, как Ройзман, открыто заявить о несогласии, принять уголовные последствия, выступая экзистенциальным героем.

Екатеринбург — дважды место силы в России. С одной стороны, это коренной регион, на который когда-то опирался Путин. Это знаменитые истории Болотной площади про Уралвагонзавод, который приедет наводить порядок [в 2011 году рабочие Уралвагонзавода во время телемоста с Владимиром Путиным предложили ему приехать в Москву на Болотную площадь и помочь, если полиция не может разогнать несогласных с результатами выборов в Госдуму]. С другой — это много молодых людей, которые желают быть свободными, — потенциальный электорат Евгения Ройзмана. Мне кажется, отправлять их в новую советскую власть будет тяжело, потому что за последние десятилетия люди попробовали какой-то другой жизни.

Екатеринбург будет трудно загнать обратно в стойло, хотя сейчас создали такую ситуацию, что мы все должны быть там.

Сейчас люди напуганы, всех за все сажают и можно оставить семьи без источника существования. Но мне кажется, долго такая ситуация держаться не может. Когда ситуация ухудшается, людям становится нечего терять и тут они готовы рисковать, несмотря ни на что. Ситуация очень хрупкая. Россию обкололи транквилизаторами. Все понимают, что сейчас нужно находиться в анабиозе, что касается протестов. Это разрушится при каком-то бытовом случае: полиция совершит что-нибудь ужасное. Сейчас власти превращают Россию в поле триггеров для более тяжелых конфликтов, чем раньше.

«Екатеринбург еще раз доказал, что это один из самых свободных городов в России»

Юлия Галямина, политик: 

— Уголовное дело Ройзмана — еще один момент наступления на свободы гражданского общества и высказываний. С другой стороны, мы видим, что гражданское общество Екатеринбурга сумело добиться двух вещей: его не перевели в Москву и не посадили в СИЗО. У него такая мягкая мера пресечения, потому что это заслуга гражданского общества, оно выступило в его поддержку.

Не то чтобы это что-то новое для Екатеринбурга. Он всегда был достаточно независимым городом. Там до последнего времени проходили разные митинги и пикеты. Но Екатеринбург еще раз доказал, что это один из самых свободных городов в России.

Не думаю, что акции [в поддержку] Ройзмана перерастут в массовые, потому что сейчас достаточно жесткий режим. Но если бы губернатор [Евгений Куйвашев] этому бы не сопротивлялся, то, наверное бы, могли. Но губернатор повел себя достаточно интересно [в день задержания Ройзмана он записал видео и сказал, что его «политический оппонент, как любой человек, заслуживает справедливости и уважения»]. Максимум, что он мог сказать в своем положении [перед сентябрьскими выборами губернатора] — в поддержку Ройзмана. Это достаточно серьезный поступок для такого чиновника. Но не думаю, что если бы речь шла о каких-то массовых протестах, он смог бы сохранить эту толерантность.