Что нам делать с праздником 9 Мая? Отвечают федеральные и региональные эксперты

«Вспоминать погибших у себя дома за столом»

 

Андрей Зубов, историк, политик. Москва

— И до 24 февраля, и после этого дня я рассматривал 9 Мая как день памяти погибших, а не как день гордости. О той войне есть много мифов, и ее надо демифологизировать. Реальность той войны — это гибель десятков миллионов наших сограждан.

Так что я и до 24 февраля скорбел о событиях той войны. Если мы оглянемся на события, которые произошли в Советском Союзе сразу после победы 1945 года, то увидим, что Сталин запретил празднование победы после 1946 года. Он боялся, что следующая победа будет над ним. Праздник восстановил Брежнев в 1965 году. Тогда и начали праздновать, а кульминации этот процесс достиг при Путине. Трагедия войны совсем забылась, «праздник со слезами на глазах», как его называли русские писатели, исчез. А вместо этого возникла идея триумфа, девизом которой стала фраза «Можем повторить».

После того как ***** [спецоперация] на Украине закончится, 9 Мая вновь будет отмечаться как трагическое событие, люди будут вспоминать погибших. Никакой помпы не будет.

Как быть с шествием «Бессмертный полк»? Его придумали снизу, и эта акция в первые годы была спонтанной, как и другие настоящие акции памяти. Нет ничего криминального в том, чтобы принимать участие в такой акции, но она должна быть лишена государственного флера. Иначе лучше вспоминать погибших просто у себя дома за столом.

Я думаю, что сейчас неправильно призывать участвовать в шествии «Бессмертного полка» с портретами погибших в Украине российских солдат. Во-первых, ***** [спецоперация] еще идет. Мы еще не победили, чтобы праздновать, да и шанс на победу, на мой взгляд ученого и историка, невелик.

 

«Из памяти о войне вычесть мысль о российской власти»

Виктор Мучник, историк и бывший редактор издания «ТВ2», закрывшегося после событий 24 февраля. Томск, сейчас эмигрировал из России

— 24 февраля — это точка невозврата. На мой взгляд, российское общество окончательно расколото. И совершенно очевидно, что сейчас этот раскол проходит и по линии исторической памяти. Победа во Второй мировой войне — это пространство памяти, которое могло быть чисто теоретически точкой сборки российского общества. Это и то, что (при всех понятных оговорках) объединяло Россию с другими странами. С Украиной в том числе. Но это оказалось уничтоженным властью.

Лично для меня память о той войне — важная часть семейной истории. Я ходил 9 мая к мемориалу в Лагерный сад [в Томске], приносил цветы. Детей я туда водил. Мы там иногда встречались с друзьями: Игорем Дмитриевым, Сергеем Лапенковым и Сергеем Колотовкиным. Можно сказать, что из наших личных переживаний, из переживания моего поколения и родилась в свое время в Томске история «Бессмертного полка». Когда я прочитал, что в Мариуполе будут проводить «Бессмертный полк» и нести вместе с фотографиями ветеранов Второй мировой фотографии российских военных [из Украины], я был в бешенстве.

Я считаю, что каждый вменяемый человек в этот день найдет, как вспомнить своих дедушку или бабушку, прадедушку или прабабушку, не участвуя в государственной милитаристской истерике и в государственных мероприятиях.

Если он знает, где они похоронены, то съездит на могилу, помянет. Переберет старые письма или фотографии.

Нужно вспомнить семейную историю, разобраться в ней. Понять, что связывает тебя с твоими предками, разобраться в том, какая их судьба была непростая.

Я, конечно, не могу не думать про 9 Мая. У меня двоюродный дед Матис Клейман, который недолго, мальчишкой, провоевал и погиб под Орлом. Я в этот день, естественно, про него подумаю. Я подумаю про своих ссыльных дедов по материнской линии, которые не воевали. Потому что их сослали в Казахстан, как немцев. Вспомню и про деда Меира, который, посаженный ни за что, в 42-м [умер] в лагере неподалеку от Томска (в этот год в лагерях смертность была как на фронте). Все они — часть истории той войны. Я найду, как их помянуть. Но я постараюсь, насколько это возможно, из памяти о войне вычесть любую мысль о российской власти. Постараюсь ее в этот день поставить за скобки своей памяти. Я понимаю, что это мне не удастся. Но я приложу максимум усилий, чтобы не марать в этот день память моих родных мыслью о тех, кто сегодня затеял новую ***** [спецоперацию].

 

«Не участвовать в этом всем»

 

Андрей Шалаев, редактор и координатор проекта «Бессмертный барак», сохраняющего память о советском периоде репрессий, голода, депортаций народов, а также массовых расстрелов по спискам. Москва

— Это не первый год, когда были попытки нести в рядах «Бессмертного полка» погибших в Донбассе.

Что делать? По крайней мере не участвовать в этом вот всем. В том виде, в котором нам все это предлагают.

А тем, кто решит для себя участвовать, — смотреть по сторонам, чтобы не идти рядом с вызывающими сомнения портретами. Совсем недавно в «Бессмертном полку» несли портреты Сталина, но, может быть, этим людям было некого носить?

В отличие от «Бессмертного полка», у «Бессмертного барака» не было подобной акции. Выходили люди и могли почтить память своих репрессированных родственников не в колонне и не в строю. Однако эта память жива, и люди сохраняли истории на сайте или в другом информационном пространстве, рассказывали их.

Тот выбор, который сейчас сделали создатели «Бессмертного полка» о ведении народной летописи, я считаю неплохим. Темнее всего перед рассветом, когда-нибудь все это закончится, и все возможно будет вернуть в русло согласно уставу «Бессмертного полка» и правилам: никакой политической окраски, никаких идеологических моментов. Всем нам надо ждать лучших времен.

Лично для меня 9 Мая существует только в памяти, когда я с отцом ходил и видел настоящих фронтовиков. Ничего не осталось от 9 Мая, все вымылось. Ничего через поколение больше не передается.

 

«Праздновать исключительно дома»

 

Александр Макеев, писатель, документалист, автор книги «Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера». Сейчас живет в Германии

— Для меня на 9 Мая как на общественном празднике поставлена точка. Хотя давно я и не чувствовал его как общественный. Для меня он был всегда семейным. Это даже не праздник. День памяти. Я абсолютно точно ни в каких мероприятиях принимать участия не буду. Дома своих вспомню.

Я считаю, что 9 Мая у нас украден давно. У меня воевал мой прямой дедушка, Александр Дмитриевич Макеев. Его отец воевал. Вернулся после трех лагерей и ушел на фронт. И оба вернулись домой. Правда, уже не на родину, в Оренбург, а в Актюбинск. Но тем не менее вернулись живыми. Мой дедушка воевал с 1940 по 1945 год. Его взяли в феврале 1940 года в армию, и вернулся он только после войны. Последняя его награда была за остров Рюген, это на севере Германии. Обычно 9 мая мой отец дома выставлял оттуда фотографию. И мы просто говорили об этом. Конечно, в детстве ходили на демонстрацию.

Впервые я понял, что 9 Мая — это действительно народное торжество, когда жил первый год в Санкт-Петербурге. Сначала прошли колонны по Невскому, после было снято оцепление, и люди пошли за колоннами. Пели песни, люди махали флагами, девушки прорывались через оцепление, чтобы поцеловать ветеранов и подарить им цветы. Это было очень искренне. На следующий год оцепление не сняли, и это стало официальным шествием.

С этого момента у меня появилось ощущение, что пора 9 Мая праздновать исключительно дома.

Если посчитаю нужным — пойду прибраться на кладбище остарбайтеров [люди, вывезенные из стран Восточной Европы на территорию рейха как бесплатная рабочая сила], среди которых, как выяснилось, есть могилы и военнопленных.

 

«Вспомнить гибель и лишения близких людей»

Игорь Сажин, правозащитник, историк и бывший председатель исторического общества «Мемориал». Республика Коми

— Мое отношение к 9 Мая не сильно изменилось после событий, которые начались 24 февраля. Но я стал осторожнее относиться к символике, связанной с 9 Мая. Сначала я положительно воспринимал «Бессмертный полк». Это хорошая форма слияния семейной истории и истории страны. И георгиевскую ленточку, как бы ее ни ругали, я считал хорошим символом.

После 24 февраля я стал осторожнее, потому что эта и другая символика куда более часто и агрессивно используется для милитаризации сознания.

В прошлые годы в акцию «Бессмертный полк» пытались вносить политические элементы. Например, приходили на шествие с портретами сотрудников НКВД, власовцев, Сталина. Их использовали для сиюминутной мобилизации людей. Но потом все возвращалось на круги своя, и для многих «Бессмертный полк» — это поминание участников войны.

В том, что делает власть после 24 февраля, я вижу попытку мобилизовать одних людей против других людей, но в то же время понимаю, что скоро все изменится.

Мне всегда было проще говорить с людьми о войне и событиях тех лет, связывая их с историями конкретных семей. Если государственные мероприятия и торжества, посвященные 9 Мая, вызывают у вас отторжение, то я предлагаю всем собраться в кругу семьи и вспомнить родственников, которые погибли на войне. Или вернулись с той войны. Шанс прочувствовать всю боль тех событий появится, если вы вспомните гибель и лишения близких людей. А все остальное — наносное. Я продолжаю стоять на этой позиции, какие бы эмоциональные волны нас ни захлестывали.