«Почему там он, а не я?» Как семья срочника боролась за его возвращение со спецоперации

Плохие новости

Из Украины Денис, тихий, немногословный парень, вернулся посмуглевшим. Кожа потемнела из-за сгоревшей прямо на теле формы, копоти от автомата Калашникова и взрывов. В армию Денис пошел в 21 год — после колледжа. Служилось легко, особых хлопот первое время не было. Но в декабре молодой человек узнал, что его отправят в Украину, а в конце января Дениса уже перевели ближе к границе.

— Мне он говорил, что пойдет на Украину. Маме сказал не говорить. Она у нас болеет, ей нельзя плохие новости. Я лично спрашивала у него, отправляют ли их на Украину. Он отвечал, что да, — рассказала Екатерина, сестра Дениса.

За несколько дней до спецоперации связь Дениса с семьей прекратилась. Вместе с другими солдатами, срочниками и контрактниками, новобранец отправился «в поля» — на границу между Россией и Украиной. Рано утром 24 февраля он дозвонился до мамы — на фоне звучали выстрелы. Маме Денис сказал, что «все хорошо: немного постреляют и все будет нормально». О начале спецоперации семья солдата узнала из новостей.

— [Когда началась спецоперация] было очень тяжело. Мы с мамой месяц на успокоительных — они уже перестали помогать. Мы переживали, чтобы он вернулся живым и здоровым. Когда он позвонил брату и сказал, что ситуация ухудшается, мы допускали, что он может не вернуться.

Это ***** [спецоперация], ты не знаешь, чего ожидать: может, он вернется, а может, привезут пустой гроб. Но мы старались об этом не думать, а нам он говорил, что все хорошо, — вспоминает Екатерина.

Когда мама Дениса узнала, что ее сына отправили в Украину, то начала искать способы вернуть его с фронта.

— Она говорила, какое у нас государство хреновое. Она была шокирована настолько, что была готова туда ехать и пытаться его забрать. Я ее остановил, объяснил, что это бесполезно и опасно. Это не только с ней так, многие матери хотели туда поехать, — говорит брат Дениса Антон.

«Он ведь в жизни ничего не видел»

Хуже стало 15 марта. Денис дозвонился до брата и рассказал: когда они вошли в очередной населенный пункт, их стали накрывать огнем. Тогда же он рассказал о потерях. По словам семьи солдата, «их осталось человек 100». После этого сам Антон решил попробовать попасть к брату. Для этого он готов был пойти в армию водителем на машину снабжения — но его не взяли.

— Я хотел поехать туда к нему. Хотя бы быть в курсе дела, что там творится. Надеялся, что так смогу брата увидеть. Он ведь в жизни ничего не видел. Девушка меня останавливала. Я не говорил ни сестре, ни маме. Мама бы не выдержала, если бы еще я ушел.

Я как старший брат, когда он был на ***** [спецоперации], думал: «Почему я не там? Почему он, а не я?» Я гордился, что он это прошел и жив остался. Но лучше бы я рисковал собой.

Через несколько дней после этого звонка подошло подкрепление, и Денис вернулся в Россию — спустя месяц после начала спецоперации. Он смог съездить домой на одну ночь. Тайком. В ту ночь семья и друзья Дениса не спали.

— Когда Дениса встретили, он был черный, засмоленный. Он и некоторые [его сослуживцы] были в украинской форме: у Дениса [российская форма] обгорела прямо на нем, пришлось надеть украинскую, — рассказала сестра парня.

Девушка говорит, что за месяц спецоперации брат изменился: его голос сел и осип, а кожа загорела из-за огня. Когда Денис рассказывал сестре истории из Украины, ей «было больно».

— Он рассказывал, как они носили своих сослуживцев мертвых, складывали трупы, раненых. Как они несли парня с внутренностями наружу. И то, что он все это видел, — очень больно.

Такого же мнения и брат солдата Антон: хотя его брат сейчас и говорит о спецоперации спокойно, неизвестно, как это в будущем отразится на психике.

— Он рассказывал про пацаненка, который был на панике и попросил брата сломать ему руку, чтобы его вывели оттуда. И брат сломал. На следующий день после этого была бомбежка — он бы в ней не выжил. Сейчас он, может быть, и спокойно говорит, что пережил, а вот что дальше будет — неизвестно, это зависит от человека. Он был подготовлен к этому, а некоторые нет.

Добиться справедливости

С начала спецоперации Денис звонил домой три раза. В последний раз — 15 марта. Все это время семья Дениса пыталась вернуть парня с фронта: он проходил срочную службу, и в начале спецоперации власти утверждали, что в ней участвуют только контрактники и офицеры. Для того чтобы как-то повлиять на военное руководство, сестра и мама Дениса писали обращения и письма в военные прокуратуры (есть в распоряжении редакции) — вместе с другими матерями, сыновья которых оказались в Украине.

— Мать звонила и писала в военную прокуратуру. Сначала ее везде культурно посылали, а потом она дозвонилась, и ей сказали, что срочниками уже занимаются, чтобы их оттуда вывели, — и их вывели через пару дней. А может, повлияло то, что их [солдат] там стало мало, — говорит Антон.

По словам сестры Дениса Екатерины, в начале спецоперации семья не предполагала, что их брат и сын находится на передовой. Антон был уверен, что срочники останутся в тылу, на границе.

На обращения Екатерина получала разные ответы — в основном по телефону, а не в письменном виде. На большинство из писем военная прокуратура так и не ответила. При этом в своих ответах военные чиновники уверяли семью в том, что «срочников там не может быть, это запрещено».

— Было ощущение, что обманули всех матерей [срочников].

Мы знали, что нас обманывают, поэтому пытались хоть что-то сделать. Не думаю, что на наши и другие обращения кто-то серьезно отреагировал. Если бы это было так — начали бы раньше [выводить срочников]. Но справедливости все равно хочется добиться: почему их туда отправили? — рассуждает Екатерина.

Семья признается, что с самого начала спецоперации была против нее. Антивоенные убеждения усилились после того, как туда попал Денис. Но когда их сын и брат наконец вернулся в свою часть и продолжил срочную службу, семье стало спокойнее. Зато могут возникнуть другие поводы для беспокойства.

— Сейчас у нас настроение улучшилось. Маме тревожно за то, что он прошел это все и получит ли он выплаты [за участие в боевых действиях]. С чем он останется в жизни — непонятно. Может быть, его нужно будет к психологу возить. Ночами точно спать не будет, будет подскакивать. Не знаю, как это повлияет на психику. Может, он на людей будет кидаться. Все может в голове перемешаться, — заключил Антон.