2-й Западный окружной военный суд 6 июля вынесет решение по делу псковской журналистки Светланы Прокопьевой. Ее обвиняют в оправдании терроризма из-за колонки о теракте у здания ФСБ в Архангельске. Накануне решения с ней поговорил журналист “7х7” Максим Поляков, которого 3 июля задержали в Москве за одиночный пикет на Лубянской площади в поддержку журналистки.
- 3 июля журналисты и активисты вышли на Лубянку с одиночными пикетами с требованием прекратить ваше уголовное дело, на следующий день это сделали ваши коллеги из “Псковской губернии”, издание “Холод” опубликовало большую подборку мнений о суде над вами. Что вы думаете о цеховой и гражданской солидарности в связи с вашим делом?
- Я хочу сказать большое спасибо всем, кто вышел на эти пикеты, и вам в том числе, потому что я знаю, что и вы выходили. Для меня это очень важно. Это показывает, что не зря страдаю.
Мое дело показывает, в каком состоянии оказалась свобода слова в России, до чего дошла журналистика в России. В принципе, все это можно по-прежнему молча проглатывать. Мы раз подвинулись, два подвинулись, три подвинулись. Можно и сейчас еще раз подвинуться. Но тогда у нас никакого пространства для маневра не останется. Я считаю важным то, что журналисты, я надеюсь, осознали эту историю о том, что нам совершенно не оставляют воздуха.
- Вы сравнивали свое дело и дело Ивана Голунова? Что в них общее и какие есть различия?
- Различия бросаются в глаза: Ивану “подкинули” преступления, а в моем случае мою работу представляют как преступление. Это две разных ситуации.
Мне нет смысла доказывать, что это не мой текст, не я его писала, я не имею к нему никакого отношения. В моем случае это попытка криминализировать обычную журналистскую работу. И спорить тут надо по сути самого дела - есть состав преступления в этих словах или нет. Я, все мои адвокаты и привлеченные специалисты считают, что его там нет. Любой здравомыслящий человек, читая текст, видит, что там нет ни пропаганды, ни оправдания терроризма, ничего похожего.
Они подкладывают под каждое свое решение бумаги, какие-то протоколы, какие-то инструкции, и все это выглядит логично и квазизаконно.
А куда деть обычную человеческую жизнь? Возникает чувство непонимания, абсолютной несправедливости и бреда, который творится. Разве закон не должен служить человеку?
- Если обобщить, то журналисты и активисты поделились на две части в вопросе, почему возникло ваше дело. Кто-то считает, что уголовное дело против вас - это уголовное дело против всех журналистов, чтобы после проигрыша в деле Голунова силовики показали, “кто здесь власть”. Другая часть считает, что дело против вас возбудили, так сказать, по совокупности, из-за всех статей и колонок на разные темы, которые писали. Какую версию вы считаете более обоснованной?
- Все версии имеют право на существование. Мы никогда не узнаем, какова истинная причина. Я считаю, что есть еще одна версия, что ФСБ стало использовать статью 205.2 Уголовного кодекса, а теракт в Архангельске - это повод для зачистки всего живого.
Они живут в атмосфере войны. У них идет война с какими-то врагами режима, страны.
Люди, которые не согласны с их точкой зрения, которые не разделяют их представления об окружающем мире, для них враги. Они борются с этими врагами. Вот таким врагом оказалась и я в том числе. Потому что я независимый журналист, потому что я сотрудничаю со СМИ, которые они называют иностранными агентами. Потому что в 2017–2018 году я сотрудничала со штабом Навального и Центр «Э» знал меня в этом качестве. Может быть, для них это даже важнее. И вот они устроили зачистку, мы для них не люди.
- Где, по вашему мнению, проходит грань, когда за слова все-таки нужно наказывать?
- Наказывать за слова нужно в том случае, если они привели к последствиям, если идет настоящая травля, если человека унижают, преследуют, оскорбляют, его избивают и он попадает, не дай бог, в больницу после слов. Потому что это реально возбуждение вражды и ненависти. Но за мнение и оценки судить нельзя.
Я бы аккуратнее с этими словами обращалась, потому что Уголовный кодекс, вся правовая система, которая как бревно — неповоротливая, непонимающая, нечувствующая, неживая, - не может адекватно реагировать на слова. Другое дело, и я в последнем слове это говорила, что социальные сети реагируют живо, быстро и адекватно. И все глупые, оскорбительные и неправильные высказывания прекрасно наказываются общественным осуждением. Этого достаточно.
- О вашем уголовном деле высказались не только журналисты, но и простые люди. Но на улицы вышли только журналисты и активисты. Вам бы хотелось, чтобы на улицу вышли и ваши читатели, простые люди?
- От того, для кого мы работаем, от читателей, реакцию надо было ждать сильно раньше и по другим поводам. Потому что жители России довольно свободно сдали свои права - право на свободу собрания, свободу высказывания. Конечно, мне хотелось такой реакции очень давно. И даже не по поводу меня, а по поводу разгона митингов, фальсификации выборов, когда у людей воруют голос и люди проглатывают это все. Мы сдали свою свободу, и, как теперь ее вернуть, это большой вопрос. Отвоевывать обратно гораздо сложнее, чем уступать.
3 июля во время последнего слова Светлана Прокопьева заявила, что не сделала ничего, что выходит за рамки ее профессионального долга. С заявлениями в поддержку Светланы выступили ОБСЕ, Международный институт прессы, Профсоюз и Союз журналистов России. В Пскове проходили массовые акции с требованием прекратить уголовное преследование Прокопьевой, а 3 июля одиночные пикеты с аналогичными требованиями прошли в Москве и закончились задержаниями журналистов и активистов.