«Мы сбрасываем в Днепр неочищенные стоки со всего нашего растущего города». Эколог Ирина Ефимова — о двойном наказании жителей Смоленска за плохую воду

«Кроме оврагов, зеленых мест больше не осталось»

Есть особо охраняемые природные территории — это национальные парки, заказники, заповедники и другие. У нас они бывают трех видов: федеральные, региональные и местные. За последние три года у нас сократилось 28 особо охраняемых территорий, и все они, конечно, муниципального уровня. Потому что денег нет. Мы теряем эти территории, они перестают быть защищенными.

В 2014–2015 году Совет при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) подготовил большой доклад о том, что администрации городов ведут такую градостроительную политику, из-за которой повырубили все во всех городах и людям больше нечем дышать, нарастает большая социальная напряженность. И тогда придумали такую затею — давайте мы сохраним все, что еще города не успели разрушить, и сделаем зеленые пояса вокруг городов. Мы сохраним хотя бы то, что еще осталось, то, что еще не успели вырубить.

Вот наш город создал лесопарковый зеленый пояс. Красный Бор, половина Вязовеньковского леса и Реадовский парк. Не сказать что пояс, потому что вокруг Смоленска в принципе лесов нет. С одной стороны, нам нужны леса, с другой — нам и в городе нужны зеленые территории. Что вам от того, что хороший воздух в Красном бору, а вы живете на улице Крупской? Вам важно, чтобы тут тоже был чистый воздух. Наше законодательство готово было все это нам обеспечить. Каждому из нас положено 16 м² зеленых зон — парков и скверов в городе. Но наша градостроительная политика привела к тому, что, кроме оврагов, зеленых мест больше не осталось. А нам просто по нормативу не хватает еще примерно 2,5 миллиона м² зелени. Мы даже можем не говорить о здравом смысле, почему это важно, как это хорошо было бы для здоровья. Мы говорим про норматив, который заложен нашим законодательством.

«Мы сбрасываем в Днепр неочищенные стоки со всего нашего растущего города»

Промышленные предприятия Смоленской области выбрасывают 56 тысяч тонн вредных веществ в год. Надо понимать, что они не стоят в чистом поле и нам с вами немножечко загрязняют воздух. Автотранспорт — 91 тысяча тонн. То есть примерно в два раза больше загрязнения в тысячах тонн мы получаем от автомобилей. В пересчете на человека каждый получает примерно по 60 кг [вредных веществ] в год, включая детей и стариков. Немного добавляет еще железнодорожный транспорт, но всего там примерно 1,5 тысячи тонн. Вот такой у нас с вами воздух.

Вода в России — вообще очень большая проблема. Куда мы с вами сливаем всю воду? Мы же стараемся об этом не думать. Помыл посуду — куда там эта вода потекла? В Днепр, конечно, она потекла, куда ей еще течь. И каждый год мы сбрасываем на 87% загрязненную воду. Мы очищаем всего на 13%. Все остальное мы сливаем неочищенным в реки, озера нашей области. И такое происходит по всей стране. И в национальный проект «Экология» вошла сейчас только Волга. Вот Волгу очистят, построят очистные сооружения. В Смоленске очистные сооружения не работают, им очень много лет. Во время юбилейной стройки [к 1150-летию Смоленска в 2013 году], на которую выделили много денег, построили тэнки. Они стоят, но они не запущены в эксплуатацию — они недоделаны. Они разрушаются, мы сбрасываем в Днепр неочищенные стоки со всего нашего растущего города. Дополнительный парадокс еще в том, что мы платим штрафы. То есть за то, что мы сбрасываем неочищенную воду, мы — город, жители — платим с вами штрафы. И они уходят наверх, в федерацию. Это такое двойное наказание. И эта проблема тоже очень плохо решается.

«У нас эффективность обращения с отходами 1–2%»

Что такое сортировочная линия? Машина сваливает все на транспортерную ленту, по транспортерной ленте отходы заезжают в кабину, там человек восемь женщин разрывают пакеты и пытаются достать из этого мусора хоть что-то полезное: пластик, металл, бумага, если она еще не сильно мокрая. Вот так у нас с вами устроено обращение с отходами — и так будет происходить ближайшие 10 лет. Эффективность этого способа обращения с отходами — в очень-очень прогрессивных линиях — может достигать 6–8%. То есть из того, что мы привезли, можно достать 6–8% полезных фракций. У нас эффективность этого способа обращения с отходами 1–2%. Весь ли мусор попадает на сортировку? Нет.

Пока сортировочный комплекс только в Смоленске на одном полигоне. Вся остальная область просто забирает и захоранивает.

Россия прирастает в год на 5 миллиардов тонн отходов — несмотря на то, что у нас накоплено очень много, мы еще и прирастаем. Самое главное, что мы должны делать в нашей стране, — это предотвращение образования, чтобы отходы не образовывались. Мы должны так построить нашу жизнь, нашу экономику, чтобы отходов образовывалось как можно меньше. Но, уж если они образовались, мы должны каким-то образом стимулировать их повторное использование по возможности. Если мы ничего не можем, тогда следующий этап — мы должны делать переработку из пластика опять в пластик, из стекла — в стекло, из металла — в металл. Если ничего уже нельзя сделать и отходы опасны, например медицинские, — мы должны их обезвредить. И только потом мы должны их захоронить. Что сделала наша мусорная реформа? Мы все деньги, все ресурсы потратили только на то, что берем и захораниваем. И так будет происходить 10 лет. Ничего не делается, чтобы мусора становилось меньше.

«В Смоленске нет никакой переработки»

Я не покупаю то, что мне не нужно, я не покупаю одноразовые вещи, я не меняю гардероб каждый сезон. В первую очередь нужно начинать с этого. Обычно меня спрашивают: я вот хочу стать экологичным, куда мне сдать пластик? Сдать пластик — это потом. Начните думать сверху: если вы хотите сделать действительно что-то хорошее, подумайте, как лишний раз не образовывать отходы. Потому что вы должны понимать, что такое пластик и его переработка. Во-первых, пластик не может быть переработан сам в себя много раз. К сожалению, человечество технологически пока ограничено. Говорят, что в самом технологически прекрасном процессе пластик можно переработать до пяти раз. В России, конечно, такое невозможно: обычно у пластика в лучшем случае две жизни. Это все равно огромный след: надо, чтобы вы принесли бутылку в сетку, должна приехать машина ее забрать, там должен быть пресс, вы его спрессуете, то есть это транспорт, электричество.

Бутылку надо помыть, потом ее надо куда-то отвезти. В Смоленске нет никакой переработки, в Смоленске, даже если вы сдадите, ее спрессуют и отвезут в следующий регион. У нас нет никакой переработки, у нас есть только сортировка и прессование. Плюс транспорт, плюс «Платон» [система взимания платы с грузовиков, имеющих разрешенную максимальную массу свыше 12 тонн] — за это надо заплатить. Там помоют, раздробят и очистят дополнительными химикатами, отвезут на новое место. Это огромный экологический след. То есть переработка — это все равно плохое решение. Человечество не придумало хорошего решения, кроме как уменьшить образование. Если вы уже образовали какую-то вещь, мы всегда можем ее повторно использовать. Вы можете сдать в благотворительные магазины не только одежду — все, что вам не нужно, можно отдать. Людям нужна и посуда, и постельное белье, и все что угодно. Продлите жизнь и только потом думайте о переработке.

«К 2021–2022 году все одноразовое будет под запретом у большинства стран»

К 2021–2022 году во всех странах Евросоюза запретят одноразовость. В ближайшее время все одноразовое будет под запретом у большинства стран. Китай ввел запрет на ввоз пластика. Раньше пластик собирали раздельно в Европе, в Америке, но куда он весь девался? Он весь отправлялся в Китай. Китай в 2017 году очень сильно озаботился своей экологией. Они приняли поразительные меры, и они запретили ввоз пластика. СПЧ подготовил записку, что нас ожидает в ближайшее время в свете всего вот этого. В записке написано, что все эти технологии, все эти бизнесы, все это оборудование — оно пойдет к нам, потому что у нас таких запретов нет.