«Если вы любите своего сына, скажите, чтобы все подписал». В Пензе суд допросил матерей троих фигурантов по делу «Сети»*

 «Сегодня он на ногах, а завтра может умереть»

На заседание Приволжского окружного суда Елена Стригина приехала из Новосибирска. Там она живет и работает на заводе «ЗЖБИ-1». Ее сын Арман тоже жил в Новосибирске до переезда в Петербург: он работал программистом в новосибирском технопарке. В родном городе у него осталась бывшая жена и дочь.

В перерыве Елена Стригина рассказала корреспонденту «7x7», что приезжает на суд к сыну в четвертый раз. Билеты на самолет с пересадкой в Москве недешевые: 22 тысячи рублей в обе стороны. После дачи показаний в качестве свидетеля она пробудет в Пензе еще два дня — чтобы дольше видеться с сыном.

Гособвинитель Сергей Семеренко вызвал Елену Стригину на суд в Пензе в качестве свидетеля обвинения. Он попросил ее дать подробную характеристику на сына, после чего она ответила на вопросы суда и адвокатов.

С ее слов, Арман был спокойным ребенком, с детства проявлял интерес к биологии и растениям, позже стал веганом. С семи лет он называл себя Андреем — в годовалом возрасте бабушка с дедушкой крестили его под этим именем. Учился на четверки и пятерки, ходил в музыкальную школу, занимался большим теннисом и помогал бездомным животным.

— Его даже прозвали ботаником, потому что он очень много читал. Учебник физики мог прочитать за пару дней — как настольную книгу. В общем, был довольно примерным. Обычный парень, спокойный и добрый, —  рассказала Елена Стригина.

После года учебы в вузе Арман перешел на самообразование, а позже уехал в Петербург, занимался там веганской едой. Политикой, по словам матери, он не увлекался. Мать Сагынбаева подтвердила, что у сына было травматическое оружие, которое он завел после того, как его избили нацисты:

— Оружие хранилось у нас дома в сейфе. Но потом он его все равно сдал. Сказал: «Все равно, мам, я не смогу им воспользоваться и выстрелить». Потому что он и преступление —  вещи несовместимые. Это невозможно. Он и таракана за всю жизнь не прихлопнул, по-моему.

О задержании сына Елена Стригина узнала 7 ноября. Арман позвонил ей из здания пензенского УФСБ Пензы. Еще через три недели ей позвонил следователь и попросил приехать.

— Я не могла поверить в эту реальность. Он [сын] был в ужасном моральном и физическом состоянии. Он сказал, что его пытают током. Мне стало плохо, и он не стал дальше рассказывать, чтобы меня не вынесли вперед ногами. Сказал только: «Мама, умоляю тебя, никому не говори об этом, я больше этого не вынесу».

Елена Стригина сказала, что на больших пальцах рук у сына были заживающие темные следы, похожие на те, что бывают от пыток электротоком. По ее словам, Арману не давали необходимые лекарства — у Сагынбаева тяжелое хроническое заболевание — в результате чего произошла мутация вируса. Его состояние сильно ухудшилось, он похудел в два раза, что подтверждают справки от врачей.  Взамен на лечение, по словам Елены Стригиной, следователь якобы требовал от Армана признательных показаний, от нее — интервью для НТВ.

— Это такая болезнь, когда сегодня он на ногах, а завтра может умереть, если будет хотя бы двухдневный перерыв в терапии, — пояснила она на суде.

— Мама, прости меня, —  сказал Арман матери после того, как она дала показания.

«Таблетки пейте, слезы вытирайте»

Затем суд допросил мать Ильи Шакурского Елену Богатову. В мае Московский окружной военный суд уже допрашивал ее по «питерскому» делу [дело о создании террористического сообщества разделено на два и рассматривается отдельно — в Пензе и Петербурге, так как теракты якобы готовились в разных регионах страны].

На суде 18 июня Богатова рассказала, что сын рос отзывчивым и активным, участвовал в школьных и вузовских мероприятиях, у него была музыкальная группа. По ее словам, они решили, что у сына должно быть оружие, еще когда он учился в 9 классе.

— Я считаю, у мужчины обязательно должно быть высшее образование, права, охотничье ружье и билет, — пояснила Елена Богатова.

По словам матери Шакурского, у них были доверительные отношения: она знала «абсолютно всех его друзей». Из фигурантов дела «Сети»* она знала только Василия Куксова и Егора Зорина.

Когда сына задержали и привезли домой на обыск, мать увидела его из окна в наручниках и спустилась к подъезду.  

— Мы стояли у подъезда 10–15 минут. Квартиру открывал кто-то из сотрудников. Я говорила им, что надо позвать соседей, но они сказали, что понятые уже есть. Сотрудники зашли на кухню и достали из ниши под окном непонятный баллон. У меня и у Илюши глаза на лоб вылезли. Я схватила его  [баллон] руками, потому что не понимала, что это такое. Мне сказали не трогать баллон руками, потому что это взрывное устройство.

По словам Елены Богатовой, следователь якобы сказал, что надо посмотреть еще под диваном. Под диваном нашли пистолет.

— Я обратила внимание, что под диваном было пыльно, потому что мне вроде как неудобно было, но на пистолете пыли не было, — пояснила Елена Богатова.
 

Мать Шакурского рассказала, что после того, как ее сына отправили в СИЗО, на нее якобы давили и требовали, чтобы она заставила сына дать признательные показания. По ее словам, это было после того, как Шакурского пытали электротоком. Следов пыток она не видела, но знала о них по рассказам сына.

— Самое тяжелое было, когда я слышала: «Если вы любите своего сына, если вы хотите, что бы у него была вторая часть [статьи 205.4 Уголовного кодекса — участие в террористическом сообществе], скажите ему, чтобы он все подписал». И я же должна была убедить его [сына] написать, что оружие ему дал Пчелинцев. Мне говорили: «Этот момент поможет Илье», — сказала Богатова.  

Мать Шакурского сообщила суду об угрозах следователей и оперативников и переводе Ильи в другое СИЗО, где его «могли убить и изнасиловать». По ее словам, один из следователей якобы вынуждал ее общаться с работниками НТВ и объяснял, что именно она должна говорить.

— «Таблетки пейте, слезы вытирайте. Мне репортаж снимать надо», — процитировала Елена Богатова слова следователя.  

— Мам, ты только не волнуйся, успокойся, — попросил Илья мать в зале суда.

Он спросил Елену Богатову, давал ли ей следователь Токарев материалы дела. Мать рассказала про аудиозапись, где Илья якобы обсуждал с кем-то самодельное взрывное устройство. По голосу она, с ее слов, поняла, что это был секретный свидетель по делу «Сети»*, который вышел на ее сына «с целью провокации».  

«Они пытали его и подвешивали вниз головой»

Мать Дмитрия Пчелинцева Светлана Пчелинцева живет в Москве, работает врачом в городской поликлинике. На суде 18 июня ее допросили как свидетеля защиты.  

По ее словам, сын рос открытым и активным человеком, увлекался йогой, единоборствами, вегетарианством, с детства много читал.

— Я считаю, человек должен читать разную литературу. Я посмотрела литературу из материалов уголовного дела: вся она в открытом доступе, ее можно найти и свободно почитать. Никто сегодня не ограничивает нас сказками про трех медведей и колобка, — сказала Светлана Пчелинцева.

Об увлечениях Дмитрия страйкболом мать знала и поддерживала: на один из дней рождения они с отцом подарили сыну горный велосипед и страйкбольный привод. После армии Дмитрий работал в тире, и у него дома хранилось оружие, об этом знал участковый. Мать Пчелинцева считает, что гранаты, которые нашли во время обыска, сыну подбросили.

Связь с  террористическим сообществом «Сеть»*, по ее словам, выдумана следователями:

— Это невозможно и нереально в силу его естества. Он просто не может так мыслить. Это абсурд и чья-то паранойя. Даже после того, что было, он находится в здравом уме. У него был свой сложившийся образ жизни, планы: он хотел семью строить и детей завести.

После ареста Дмитрия отец, по словам Пчелинцевой, приехал в пензенское ФСБ, ему там сказали: «Нам не о чем с вами разговаривать. У нас не пионерский лагерь. Следствие закончится, тогда и будут свидания».

Впервые после задержания Светлана Пчелинцева увидела сына на заседании по продлению меры пресечения в январе 2019 года. О пытках сына она узнала через его жену Ангелину, адвоката и из сообщений в СМИ.

— Она рассказала нам, что Дима был разбит и подавлен. Он сказал, что сотрудники ФСБ пытали его током и подвешивали вниз головой. Раздевали до трусов: я не знаю, у них там, в ФСБ, мания, что ли такая, раздевать? Когда нашли его записку о пытках, которую он хотел передать, то возобновили пытки. Когда провода перемещали на гениталии, то тут уже все: человек больше не может. Признания получены, задача выполнена, — рассказывала Светлана. 

Мать Пчелинцева сказала суду, что после жалоб родителей на пытки были проведены «не проверки, а бессовестный театр», а Приволжский окружной военный суд отказал в возбуждении уголовной дела.

— Я не ожидала, что такое может твориться в нашем правосудии. Что следователи могут опрашивать сокамерников Димы, которых и в помине не было, и заявлять, что ток в 220 вольт — «это не то напряжение, которым можно сделать человеку больно», — сказала мать Дмитрия Пчелинцева.

Очередное заседание по делу состоится 19 июня. На нем допросят четырех секретных свидетелей обвинения.

Дело о террористическом сообществе «Сеть»* ФСБ возбудила в октябре 2017 года. Судебные заседания начались в Пензе 14 мая: на первом из них огласили обвинительное заключение, подсудимые не признали свою вину и заявили, что признательные показания дали под пытками. Часть показаний впервые обнародовали 15 января 2019 года на открытом заседании в Пензенском областном суде.

Ранее суд в Пензе 27 и 28 мая допросил ключевого свидетеля обвинения Егора Зорина, одного из бывших фигурантов дела, который написал явку с повинной.

На судебном заседании 5 июня трое свидетелей обвинения — Анатолий Уваров, Антон Шульгин и Максим Симаков — отказались от своих показаний, двое из них заявили о давлении и угрозах ФСБ.

Дмитрий Пчелинцев 6 июня заявил о том, что следователь ФСБ якобы пытался повесить на него «висяк», касающийся поджога военкомата в феврале 2011 года. 

*«Сеть» — террористическая организация, запрещенная в России.