Инстаблогер Дмитрий Марков в 2007 году приехал в Псковскую область волонтером, в 2015 году стал номинантом Getty Images Instagram Grant, а в 2017 году — одним из авторов рекламной кампании «Снято на iPhone». В том же году году на краудфандинговой платформе «Планета» он собрал почти 600 тыс. руб. на печать книги «#Черновик», а в 2018 году его пригласили на выставку Paris Photo, сейчас Дмитрий собирает средства на печать календаря. Корреспондент «7x7» встретился с ним и узнал, зачем россиянам нужно обязательно съездить в Чечню, почему самые популярные его фото — на тему православия, и что он думает о людях, которые считают, что Марков снимает «чернуху».

 

«Большинство людей в противовес безумным официальным позициям РПЦ — адекватные люди»

— Фотка, где послушник или монах гонит свинью. Это где?

— Это Вышгород, Дедовичский район [Псковская область].

 

 

— Что ты там делал?

— Там батюшка живет, отец Владимир, кажется. У него хозяйство большое, и там ребята — выпускники из Бельского-Устья [здесь находится Бельско-Устьенский детский дом-интернат] — уже взрослые, и ребята из тюрьмы у него работают. Ну а я заехал просто поснимать.

— Ты знаешь кого-нибудь из этих ребят?

— Нет, они, к сожалению, выпускники — прям мои ровесники. Это не те ребята, с которыми я работал, когда приехал в 2007 году, а еще которые были там до этого. Поэтому я лично не знаком с ними, но просто слышал о том, что у него социальная работа. Ну и просто я езжу по районам, ищу интересные случаи.

— Я видел в Instagram, что ты и в Псково-Печерском монастыре фотографировал. Ты часто вообще по монастырям ездишь?

— Вот тут интересный вопрос. Я вообще недавно посмотрел фотографии, которые у меня есть и которые вызывают большой интерес, и обратил внимание, что они все сделаны в православной или околоправославной тематике. Никогда нарочно такой цели себе не ставил. Я уже как-то рассказывал, что, когда приезжаю в новый город, у меня есть три локации, которые я считаю необходимым посетить, чтобы сложить впечатление о местности. Это рынок, церковь и городская баня. По этим местам многое можно сказать. Когда я в церковь прихожу, это не то что я православный человек и хочу посетить местную локацию. А просто это огромная часть нашей культуры: нравится или не нравится, верим мы или нет. Я как-то на Волге плыл на теплоходе целый месяц и помню, что в любой момент дня и ночи можно выйти на палубу, оглядеться и увидеть маковки [церквей]. Я езжу по таким местам не потому, что я человек религиозный, а просто это часть нашей культуры.

 


 

— Я так понимаю, что ты как раз человек не религиозный, но общий язык с монахами, священниками находишь спокойно.

— Это не моя заслуга. Большинство людей в противовес тому, что мы видим и читаем в новостях про все эти безумные официальные позиции РПЦ, на местах, по моему впечатлению, адекватные люди. Пару раз у меня было такое, что меня не пускали. Сказали, что я блогер, и отправили молиться и каяться. Но большей частью, в любое место приходишь, разговариваешь с людьми, объясняешь совершенно открыто — и нет проблем. Я как-то в Костроме был, меня друг повел, там есть монахиня очень строгая и мне прям сказали, что она меня выгонит. А она мне пирожков надарила, мы сидели и разговаривали. У меня-то цель основная — фотографировать простого человека в наших городах. И религиозная составляющая — это часть нашей жизни, поэтому я там и снимаю. У меня вообще была мысль сосредоточиться и сделать серию, посвященную исследованию религиозной темы и людей в ней.

— Ты этим займешься?

— Ну, это, безусловно, стоит попробовать. Я просто пока не понял, как, где и в каком виде это сделать. У меня много друзей в Костроме. Я вот недавно выкладывал костромской журнал православный. Это вообще! Просто крутейшее издание. Очень современное, очень — это слово к православию не применительно, но реально модный. Делают местные ребята православные. Они обратились ко мне, попросили фотографии для каких-то статей. Я сначала скептически отнесся, а потом посмотрел этот журнал и без вопросов дал им все, что они хотели. Потому что это реально очень круто, уровень просто высочайший. И я думаю, что через пару недель поеду в Кострому и постараюсь у друзей выяснить что-то на эту тему.

 

 

«Я фотографирую не для того, чтобы фактически констатировать: там живут плохо, там — хорошо»

— Вот фотография: север и корабль — это похоже на Мурманскую область?

— Да, это Северная Двина, где проходит путь ледовый. Я там в марте был, там лед еще. И интересно: лед стоит, корабль проезжает по этому пути, за ним крошка ледяная, и сразу на эту крошку набрасываются мостки и по ним проходят люди. Вот я сейчас говорю, и это кажется чем-то опасным. А в реальности там люди работают, каждые три часа проходит корабль, набрасываются мостки и люди проходят.

— Это деревня или райцентр?

— Нет, это рядом с Архангельском прямо.

 

 

— Тяжело там людям жить, как ты это увидел?

— Слушайте, да, вот как бы сложно об этом говорить, тяжело — не тяжело. У меня есть категория зрителей, я их баню, но они успевают, конечно, написать *** всякой. Среди них очень много каких-то дам, которые в свое время уехали в Израиль, и вот оттуда они сидят и пишут: вот, ужасно, да как так люди живут, жить так невозможно. Это переход, кстати, на остров. Там люди живут обособленно и живут действительно тяжело: мне кажется, в домах канализации нет, отапливается все дровами. Но когда ты в этом живешь, то, понятно, что привыкаешь, и тебе это уже не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Я три года жил вообще-то в Порхове в доме, который топился от стояков, не было канализации там, ходил в туалет за 30 метров, а за питьевой водой ездили за два километра. Понятно, что в сравнении с тем, когда я жил на Красносельской в Москве, это выглядит чем-то невероятно тяжелым. Но когда ты в это погружаешься, то это уже вполне себе нормально. Мне что еще [в этих комментариях] не нравится: я фотографирую не для того, чтобы фактически констатировать: там живут плохо, там — хорошо. Я фотографирую просто жизнь, как она есть. Чем мне и нравится фотография: нет критики или взывания к чему-то. Я просто констатирую так, как оно есть.

— А ты общался с людьми там?

— Да, я перешел на этот остров, тяжеловато, конечно, им. Но в целом жизнь везде себе находит выход. И там люди находят чему радоваться и чем недовольными быть.

— Ты в программе «Шлосберг-Лайв» говорил о Чечне, что там люди в каждый дом зовут, в Архангельске не так?

— Нет, конечно, северная тема отличается от южной. Там такого нет. Но при этом, если самому инициировать, вроде люди разговаривают. Но так, чтобы с улицы звали в дом, такого нет.

 

 

«Нафиг им все эти кирхи не нужны»

— Вот фото, где дети в футбол играют и над ними здание возвышается. Это где?

— Это Калининградская область, поселок Железнодорожный. Он один из тех, где сохранились постройки еще того времени, когда Кёнигсберг и область стали нашими. И город такой достаточно депрессивный, все там рушится, никто не реставрирует это. На фото старая кирха.

— Здесь есть градозащитники?

— Есть, я с такими как раз ездил. Вот когда я был в Калининграде, там открывали в центре города памятник, кому бы ты думаешь — Александру Невскому. Не очень понятно, какое отношение он имеет к Кёнигсбергу, но понятно, что это одно из политических движений за русификацию территорий. Там же все равно есть люди, которые в Калининграде не считают себя частью материковой России. Вот поставили Александра Невского, чтобы воспитывать патриотизм. Выглядит это, конечно, очень странно. И вот там есть градозащитники, но это не находит на высоком уровне отклика, потому что нафиг им все эти кирхи не нужны. Там другая повестка.

— Фото этого года?

— Да, в начале года сделана.

— То есть там уже давно новый губернатор Алиханов, но градозащитникам он тоже не помогает?

— Я не следил за этим, но ребята говорили мне, что положение тяжелое, очень много строений разваливается, и ничего не происходит. Мне кажется, что вряд ли там сейчас что-то принципиально изменилось.

 

 

«Просто не фонишь, поначалу на тебя смотрят, а потом дети расслабляются и им плевать на тебя»

— Фото с двумя девочками: кто они?

— Это я ездил летом в Карелию. Меня туда пригласил режиссер Сергей Пикалов, он снимал там игровой фильм [скорее всего, речь идет о сериале «Мятеж»]. Он написал, что у них в массовке будет много местных деревенских жителей, может, мне это будет интересно. И мне действительно это интересно стало, был там пару недель, жил с ними в деревне и искал моменты, не связанные со съемками, фотографировал деревню и жителей.

— Ты с ними знакомился, разговаривал?

— Нет, там бригада съемочная, человек 60, местные к человеку, который ходит и снимает на телефон, относились спокойно.

 

 

— У тебя в календаре несколько фото с детьми. Ты с ними умеешь находить общий язык?

— Большинство фотографий, я для них не искал общего языка. Это сложно объяснить, это со временем опыт приходит, но в большинстве случаев я даже не разговариваю. Просто ты не фонишь, поначалу на тебя смотрят, а потом дети расслабляются и им плевать на тебя. Но если спрашивают, то объясняю. Тем, кто постарше, говорю, что для инстаграма. Но тут другая крайность может быть, они слишком начинают позировать, это не слишком здорово. Ну а так, с детьми проще всего, конечно.

— То есть вот, например, этот мужик даже не знал, что ты его фотографируешь?

— Это цыгане в Дедовичах, прямо рядом с остановкой маршрутки, которая приходит из Пскова. Они кого-то ждали, я подошел, сфотографировал, они не заметили. Ну пацан, наверно, заметил.

— Ты с ними общался?

— Нет, большая часть фото сделана так: я иду, вижу интересную сцену, фотографирую с одной-двух попыток и иду дальше. Не обязательно я вступаю в контакт с ними.

 

 

«Я в Чечне минут 15 разговаривал с пацаном, он был так удивлен, что есть кто-то, кто против Путина»

— Ты ездил в Чечню и сказал председателю псковского «Яблока» Льву Шлосбергу, что еще хочешь поехать. А другим ты бы посоветовал поехать в Чечню? Это безопасно?

— Как туристу — конечно. Это даже безопаснее, чем как я ездил. Для Кадырова очень важно, чтобы регион выглядел привлекательно. Сколько меня там патрули ГБР тормозили, если я говорил: «Турист», — или же вообще: «Инстаграм», — они же там все знают это, так прям сразу приветствовали, извинялись за досмотр. Мы когда со Львом Марковичем разговаривали, то я пожалел, что в конце не сформулировал: понятно, что там происходят ужасные вещи, но я думаю, что если больше людей туда будут ездить, то местные жители узнают, что есть другой мир, другие люди. Я там минут 15 разговаривал с пацаном, он был так удивлен, что есть кто-то, кто против Путина. Он искренне был поражен, что кто-то на митинги выходит. И я думаю, что для этого региона будет полезно, если туда будут приезжать разные люди, с разными мнениями и расширять кругозор местный.

— Назови три-пять мест, куда нужно съездить туристу, чтобы понять, что такое Чечня.

— Ну, в горы — только одно место. Просто в Грозный или Гудермес — туда интересно только на рынки, там колорит местный, кавказский. А в горах красиво.

— Красиво и безопасно?

— У меня представления об опасности и безопасности смазанные. Но мне кажется, что безопасно. В реальности Кадыров вряд ли бы так активно зазывал туристов, если бы не был уверен в их безопасности. Понятно, что какие-то преступления с туристами — последнее, что ему нужно.

 

 

«Когда я был еще „мелким“, то регулярная картина была возле дома, когда крики: „Стоять, ***, уголовный розыск!“, — всех мордой в землю»

— Тебя позвали на выставку в Париж. Расскажи, кто позвал, какие фотографии им интересны?

— Там каждый год проходит выставка Paris Photo. Считается одним из важнейших событий в мировой фотографии. И одна галерея будет меня представлять на своем стенде. Мы сейчас в процессе отбора фотографий. У меня есть агент в Париже, который ведет с ними переговоры. Ну те же самые фотографии, которые у меня в Instagram.

— Тебе в комментариях пишут, что ты, мол, снимаешь «мрачную социалку». Но даже люди, которым нравятся твои фото все равно, по-моему, считают, что ты снимаешь мрачно, потому что меня попросили задать тебе вопрос: как ты, грубо говоря, еще не в депрессии с такими фото? Но из нашего разговора я уже понял, что ты не считаешь, что снимаешь «мрачную социалку».

— Ну да. Они живут в нашей стране, где так живут все люди. Задай им встречный вопрос: как они сами в депрессию не впадают? Если исключать из картины мира большую часть происходящего, то, мне кажется, у этих людей больше шансов впасть в тоску и депрессию, нежели у меня. Я себя комфортно чувствую с этими людьми и в этих местах. Я их не избегаю.
 

 

Я вообще сам из Подмосковья, родился и вырос в городе Пушкино, рядом Ивантеевка, там криминальная такая была локация на нашем ярославском направлении. Когда я был еще мелким, то регулярная картина была возле дома, когда крики: «Стоять, ***, уголовный розыск!», — всех мордой в землю. Это место и обстоятельства, при которых я вырос. И я сейчас туда приезжаю, ничего такого там нет и в помине. То есть там стоят 36-этажные дома, просто невероятно, если бы мне об этом сказали в детстве. Там школа в двух километрах, и когда я туда шел, часть дороги проходила по набросанным деревянным доскам, потому что вокруг говно одно, и по доскам мы шли. Сейчас там «Макдоналдс» и вот эти высотки. Видно абсолютное преображение по сравнению с 90-ми годами. Я допускаю, что люди, которые до сих пор там живут и не были за пределами Московской области, у них может сложиться впечатление, что так везде. Но так не везде. Для этого не надо далеко ездить, достаточно изучить Тверскую, Владимирскую области, чтобы понять это. Вот и всего лишь. Люди, которые видят чернуху и начинают тосковать, у них, мне кажется, картина мира не полная.

 

 

— Ты часто снимаешь истории про людей. Была история с псковским тренером Мишей Петровым, который раскрасил с детьми стены псковской дивизии ВДВ, а потом от ФСБ сбежал в Прибалтику, в Чечню тебя специально звали снимать для «Медузы» историю Оюба Титева. А другие истории были, когда тебя звали помочь людям?

— Я часто езжу для благотворительных фондов делать съемки. В прошлом году был амбассадором [послом] благотворительной деятельности «Мегафона» и у меня была привилегия, я мог в течение года в любой момент ткнуть в место на карте, мне находили, что там финансирует «Мегафон», и оплачивали билет и место в гостинице. Я много где был, по всей России ездил, включая Байкал, Якутию. Этим летом ездил в Тамбов. Там есть проект «Учитель России». Очень крутой проект, его большей частью финансирует Сбербанк, смысл в том, что они отбирают в конкурсе отличников из ведущих вузов и те подписываются три года работать в сельской школе. И «Учителя России» им приплачивают к этим смешным зарплатам сельского учителя деньги. Не сказать, что адекватные, тысяч 30, но меня это реально вдохновило. Много молодежи едут работать в сельские школы. Прямо в сельские-сельские, это даже не Порхов и не Дедовичи. Мне показалось, это круто. Это [мои съемки] не то чтобы сильно помогает. Но моя аудитория лояльна к таким социальным историям, и я иногда езжу, чтобы просто зафиксировать что-то.
 

 

— А вот о твоей аудитории: что им нравится? Кто эти люди?

— Разные люди есть. Это адекватные, нормальные, взрослые люди, которые понимают действительно, что происходит в стране. Мне глубинку снимать интересно, потому что я жил в свое время так и понимаю, что большинство так живет.

— В России куда ты посоветовал съездить?

— Мне очень Елец понравился. Это прямо копия Пскова, только он поменьше. А так: тоже мост через реку, собор, только он отражен зеркально на другую сторону реки. И центр такой же: малоэтажная застройка. «Золотое кольцо» очень мне нравится. Я люблю Ярославскую область, но не Ярославль, хотя я там был, уже не вспомню, сколько раз. Но я сейчас предпочитаю Ярославлю маленькие города. Там очень красиво: в Ростове Великом, в Угличе.

— А на севере?

— Я только в этом году начал ездить. Думаю в следующем году уделить этому больше внимания, собственно, поэтому и решил попробовать с этим календарем. Если удастся денег собрать, потрачу на билеты, разъезды.

 

 

«Я смотрю на фотографии и открываю для себя этот регион. Прямо в восторге»

 —Ты следишь за кем-то из коллег, которые фотографируют глубинку?

— Я не слежу, честно говоря, не очень мне это интересно. Мой учитель был против того, чтобы мы как фотографы близко друг с другом общались. Он настаивал, что лучшие друзья фотографа не должны заниматься фотографией. Это должны быть музыканты, художники, режиссеры, люди из той сферы, где ты можешь чем-то вдохновиться и передать это в фотографии. А в фотографической тусовке, он считал, что мы будем просто обезьянничать друг за другом. Да у меня большинство людей не из фотографической области.

— В Instagram не следишь ни за кем?

— Слежу, но это не из разряда творческих ориентиров.
 

 

— Может, посоветуешь кого-нибудь?

— Мне интересен Лёша Васильев из Якутии. У него крутые фотографии, но мне он интересен как человек, который внимательно, много лет подряд и очень самоотверженно снимает свой регион. Делает это прекрасно, но меня даже больше восхищает сам факт, что он это делает. Казалось бы, очевидное решение, и вещь, которая лежит на поверхности, она недоступна многим людям. Вот ты живешь в Пскове. Ты видел книжку про 76-ю дивизию?

— Нет.

— Чувак три года снимал дивизию. Он снимал все, начиная от построения. Cнимал удивительные вещи, я даже не знаю, как он туда проник. Через Минобороны, наверное. Он снимал полигон в Стругах Красных, полигон в Кислово, он снимал проституток в Березке. Снимал, в смысле, фотографировал, а не… Хотя я не знаю [смеется]. Снимал контрактников дома, снимал [регионы], откуда они приехали. Казалось бы, чувак из Москвы, фотографом в Vogue был. Очевидная вещь для авторов, которые здесь родились. Почему бы не снять эту историю, которая всем интересна. И у местного фотографа фора, он всех знает, ему проще попасть внутрь. Но такие идеи редко приходят местным. Приехал и сделал чувак из Москвы.

— Как его зовут?

 — Вася Ильинский. А Алексей Васильев чем мне нравится  — он снимает Якутию и снимает удивительно. Я смотрю на фотографии и открываю для себя этот регион. Прямо в восторге. Уже даже абстрагируюсь, что я фотограф, на меня по-человечески производит впечатление эта работа и то, как он скрупулезно и самоотверженно ее делает. Это круто, я бы с удовольствием посмотрел на другие регионы через призму вот такой долгой и внимательной работы.