Во многих городах России 9 Мая провели акцию «Бессмертный полк» — люди несли портреты своих родственников и близких, участвовавших или погибших в Великой Отечественной войне. Журналисты «7x7» попросили участников акции в 15 регионах России рассказать — чей портрет они несут, что они помнят о человеке на фотографии и как относятся к акции, которая появилась как общественная инициатива, но со временем почти везде стала официальной.
Анатолий Старков, Петрозаводск
Фото Сергея Маркелова
— Это мой дед Иван Андреевич Феклистов. Он родом из Вологодской области, 1905 года рождения. Он в 1941 году 23 июня был призван в действующую армию, хотя только после Финской войны вернулся. Воевал он в стрелковой дивизии бронебойщиком, стрелял по танкам на втором Украинском фронте. Домой живой вернулся. Он воевал под командованием Малиновского.
Помню, он уже старенький был. Точнее, не старенький, просто окопы сказались на здоровье. И мужики к нему приходили, фронтовики. Они всегда о войне говорили, а я пацаном бегал вокруг них, слушал. Самое страшное, о чем они рассказывали, — рукопашный бой. Это с ума сойти, что там творилось: ухи, глаза, все отрезали, убивали друг друга. Лучше оказаться под артиллерийским обстрелом, как мой дед говорил, или под бомбежкой — там хоть какой-то есть шанс спастись.
А войну он закончил в Вене, в Будапеште. При взятии Будапешта он уничтожил семь немцев, был награжден медалью: «За отвагу». А так у него два ордена: «Отечественной войны», «Орден Красного знамени» и пять медалей.
Когда его к ордену представили, послали в разведку. В разведке мужики на какой-то хутор зашли, им нужно было посмотреть, есть ли там немцы. Немцев там не было, они одного послали в полк сообщить, тот ушел докладывать. А они там, человек пять-шесть, остались. Заходят в какой-то подвал, а там бочки с вином. Краны открывают — вина сколько хочешь! Под Будапештом это было. Короче, напились они до умата. Очухались, кто-то бегает там. Оказывается, немцы уже заняли хутор. Потом наши отбили, их поставили в строй, хотели расстрелять за то, что они напились. А комиссар, замполит к командиру подходит: «Уже война кончается, мужики-то геройские, зачем их расстреливать?». Короче, оставили жить. И мой дед был один из них. Они войну столько прошли, вина, что ли, не выпить?
Я всегда хожу сюда 9 мая, цветы возлагаю, и на «Бессмертный полк» — в знак уважения к моему деду. А второй мой дед, по отцу, в 1941 году без вести пропал на Синявских болотах. Уважение и дань памяти тем, кто жил тогда, кто воевал, кто дал нам жизнь. Если бы не было моего деда, второго, третьего, нас бы здесь и не было. Жили бы где-нибудь в болоте.
Правильно сделали, что появился «Бессмертный полк». И уважаю тех людей, которые это придумали, молодцы. Это люди, которые действительно любят свою родину и чтут память. За чем-то нужно обязательно следить и делать так, чтобы память не завяла, поэтому государство и отвечает. Государство ведь — это мы, а мы должны отвечать за это перед тем поколением, которое сзади идет.
Николай Кислицын, Киров
Фото Сергея Юферова
— Я пришел, чтобы почтить память предков. Великая Отечественная война была войной на уничтожение нашего государства со стороны Германии. Победа в ней — это значительное событие. Не случись ее, все было бы иначе. «Бессмертный полк» — это прямая связь моей семьи и общего события в масштабах всей страны. Для меня это важно. Я хожу каждый год в обязательном порядке. Даже график рабочий поменял, чтобы можно было сегодня выйти.
Мой прадед Георгий Герасимович Малин встретил войну в Прибалтике в составе 125-й стрелковой девизии. Они оказались на направлении главного удара, по ним самый утюг прошелся.
К сожалению, про его довоенную жизнь мне известно мало. Он сам из Кирова, был связан с культурной жизнью города. Он занимался кинематографом, что-то связанное с прокатом фильмов. Где-то в 1939–1940 годах была сформирована 125-я дивизия, прадед был политруком, их отправили сначала в Архангельск, а потом в Прибалтику. Ему тогда было 32 года, он уехал вместе с семьей, моей бабушке тогда не было и года. Как только началась война, семьи эвакуировали на восток, прабабушка и бабушка уезжали в тыл уже под бомбежками. Они опоздали на первый из уходящих эшелонов, который, как потом оказалось, полностью разбомбили с воздуха.
Военные сначала сдерживали натиск немцев, а после того, как понесли большие потери, они перегруппировались и отступали на север, через Латвию и Эстонию в сторону Ленинграда. Мой прадед пропал без вести в середине августа 1941 года. По крайней мере, в этот момент от него перестали приходить письма. Он прислал три или четыре письма, переживал о своей супруге, дочери, спрашивал, как дела дома, пытался успокаивать домашних. Эти письма сохранились, но я последний раз видел их года три назад, поэтому точно не могу сказать, что еще в них было. Я сам изучал историю жизни прадеда, остались письма, фотографии, потомки что-то помнят.
Он не мог не пойти на войну, у советских граждан сознание было несколько иное, чем сейчас, это был долг каждого. Даже тот, кто не шел на фронт, вносил посильный вклад: вставал к станку, шел в колхозы, чтобы обеспечить провизией, вносил денежные средства.
Я истоки [акции «Бессмертный полк»] знаю, начинал читать, но там так размыто было написано… Знаю, что она появилась в Томске. Но если инициатива поддерживается и развивается государством, то что в этом плохого? Если ее суть не меняется. [А она меняется?]. Я не знаю.
[Почему у тебя в руках еще портрет Сталина?] Потому что, по моему убеждению, товарищ Сталин не последнюю роль сыграл в победе и в организации процесса. Меня все об этом спрашивают, я отвечаю так: нигде про это больше не говорят, почему бы не проявить свою позицию? Я готов к негативной реакции, но ведь у всех своя позиция, я же не солнышко, всех не обогрею.
Людмила Гусева, Великий Новгород
Фото Антона Морозова
— Мой отец Василий Гусев родился в 1912 году и застал еще советско-финскую войну. В июле 1941 года он был призван и попал на Лужский фронт, а оттуда был переведен на Ораниенбаумский плацдарм, который сыграл одну из ключевых ролей в обороне Ленинграда. Он прошел всю войну и Победу встретил в Германии, но домой вернулся только в конце 1945 года. Все эти мирные месяцы он помогал расчищать места боев от военной техники, снарядов, погибших бойцов. Отец не любил вспоминать о войне, а когда такое случалось, то даже плакал. Рассказывал много про тяготы на Ориенбауманском плацдарме — очень голодали, хлеба не хватало, но так жил весь город. Когда блокада Ленинграда была прорвана, всем выдали по буханке хлеба, и многие молодые солдаты, которым не было и 25, наелись и умерли — несварение желудка. Рассказывал про контузию. Его отправили на наблюдательный пункт, который располагался на высокой сосне, и оттуда корректировался бой. Немцы об этом знали и прямой наводкой запустили снаряд. Отец получил сильнейшую контузию, но выжил и продолжил воевать. Он ушел из жизни в 72 года, я помню, как мы приехали к нему на 70-летие, а папа сидит на крылечке и плачет. Я спрашиваю: папа, что случилось, ты чего, такой праздник! А он отвечает: в 1943 году на поле боя я даже представить не мог, что доживу до 70 лет. Тут расплакалась даже я.
Я в третий раз принимаю участие в акции «Бессмертный полк» и испытываю гордость, что с каждым годом людей приходит все больше. В этом народном строю все равны, а потому не вижу ничего плохого в том, что организацией акции занимаются и власти. Разве здесь есть хоть кто-то, кого пригнали или обязали, как это часто бывает на различных митингах? Это порыв души, зов сердца, дань памяти нашим предкам и искать здесь политические моменты бессмысленно, а может даже и не красиво. Я не слышала, что эту акцию придумали журналисты, но, пользуясь случаем, хочу сказать им спасибо — это важно!
Софья Бакланова, Курск
Фото Вадима Медовщикова
— На этой фотографии изображен мой дедушка Гладилин Андрей Васильевич, майор железнодорожных войск. Он родился в Курске 23 сентября 1908 года, работал начальником политотдела Курского отделения Московско-Курской железной дороги, а после войны был начальником Курского вокзала. Именно он занимался его восстановлением. Во время войны он находился в прифронтовой полосе, отправлял воинские эшелоны на фронт.
На каких фронтах он был, никто толком не знает. Когда моя мама с бабушкой были в эвакуации, то на всех открытках от него был московский адрес. Перед тем, как немцы оккупировали Курск, он успел уехать с последним эшелоном, под обстрелом, под бомбами. А через Курск шло сообщение на Москву, и вокзал бомбили постоянно, то есть он до конца был на своем посту. А предпоследним эшелоном отправил в эвакуацию бабушке мешочек с игрушками моей мамы, некоторые потом вернулись в Курск.
Я лично видела документ с подписью Сталина, где указано, что наш вокзал должен выглядеть как памятник, цвета запекшейся крови. О своей работе он мало что рассказывал, хотя уделял ей очень много времени. Наверное, это связано с секретностью тех времен. Он вообще был немногословен, не любил фотографироваться, поэтому фотографий очень мало, хотя они у нас в семье хранятся, есть автобиография, написанная им собственноручно. Мама рассказывал, что, когда он шел домой на перерыв, обязательно смотрел состояние сквера возле дома, где стоит скульптура пеликана и который сейчас загажен. Тогда там был розарий, туда выходили окна квартиры. Он, если видел, что кто-то розу рвет, требовал наведения порядка.
Дедушка был очень уважаемым человеком, умер он рано в 56 лет. Шел с работы, у него случился инсульт. Он полностью ослеп, и ему соседи возле подъезда сделали лавочку, чтобы мог посидеть. Его помнят на станции до сих пор. Есть его стенд и фотография в музее.
Что касается «Бессмертного полка», то нам очень понравилась идея. Я знаю, что это придумали журналисты. Хорошая идея, потому что в каждой семье были потери: и на фронте, и в тылу приближали победу. Это как бы наши предки проходят в этой колонне. Очень не нравится, когда идешь и слышишь от окружающих: «Нас вот погнали, кого на мемориал, кого в «Бессмертный полк» распределили». В основном работники бюджетных организаций так говорят. Их под роспись мобилизуют. И это мне не нравится! Это должно быть искренне! Это должно быть от души! А так, слышишь и от молодежи, и не от молодежи: «Быстрее бы пройти, быстрее бы это закончилось». Пусть лучше будут там те, кому действительно нужен «Бессмертный полк». Мой старший сын учится в Воронеже в военном училище, в следующем году станет офицером. Сегодня он тоже пойдет в «Бессмертном полку» с портретом своего деда. Но нельзя государству здесь ничего регулировать, деградируется сама идея «Бессмертного полка», доводится до абсурда, это плохо.
Надежда Каликина, Чебоксары
Фото Павла Алексеева
— На фото моя мама, Кондратьева Татьяна Кондратьевна. Она участвовала в Великой Отечественной войне с октября 1942 года, с обороны Ленинграда. Обороняли город, это был отдельный полк связи, она была связистом. Это было самое памятное время, с ее слов. Кроме того, она много рассказывала о взятии Кенигсберга. Она дошла до Берлина, но сколько переживаний было за время пути! Во время взятия Кенигсберга три дня и три ночи, не останавливаясь ни на минуту, шел обстрел. Очень трудно было взять город. В землянке ночевали, бывало, просыпались в воде, в сырости. А иногда ночами просто не спали, но она дошла до столицы Германии. Под командованием маршала Жукова 2 мая взяли Берлин. Восьмого мая она от Жукова услышала, что подписали капитуляцию и наступила победа. Они не только сидели на радиосвязи, но и с донесениями ходили. Были страшные моменты, когда кто-то должен был держать связь в освобожденных населенных пунктах. Бывало, оставалась одна, а вокруг враги — очень страшно! У нее медали «За оборону Ленинграда», «За взятие Кенигсберга», «За боевые заслуги» и за «Победу над Германией».
Я узнала об акции «Бессмертный полк» благодаря режиссеру Никите Михалкову. В прошлом году смотрела его передачу «Бесогон». Он смог меня убедить, что необходимо идти и участвовать, чтобы враги видели, что мы объединяемся вокруг, мы едины. Мы — не четвертая колонна [вероятно, имеется в виду пятая колонна], в нас живет ген победителя. Наши отцы и деды ушли, но мы всегда можем встать на защиту нашей Родины.
Акция «Бессмертный полк», насколько я слышала, появилась где-то в Сибири. Кто-то несколько лет назад начал впервые, а потом подхватили все остальные. Мне без разницы, что государство пытается присвоить акцию. Главное, что эта акция существует.
Лидия Девяткина, Белгород
Фото Татьяны Григорьевой
— Мой отец Тимофей Михайлович Губин родился в 1915 году на Алтае. Воспитывали его дедушка с бабушкой, потому что его отец погиб в Гражданскую войну, а мать утонула, спасая сына из реки. Родители матери, вырастившие внука, были людьми образованными и смогли дать образование моему отцу, которое позволило стать военным разведчиком, и воспитали из него настоящего патриота. В 26 лет он уже ушел на войну. Он был кадровым военным. Данные об отце до сих пор засекречены. Он мало рассказывал о событиях тех лет. Может быть, потому что нельзя было разглашать тайну, а может, потому что не любил говорить об ужасах войны. Знаем только, что он был ранен под Ржевом, дошел до Кенигсберга, а потом его отправили на войну с Японией. Домой к жене и дочери, моей старшей сестре, он вернулся лишь в 1946-м. После войны родились мы с братом. Отец говорил о войне: «Это страшно, это ужасно! Придет время, и вы узнаете все сами». У отца есть два ордена, но он получил только один. Мы нашли в 1986 году в интернете сведения о том, что у него есть второй орден. Также у него есть медаль «За взятие Кенигсберга», медаль «За отвагу». Может быть, внуки и правнуки смогут получить орден моего отца и будут хранить награды в память о его подвигах. Я горжусь, что у меня был такой отец! Он был очень добрым. После войны занимался воспитанием детей, работал, вел обычную жизнь.
Я только за, [когда акцию организовывают чиновники]! Это хорошая идея! Пусть зарабатывают себе очки! Я за то, чтобы люди помнили, чтобы мои дети, мои внуки помнили! Когда в первый раз я участвовала в этой акции, я плакала, как и многие белгородцы. Мне очень не нравится, когда вижу наклейки на машинах «Можем повторить». Нет! Я против этого! Никаких повторов! И так было много войн и смертей! Много моих родственников погибло в Гражданскую войну, часть моих предков были репрессированы. Я пацифист, и я против подобных заявлений и разных наклеек подобного рода. Мой отец, несмотря на то, что его родственники были репрессированы и отправлены Среднюю Азию, всегда был патриотом своей Родины, как и многие его соотечественники! Потому мы и смогли выиграть войну! И я горжусь, что я россиянка!
Антонида Вахрушева, деревня Хохряки, Удмуртия
Фото Надежды Гладыш
— Это мой папа Зорин Николай Андреевич, 1918 года рождения. Он был на войне кавалеристом. У него один глаз, правый, искусственный, пулей прошибло глаз. Он рассказывал мне о событиях, которые бывали с ним на войне: один раз лошадь, на которой он скакал, спасла его. Это было как раз в том бою, когда он получил ранение в глаз. Он лежал на земле без сознания. А когда очнулся, смотрит, лошадь около него стоит, никуда не уходит. Он сел и на ней уехал в госпиталь. Папа с войны вернулся, в колхозе работал бригадиром, а умер в 1976 году, ему было всего 64 года.
Откуда взялся «Бессмертный полк»? Не могу сказать, не знаю. В позапрошлом году в Завьялово [райцентр района] я впервые была на такой акции, мне очень она нравится. Портрет отца мы с моим сыном сами сделали, фотографию — вот такая маленькая была! — сын увеличил, и внизу нее было написано — «Привет из Берлина!»
Надежда Колакуцкая, Орел
Фото Алёны Посадской
— На этом фото мой отец Акимов Константин Иванович, самый дорогой человек. Его призвали в армию в 17 лет, в июле 1943 года, сразу после освобождения Моховского района [сейчас переименован в Залегощенский] Орловской области от оккупантов. И отправили в 181-й запасной армейский полк, который по мере продвижения армии шел за фронтом. Он шел и шел. Две тысячи километров пешком. Вспоминал, что свой первый бой он, рядовой солдат пехоты, принял без оружия — на всех не хватало. Он выжил, и его направили на фронт в составе 399-й стрелковой дивизии в роту автоматчиков 1-го Белорусского. Потом был 1-й Украинский, Прибалтийский и Забайкальский фронты. Ранения, контузии…
9 мая 1945 года он встретил в составе 50-й бригады 1-го Прибалтийского фронта. Но война для отца на этом не закончилась. Бригаду отправили на Дальний Восток, где пришлось воевать с японцами. А потом будет Северная Корея… В общей сложности отец прослужил солдатом девять лет. За свои подвиги он получил два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны 1-й степени, многочисленные медали. И только в 1952 году после окончания курсов по переподготовке политсостава Приморского военного округа ему присвоили звание лейтенанта.
Он не любил рассказывать о войне, а я не понимала, как можно не вспоминать и не гордиться этим. Почти все мои бесчисленные вопросы при очередном просмотре воинских наград оставались без ответа. Он только говорил, что трудно и страшно было всегда: когда ходили в атаку, когда отступали, когда ходили в разведку за «языком», когда замерзали в окопах, когда мучил голод, когда они просто шли — километр за километром, тысячи километров. Об этом походе ему всю жизнь будут напоминать больные ноги. Хотя были, конечно, на войне и случаи, которые невозможно рассказывать без улыбки. Например, в Латвии полевая кухня приезжала очень рано, часа в четыре утра, когда было еще темно и туман. К кухне выстраивались в очередь — наши бойцы и немецкие солдаты, кто посмелее. В это трудно поверить, но так было в конце войны. Немцы ели нашу кашу.
Мой отец прожил большую жизнь. Стал начальником ГАИ УВД Орловского облисполкома и служил до 1986 года. В 1972 году ему присвоили звание полковника милиции.
Лишь после его смерти я узнала, за что он был награжден двумя орденами Красной Звезды, – благодаря сайту «Подвиг народа», где доступен архив наградных дел военного времени. Оказывается, второй орден был получен в сентябре 1945 года. Совершая переход через Большой Хинганский хребет по бездорожью свыше 1500 километров, он вместе со своим отделением разведки уничтожил 15 «самураев». Читать без слез это невозможно.
Он был для меня всем, все, что я есть — это отец. Я тоже всю жизнь прослужила в ГАИ и стала подполковником, теперь уже в отставке. И вместе с ним я уже четвертый год принимаю участие в «Бессмертном полку». Это движение пошло из народа, и для меня оно будет всегда таким.
Владимир Кайнов, Пенза
Фото Михаила Чернецова
— В моих руках портрет моего двоюродного деда, Алексея Тимофеевича Кайнова. Он был призван на фронт 23 июня 1941 года. Перед этим он прошел Финскую войну 1939–1940 года.
В армию Алексей Тимофеевич ушел рядовым солдатом, дослужился до старшего сержанта. Еще за финскую кампанию имел правительственные награды. Он погиб 24 августа 1942 года под Смоленском, там же похоронен. Подробности его гибели неизвестны: был очень жестокий бой, из которого не вышла большая часть его подразделения.
В нашей семье никогда не забывают родственников. Мы часто беседуем о них, не только по случаю памятных дат. В «Бессмертном полку» участвуем уже третий раз, и могу сказать, что за это время число участников увеличилось в разы. Главное, что люди выходят по своему желанию, а не под давлением предприятий или партий.
Честь и хвала людям, которые придумали акцию. Если не ошибаюсь, это журналисты томского телеканала ТВ2. «Из искры возгорится пламя», — вот и это пламя возгорелось, пошло по многим государствам. В США, в Израиле, в Португалии, в Англии идут подобные шествия. Правительству спасибо за то, что помогло продвинуть эту акцию в таком широком, международном масштабе. Но хорошо это только при условии, что мы не будем забывать тех людей, которые первые придумали выйти 9 мая на улицы как «Бессмертный полк».
Елена Федорова, Смоленск
Фото Алёны Хлимановой
— Это мой дядя Потапов Александр Николаевич, служил добровольцем. Учился в авиационном спортивном клубе, а потом пошел на фронт в 41-м году, служил в знаменитой эскадрильи 101-го авиационного полка под командованием Валентины Степановны Гризодубовой. Совершал боевые вылеты на бомбардировщике, был командиром корабля, гвардии лейтенантом. Совершал боевые вылеты на Пруссию, защищал Ленинград, служил на Волховском фронте. Награжден медалями «За взятие Берлина», орденом Красного Знамени, орденом Славы, орденом Отечественной войны II степени. В 1942 году был тяжело ранен, когда совершал боевой вылет и сбрасывал брянским партизанам снаряды, оружие и одежду. Его самолет сбили, пока он спускался на парашюте, его ранили. Спасли партизаны, кое-как подлечили в тех полевых условиях. Прослужил с 1941-го по май 1945 года. Потом его полк был дислоцирован у нас в Смоленске, на Покровке. Вот так прошел его боевой путь. Умер в 1982 году, ему еще не было 60 лет, сказались последствия ранений.
Знаю, что акцию «Бессмертный полк» организовал журналист, по-моему, из Екатеринбурга. Все эти годы, как она началась, ходим с портретами своих родственников. Я вожу и своих детей, и внуков. Но сегодня внуки учатся. Привела только детей. Мы считаем, что никакие деньги не стоят этой памяти и этого патриотического воспитания для нашей молодежи, даже эти 200–300 рублей за портрет. Не слышала, что сейчас на сайте акции собирают пожертвования, но если кому-то нужна помощь от меня — я отдам.
Надежда Шешина, Сыктывкар
Фото Кирилла Шейна
— Это мой папа — Павел Шешин. Он прошел всю войну — от начала и до конца. Был контужен, ранен. У мамы с папой было семь детей. Мы спрашивали у него про войну. Один раз он рассказывал про молодых ребят, которым и 18 лет не было. Рассказал и заплакал: «Не надо вам, дети, про это знать. Лучше так жить, чтобы никто не знал, что такое война».
Наша семья с Ивановской области. Старшая сестра уехала в Ухту, а потом и меня забрала туда. Там я выучилась на штукатура-маляра. В 1970 году я ехала с отпуска домой, познакомилась в поезде с девчатами. Они говорят: «Поехали в Воркуту. Сейчас Воркута строится, нам нужны работники». И как я приехала туда, так и осталась там. Послала сестре письмо, попросила прислать мне расчет с работы. И вот живу там уже 45 лет.
Акции «Бессмертный полк» я первый раз увидела по телевизору. Потом я узнала, как можно к акции присоединиться в Воркуте. В прошлом году дети сделали табличку. А в этом году я приехала в Сыктывкар проведать детей, табличку взяла с собой. Про саму акцию — откуда она, кто автор — я не знаю. Вообще не вижу ничего плохого в том, что такая акция есть.
Дмитрий Михалевич, Кострома
Фото Алексея Молоторенко
— На портрете дед, отец моей мамы, Иван Степанович Козырев. Он воевал в пехоте, был комиссаром отдельного батальона под Курском, когда там происходили события, сегодня известные как Курская дуга. В 1943 году, когда в войне произошел перелом, деда как железнодорожника отправили работать в Кострому. После войны, в 50-е годы, он был председателем горисполкома. При нем в Костроме появился первый асфальт, центральный фонтан, микрорайоны Октябрьский и Первомайский. Умер он в 1985 году.
Мальчишкой я жил вместе с дедом и бабушкой в доме ветеранов на площади Мира. Нашим соседом по площадке был облвоенком. Я хорошо помню, что раньше ветераны справляли День Победы очень скромно и очень печально, это действительно был праздник со слезами на глазах. Ни дед, ни другие фронтовики не любили рассказывать про войну. Говорили об этом только в своем кругу. Выпивали, плакали, иногда я слышал обрывки фраз из их разговоров, но понять общий смысл не мог.
Когда нас учителя просили перед праздником записать рассказы ветеранов о войне, разговорить их не получалось. Тогда мы шли на хитрость: выпытывали информацию у их жен. Например, старик, который дружил с моим дедом, познакомился со своей женой на фронте. Поэтому она многое знала и кое-что нам о нем рассказывала.
А еще был дед, ветеран, у него не было части ноги. Так он в первый раз мне кое-что рассказал о войне только в 1992 году, когда я закончил службу лейтенантом и приехал в отпуск. Увидев меня, он спросил: «Ну что, Дим, ты Ванька-взводный? Вот и я был Ванькой-взводным». И поделился воспоминаниями.
На акции «Бессмертный полк» мы с семьей в третий раз. Когда я вижу все эти портреты, у меня в памяти невольно всплывают лица ветеранов, которых я знал. Мне нравится, что этот проект не был спущен сверху. Меня никто не обязывает прийти сюда, это мое личное решение. Конечно, какая-то организация нужна, потому что собирается большое количество людей и необходимо обеспечить их удобство и безопасность. Как человек либеральных взглядов, я не приемлю попытки государства все зарегулировать, использовать чью-то идею в своих интересах. Но, на мой взгляд, в Костроме такого нет. По крайней мере, я не слышал, чтобы у нас была для кого-то обязаловка, все приходят на акцию по собственному желанию.
Мне нравится, что в этом году я вижу мало этих пошлых надписей на автомобилях «Можем повторить». Когда в детстве мы общались с ветеранами, они продвигали такую мысль: мы мир отстояли, а вы должны его сохранить. Если бы я сказал ветерану «Можем повторить», он бы клюшкой меня по шее отдубасил. И был бы прав.
Николай Палихов, Йошкар-Ола
Слева направо: Анна Палихова, Руслана Палихова, Николай Палихов, Маргарита Палихова, фото Дмитрия Любимова
— Я — Николай Палихов, со мной рядом жена Анна Палехова, моя мама Маргарита и дочка Руслана.
В шествии «Бессмертного полка» мы участвуем в четвертый раз. Три года ходили в общей колонне, а в этом году решили пройтись просто с портретами — не успели к началу выдвижения. Пришли сюда, к монументу воинской славы самостоятельно. Гуляем с портретами, ищем ветеранов, дарим цветы.
Когда увидели первый раз акцию «Бессмертный полк», решили, что на следующий год обязательно пойдем. Сначала был один портрет, потом появились и фотографии всех наших дедушек-ветеранов.
У нас три портрета. На первом мой дед — Палихов Николай Анатольевич. Он был сапером в Великую Отечественную, прошел всю войну. Призывался сразу после школы, ему было 18 лет. После войны был школьным преподавателем физики в Казани, а когда переехал в Йошкар-Олу — вел во Дворце пионеров кибернетику. Он был очень активным человеком. До своего 90-летия не дожил буквально несколько месяцев. Его однополчанин написал о нем книгу.
Маргарита Палихова
— На втором портрете — мой дедушка Михаил Павлович Павлов, который был первым председателем колхоза, он и колхоз основал. В Моркинском районе. На фото он совсем молодой, а на фронт он ушел в сорок лет. Ушел в 1941-м, погиб в 1942-м.
А это еще один мой дедушка, Петров Иван Петрович. Он умер в 81 год, был инвалидом войны.
Акция «Бессмертный полк» нужна, благодаря ей можно увидеть количество погибших — тех, кто воевал. И тех, кто помнит о войне. Люди сами приходят, смотрите, сколько людей.
Вера Позднякова, Тверь
Фото Алексея Полухина
— Это мой дедушка, Пирогов Иван Дмитриевич, он прошел всю войну, защищая нашу Родину. Был разведчиком, боевым офицером. Перед началом войны он учился в Тамбове, в пехотном училище.
Я застала дедушку, он умер в 2010 году. Много рассказывал про войну. Однажды он поймал «языка» и тот начал ему показывать фотографии жены и детей. После войны дедушка даже пытался его разыскать, но безуспешно. Из рассказов дедушки я поняла: даже на войне он оставался человеком.
Всегда участвовали в акции. По-другому никак. Дедушку мы все очень любили и уважали, он был нашем героем и навсегда им останется. И правильно, что внимание государства направлено на людей и их ценности. В том числе и организацией «Бессмертного полка».
Как появилась и менялась акция «Бессмертный полк»
Акцию «Бессмертный полк» массово начали проводить в Томске в 2012 году, ее организовали журналисты Сергей Лапенков, Сергей Колотовкин и Игорь Дмитриев (задолго до этого похожие акции проходили и в других городах России — в Ухте, Тюмени, Омске, Пскове, Севастополе). По Томску прошла колонна из шести тысяч человек, акция стала популярной в других городах и странах.
Главная идея движения — сохранить в каждой семье личную память о поколении Великой Отечественной войны. Участники «Бессмертного полка» выходят 9 Мая на улицы своего города с портретом или именем близкого человека, который участвовал в войне или пережил ее. Координаторы задумывали акцию как добровольную, неполитическую и некоммерческую и не привязанную к любым государственным или имиджевым целям. У «Бессмертного полка» нет определенного лидера (только координаторы в регионах), это история про объединение людей и всенародную традицию празднования Дня Победы.
В 2014 году активисты зарегистрировали общественное движение, став некоммерческой организацией. У него есть собственная символика — журавль, взлетающий в небо на фоне пятиконечной звезды. В 2015 году после участия создателей «Бессмертного полка» в оргкомитете «Победа» администрация президента рекомендовала регионам содействовать проведению акции. В мае «Бессмертный полк» прошел по Красной площади, в акции участвовал президент Владимир Путин, на организацию были потрачены бюджетные деньги. Создатели движения видели бюрократизацию процесса и опасались, что в следующие годы людей будут заставлять участвовать в акции и что власти хотят перехватить инициативу, которая изначально была общественной. Некоторым координаторам поступали предложения работать в движении за деньги.
В 2015 году бывший координатор «Бессмертного полка» в Москве (был исключен за нарушение устава — попытку разрешить движению вести коммерческую деятельность) Николай Земцов создал новую структуру — «Бессмертный полк России». Он существует при поддержке Общероссийского народного фронта и Общественной палаты России. Движение, созданное в Томске, к нему отношения не имеет. На акции, организованные новой структурой, часть участников приходила с портретами не своих родственников и по разнарядке.
«7x7» спросил одного из создателей акции Сергея Лапенкова, как он оценивает попытки чиновников влиять на движение.
— Я никогда не говорю, что власть приватизировала «Бессмертный полк». Что такое власть? Она состоит из людей, которые принимают решения. Когда мы контактировали с властью на уровне муниципалитета или региона, то вообще не было никаких проблем. На самом деле мы вышли на контакт с федералами перед юбилейным годом, и вначале это было даже хорошо для движения, потому что мы получили бумагу, которая очень много бюрократов в регионах заставила согласиться с тем, что у них будет «Бессмертный полк». Но потом было принято решение относительно будущего акции. И его мы считаем большой ошибкой федеральной власти. Принимала его вполне конкретная команда, я так понимаю, прежняя администрация президента. Здесь все состоит из нюансов. Вот говорят: власть приватизировала. Вы спросите у людей, какая-то власть к ним приходила, выдавала им мандат, на то, чтобы они пошли? Нет. Есть города, где ведут школьников, гонят бюджетников, все это есть. Но это не значит, что это тотально и везде так. Появление второй организации «Бессмертный полк России» раскололо первоначальное движение и оказало большое административное давление на людей, но оно его не убило, не похоронило, не искоренило, хотя задача поглотить была. Это произошло благодаря сопротивлению людей. Эта история с государством состоит из частностей. Я могу из этого же государства назвать многих людей, которые, наоборот, помогали движению. Сейчас федералы гораздо меньше вмешиваются, никаких установок не существует. Изначальная история — каким должен быть «Бессмертный полк» — в значительной мере сохранена. Сейчас «Бессмертный полк» стоит на развилке — чем он станет в будущем? Останется ли он днем памяти о людях или он превратится в очередной вселенский карнавал. Это зависит от людей, а не от чиновников.
Меня не власть больше пугает — чего от нее можно было, в общем-то, ожидать? — меня больше люди удивляют. С ними про смыслы никто нормально, по-человечески не поговорил. И вот эти истории с «Лохматым полком» [шествия с портретами собак, которые участвовали в войне], с поварами, с пипидастрами [попоны для чирлидинга] в колоннах, с детьми в военной форме. Ну какой чиновник дает установку шить форму для ребенка? Это мама думает, что это красиво. Мы за то, чтобы это была история личной, семейной памяти, история одного человека. Говорить, сколько людей вышло, устанавливать рекорды — это пошло. Тут одно из двух: либо вы гонитесь за рекордами и массами, либо это для вас день одного человека. И тогда неважно, сколько историй будет рядом, потому что каждая из них — уникальна.
Реклама. Где находится Петропавловск-камчатский, Орёл или Подольск? Город на карте и координаты на сайте http://гденаходится.рус