В Смоленске на улице Маршала Жукова в сквере у памятника смолянам, пострадавшим в радиационных авариях и катастрофах, 26 апреля собрались участники ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Они по-разному вспоминали, как это было. Их рассказы записал корреспондент «7x7».

 

«Пришлось ехать, девчонку оставлять»

80-летняя Лидия Морозова из поселка Озерный рассказала, что ей пришлось дважды из деревни не по своей воле ехать в Украину в 1986-1987 годах. Она работала в Чернобыле поваром:

— Нас гнали работать как из-под палки. Не пойдешь, значит потеряешь работу, а с работой было плохо, у меня были дети маленькие, дочке было 10 лет. Пришлось ехать, девчонку оставлять. Нас гнали.

По словам Лидии Морозовой, она перенесла уже шесть операций, а в 2012 году на просьбу о помощи ей отказали. Она сказала, что сейчас ее пенсию разделили на части и выплачивают с задержками:

— Я не знаю, когда деньги свои получу. Каждый день утром встаю и ползу до банка. Каково мне ползать за этими деньгами, которые я заработала?

 

Лидия Морозова

 

«В Европах за радоновый душ платят бешеные деньги» 

Участник ликвидации последствий взрыва на Чернобыльской АЭС Александр Героев рассказал «7x7», что он об аварии знал больше, чем другие: 

— В 1986 году я работал электромонтажником, мне было 26 лет. Получил повестку из военкомата. Куда еду, знал, может быть, лучше других из-за специфики воспитания. Автобусами нас довезли до Курска, где был пункт сбора, переодели. Была организована Московская бригада химической защиты. Оттуда уже нас перевезли в пункт постоянного базирования, то есть в 30-километровую зону.

По словам Героева, теоретически он мог отказаться от поездки, но посчитал это ненужным:

— Я исходил из того, что лучше знал, что там могло происходить, и как в этой ситуации находиться — [сказалась] недавняя армейская служба, плюс этот вопрос меня интересовал: как работает реактор, и что такое радиационное заражение местности.

 

Александр Героев

 

Как рассказал Александр Героев, сложность обстановки, которая там была, заочно оценить было нельзя. Средства массовой информации на тот момент давали не самую объективную оценку.

— Я туда попал достаточно поздно, в июле-августе 1986-го года. По моим оценкам, на тот момент основные объемы опасных работ были выполнены. На объект выезжали командами. Я несколько раз был в команде радиохимического специалиста капитана Павлова. Он там уже был второй срок.  С его слов это звучало очень жизнеутверждающе: «В Европах за радоновый душ платят бешеные деньги, а вам тут еще и доплачивают по три оклада».

 



 

«Пожарные получили высокие дозы»

По словам  Александра Героева, в зоне заражения приходилось соблюдать особые правила поведения. 

— В начале августа (я какое-то время работал там на разведывательной машине по специальности) при выезде с территории чернобыльской АЭС нас перестали мыть, то есть уровень заражения на поверхности земли соответствовал фону. Что касается самого реактора — конечно, там сохранялся еще высокий уровень заражения. При соблюдении правил поведения на зараженной территории особых проблем не возникало. Ну да, фоны повышены, но в принципе это вопрос достаточно относительный. Радиационное поражение, имеется ввиду лучевое, до 100 рентген в час в течение года полностью перестает оказывать негативное воздействие на организм, вероятность каких-то заболеваний очень низка. Я не знаю статистику, поэтому не могу сказать, насколько много людей погибло из-за заражения, но пожарные, которые участвовали непосредственно в тушении и находились в зоне именно во время начального периода плюс первые группы ликвидаторов, которые убирали графитовые осколки — они получили очень высокие дозы. Но и сроки работы на объекте были до трех минут. То есть за счет большого числа людей снижали разовые дозы облучения.

 

 «О людях не думали»

Врачом-офтальмолог Лилия Крупнова в момент взрыва была в 139 километрах от Чернобыля, в Гомеле. После окончания в 1985 году Витебского мединститута она проходила интернатуру на базе Гомельской областной больницы и жила в общежитии медработников этой же больницы.

— 26 апреля 1986 года по случаю выходного дня я загорала возле общежития на полянке. Жара была нестерпимая, поэтому решила заканчивать прием солнечных ванн и пойти пообедать в ресторан. В застойные времена вчерашний студент при зарплате 110 рублей вполне мог себе позволить ходить обедать и не только в рестораны. Ресторан находился недалеко от знаменитого гомельского парка, в выходные там всегда было многолюдно. Когда я вышла из ресторана — нависла темная туча, поднялся ураганный ветер, неслась пыль, вокруг стало темно, и из парка бежали люди, было много детей, все были в светлой одежде. Бежали весело, шумно, казалось, что начнется ливень.

По словам Лилии, официально никто никого не информировал, но сразу поползли слухи, что что-то случилось:

— Что и где — никто толком не знал. Помню только почти пустые троллейбусы в городе, люди старались не выходить лишний раз на улицу. Все были притихшими, настороженными, в общем, никто не понимал, что произошло, и что делать.

Позже, когда уже стало ясно, что произошла ядерная катастрофа, никаких рекомендаций и указаний не было. Врачи тоже не были готовы и, как и обычные люди, слабо представляли, что делать. В городе начались массовые отравления йодом:

— Люди слышали, что нужен йод для защиты от поражения щитовидной железы, но в какой форме, дозировке — никто понятия не имел, принимали кто как мог. В аптеках йод исчез.

Первомайскую демонстрацию не отменили и люди, как обычно, вышли на нее с детьми:

— Кажется, только после 1 Мая мы уже точно узнали про аварию, а до этого было молчание, демонстрация же важнее человеческих жизней, — рассказала врач. — Думаю, и это не только мое мнение, что тогдашнее руководство всеми силами пыталось скрыть сам факт аварии. Наверное, надеялись, что «само рассосется». Хотя руководители республики быстренько вывезли свои семьи подальше. О людях не думали. Нас, интернов, отправляли в командировки в 30-километровую зону для оказания высококвалифицированной медицинской помощи населению (а врачи со стажем, видимо, были менее квалифицированными, чем мы), все отказывались ехать под любым предлогом, а нас никто не спрашивал. Зато впоследствии не нашлось ни одного командировочного удостоверения, подтверждающего факт нашего пребывания в зоне.

Для Беларуси авария стала трагедией. Поначалу с аварией связывали рост почти всех заболеваний, но со временем пришли к выводу, что явный доказанный всплеск, связанный с аварией, имеют рак щитовидной железы и лейкозы. Особенно у детей.

— Для меня лично авария тоже не прошла бесследно. У меня рак щитовидной железы, дважды не очень удачно оперированный (врачам всегда везет), прошла 6 курсов лучевой терапии, надеюсь, что еще поживу.

На вопрос отправилась бы сейчас ликвидировать подобную катастрофу Лилия ответила отрицательно:

— Может, и не патриотично, зато честно. У меня статус пострадавшей от аварии на ЧАЭС, было много льгот (лекарственное обеспечение, оздоровление, проезд, ЖКХ и т.д.). Власти, уже не советские, а белорусские, временно упразднили льготы, лет 10 уже назад, а теперь и не вспоминают про такую мелочь.


Авария на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС произошла 26 апреля 1986 года. В работах по ликвидации последствий катастрофы участвовало более 600 тысяч человек. В первые три месяца погиб 31 человек. 15 декабря 2000 года Чернобыльскую АЭС окончательно закрыли.