В Орле, который 5 августа 2018 года будет праздновать 75-ю годовщину со дня освобождения от фашистской оккупации, стартовала акция «Молчаливые свидетели истории». Молчаливые свидетели — это старые пуговицы. Об этой акции корреспонденту «7x7» рассказала автор идеи, руководитель Орловской региональной общественной организации «Знание» Татьяна Кононыгина.
У каждого свои символы
— Если мы проедем по городам России, то увидим, что главным символом войны у нас является оружие: танки, пушки, самолеты — именно они установлены на всевозможных постаментах и стали предметом напоминания о страшных годах и поклонения. Иное я наблюдала в европейских городах и селах. Там предметы памяти о войне — очеловеченные. Даже не солдат на постаменте, не генерал, но человек, ребенок, старик, камень. И мне кажется, такие символы трогают душу больше, чем ствол орудия.
Наша организация много лет сотрудничает с немецкой «Исторической мастерской» в городе Мерзебурге, которая постоянно побуждает немцев помнить о том, что было в годы Второй мировой. Но не через лекции и парады, как у нас: стол с красной скатертью, графин, цветы, ветеран с медалями, — а через семейные истории, через предметы быта, которые сохранились у бабушек-дедушек с тех времен и которые были свидетелями военных ужасов и преступлений. Таким образом ребенок узнает о войне через историю своей семьи, которая подкреплена еще и неким предметом, тотчас превращаемым в символ.
Их последняя акция называлась «Мы, пуговицы, свидетели вашей истории» — так, во всяком случае, я перевела с немецкого. Что они придумали? Все началось с гимназии маленького городка земли Заксен-Анхаль. Дети 14 раз побывали в Треблинке — концлагере в Польше, прочувствовали, а взрослые для закрепления чувств придумали маленький проект — инсталляцию из пуговиц. Одна пуговица — один из 17 тысяч погибших в Треблинке. Они обратились к немцам, к нам, к голландцам — поговорите со своими родителями, бабушками, дедушками и принесите или пришлите старую пуговицу. И люди откликнулись. Не только дети, но и взрослые. И мы собрали порядка тысячи. Они пришили их на панно и отвезли в Треблинку.
А у нас пуговицы все несут и несут… Вообще, в орловских домах не было принято выбрасывать пуговицы. Никогда. Считалось, что это плохая примета. Да и вообще вещи не выбрасывали — слишком дорого они давались. То есть проблемы найти старую пуговицу нет. Но главное — то, что стоит за этой пуговицей. А за ней признание и готовность: «Я помню, я знаю, я сочувствую, я готов передать историю своих родных своим детям и внукам». И вот поскольку часть пуговиц осталась, они меня все время беспокоили. Будто я что-то не сделала. Подумалось: в этом году исполнится 75 лет освобождения Орла от фашистской оккупации. Кто поможет нам вспомнить о том, что было? Героев войны почти не осталось, фронтовые письма, фотографии либо потеряны, либо разобрали по музеям. И получается, что есть у нас только память еще живых свидетелей истории — детей войны, узников и немногие предметы времени, которые сохранились из-за своей малости да веры в приметы.
В центре города, у стены бывшего Орловского централа, где в годы оккупации (1941–1943-е) немцы организовали концлагерь, есть кладбище. Несколько холмов, где покоится неизвестно сколько замученных и расстрелянных, установлено пока около 5 тысяч имен детей, женщин, стариков, военнопленных. Это захоронение не входит в официальные планы мероприятий. Военнопленных и замученных у нас до сих пор не чтят — памяти у нас заслуживают только те, кто побеждал. Неслучайно нет на тех холмах ни одного имени. А поскольку они в процессе застройки областного центра еще и оказались практически во дворах жилых домов, многие горожане даже не знают, что это и кто это — нет ни указателя, ни обозначения. Это неправильно. И это может быть уроком для детей и молодежи. И мы соберем пять, семь тысяч пуговиц и соберемся 5 августа именно здесь. Почтим память, расскажем свои истории. Потому что на самом деле мы помним. А из пуговиц сделаем панно. А еще обращусь к нашим дизайнерам, чтобы они придумали некую сувенирную пуговицу, которая бы напоминала людям об этой акции. Глядишь, лет через 20 внук спросит: «Бабушка, а что это у тебя за пуговица?». И я расскажу ему об орловском концлагере, о том, кто и почему собирал пуговицы и о чем напоминает именно эта…
История войны — в семейных рассказах
— Война — это ужас. Это голод, грязь, смерть и непосильный труд. Большой вопрос: когда надо начинать говорить об этом?
На днях в одной немецкой газете прочитала: там в некоторых городах организованы Детские университеты, которые целенаправленно работают с памятью. Недавно мир вспоминал о Холокосте. В Германии вопрос, что вы знаете о нацистах и газовых камерах, задавали… в детских садах. У них масса мультфильмов об этом, комиксов. А на Украине, к примеру, принят специальный закон, согласно которому на мероприятия, связанные с рассказами и воспоминаниями о Великой Отечественной войне, о зверствах фашистов, можно прийти в общественную организацию только с разрешения родителей, причем подростку должно быть не меньше 16–18 лет. Считается, что рассказы о войне травмируют психику. А я вот убеждена, что чем раньше мы об этом будем говорить, тем лучше, только умело, тонко и правильно. Думаю, пришла пора и у нас открыть Детский университет истории и культуры.
Немцы в шоке: 57% опрошенных детей не могут идентифицировать термин Аушвиц. В Германии. Я подумала: вот мы с вами сейчас выйдем на улицу и спросим прохожих: что такое Аушвиц? Боюсь, что правильно ответят единицы. И это провал нашей патриотической работы. За свои 20 лет работы в общественной организации я не могу вспомнить ни одного массового похода свидетелей времени — детей войны, узников в наши школы. Принято приглашать тех, кто был с оружием. А пострадавшие неинтересны.
Какой-то философ сказал: насилие начинается там, где заканчивается разговор. Я бы добавила: разговор о нем. Поэтому, возвращаясь к нашему разговору о пуговицах, я убеждена: надо говорить с детьми и школьниками. Если этот разговор облегчат или спровоцируют пуговицы, значит, с помощью пуговиц.
Одна пуговица — одна история жизни. Сначала история — потом пуговица, и здесь пуговица — толчок к познанию истории. Рассказ. Спросишь бабушку, как недоедали и ели улиток, как угоняли в Германию. Я вот о многом не успела спросить своих родителей, а сами они такие разговоры редко затевали — боялись, все узники были под подозрением. Мой папа, к примеру, был на оккупированной территории подростком — он с 1927 года. Известно, что таким ставили всяческие барьеры для учебы. А тут деревенский паренек — как выберешься из колхоза, когда даже паспортов крестьянам не давали? И не выбрался бы, если бы не написал письмо Сталину. Подросток — вождю, в 43-м году. «Любимый-уважаемый Иосиф Виссарионович, окончилась война, я пережил оккупацию и ужасы. У меня престарелые родители, я поздний ребенок. Что вы мне посоветуете?». И в течение месяца в деревню пришло письмо, подписанное Сталиным. «Да, война скоро закончится, дорогой Миша, и нам будут нужны специалисты, чтобы поднять наше народное хозяйство. Поэтому я тебе советую учиться. А своих родителей ты будешь навещать, так как они живут недалеко от города».
Долго хранилось это письмо. Потом исчезло. Думаю, испугались, когда начались всяческие разоблачения сталинского правления. Но оно сыграло свою роль, стало своеобразным пропуском для отца. В 1944 году он поехал поступать в машиностроительный техникум в Орёл. Письмо Сталина, думаю, взял с собой. А там ему помог еще один человек — старый кадровик, военный, без ноги. Он подсказал мальчишке, что надо вычеркнуть из автобиографии и как лучше ответить на вопросы, касающиеся оккупации, чтобы поступить. И он все переписал. И поступил в техникум, окончил его, стал конструктором, секретарем комсомольской организации, работал на заводе «Текмаш». Общий трудовой стаж на этом заводе вместе с маминым — почти сто лет… Я кладу свою пуговицу и помню его рассказ о том, как его спас австрийский врач от бруцеллеза, который он подхватил с голодухи, как он попал в концлагерь в Альшанских выселках и бежал оттуда, как подбирал пустые банки из-под тушенки, которые немцы бросали из окон поездов, и вылизывал их, как их заставляли рыть окопы... И я готова рассказать об этом не только своим детям, внукам, но всем. И считаю, что вот это — самая что ни на есть патриотическая работа.
Указаний вспоминать не было
— В школы нас не пускают. И наработки наши не берут. Спрашиваю: «Почему?». Мне отвечают: «Указаний не было». Понимаете? Я выступаю периодически перед преподавателями истории, классными руководителями и педагогами по воспитательной работе Орла, предлагаю: вот вам истории пожилых орловцев — мы ведь и до пуговиц собрали их множество, студенты Орловского госуниверситета культуры дважды ставили по воспоминаниям детей войны и узников спектакли, возьмите, вам ничего не надо делать. А лучше приводите детей, мы покажем музей, фильм об узниках, придут бабушки, проведем мастер-классы, расскажем про старые вещи, про военное детство, покажем, что такое чемодан жизненного пути. В ответ: «Ой, как здорово, давайте сделаем городской фестиваль, каждая школа подготовит свой спектакль на основе собранных детьми воспоминаний их бабушек-дедушек…» и — «Указаний не было».
Сейчас мы подружились с детской деревней SOS, что у нас в Лаврово Орловского района. Там живут 56 детей-сирот. Уже сформировали группу бабушек-волонтеров — геронтоволонтеров по-правильному. И до октября будем встречаться с воспитанниками этой деревни. Трудностей там немало. Нет, не от бедности, наоборот. Они привыкли жить на всем готовом и считают это нормой, выходят в жизнь, а трудности преодолевать не приучены. Специалисты из деревни SOS выиграли президентский грант «Орлята учатся летать», а в нем одно из направлений «Я (сирота) и ветеран». Так вот мы нашли сирот среди пожилых людей. Их жизненные программы совсем иные, чем у маленьких жителей деревни, они всего добились сами. Уверена, общение с ними и другими представителями почтенного возраста будет абсолютно полезным.
А что касается других учебных заведений — не сдаюсь, буду предлагать поучаствовать в акции учителям истории. Обратимся к сельским учителям, у нашей общественной организации есть площадки в Орле, Новосиле, Болхове, Змиевке, Кромах, в Орловском районе. Собственно, мне пуговицы даже не нужны. Не нравится — придумайте что-то свое. Главное ведь — не пуговица. Главное — жизненная история, которая заставит задуматься, пожалеть, посочувствовать, уважать.
«Чтобы душа не очерствела»
— А вообще, наша акция — это ведь не только память о погибших, не только обращение к детям, к молодежи, это и работа с пожилыми. Они понимают, что нужны — своим внукам, чужим людям. Государство-то о них не очень печется. Вот в Орловской области в прошлом году на поддержку пожилых людей через государственные программы было выделено всего 410 тысяч рублей. Зато на доплаты к пенсиям бывшим госслужащим — 104 миллиона. Я бы поняла это, если бы последние участвовали в благотворительности, работали волонтерами. Но ведь нет. Старики никого не интересуют, хотя их на орловщине огромное количество — треть населения, каждый второй взрослый человек.
Нашим чиновникам предлагаю постоянно: приходите к нам в общественную организацию, люди расскажут, зачем они сюда приходят, а вы подумайте, как помочь. Не идут и не слушают. А мы слушаем, записываем, занимаемся, даем возможность снять стресс от войны, который их сопровождает всю жизнь, даем почувствовать себя нужными. Кстати, а вы что-нибудь знаете о том, как ваши родители или бабушки-дедушки пережили войну? Идите и спросите. И принесите старую пуговицу. В мозаике самых разных воспоминаний она не будет одна. Пять тысяч убитых в орловском концлагере — пять тысяч историй узников и детей войны. Мы — помним. И должны сделать так, чтобы это запомнили и те, кто — пройдет время — никогда не увидит живым ни ветерана войны, ни узника фашизма, ни детей войны. Чтобы душа не очерствела.
Орловская областная общественная организация «Знание» — преемница орловского отделения Всесоюзного общества «Знание», которое появилось в Орловской области в 1948 году. С 1993 года действует как самостоятельная, независимая, социально ориентированная некоммерческая общественная организация, которая занимается просвещением граждан. В 1996 году ее возглавила кандидат социологических наук Татьяна Кононыгина. Одно из основных направлений деятельности НКО — работа с пожилыми людьми. Общество десять лет реализует межпоколенческие проекты: пожилые делятся опытом с молодыми, а молодые помогают пожилым. На сегодня сложилось около ста пар «пожилой — молодой», которые общаются друг с другом постоянно. Организация существует за счет взносов ее членов, благотворительных пожертвований и грантов.