В десяти минутах ходьбы от площади Сусанина в Костроме можно отдохнуть на лавочке напротив пруда, половить рыбу или покормить уток. Сердце города, как Шаговский пруд называют сами активисты, удалось сохранить благодаря постоянной переписке с чиновниками и встречам в администрации, митингам и пикетам, сборам подписей и творческому подходу. Так считает Наталья Цветкова, один из лидеров Комитета в защиту Шаговского пруда, которая после победы в этом противостоянии заинтересовалась политикой и даже вступила в «Справедливую Россию».
Корреспондент «7x7» поговорила с Натальей Цветковой о том, как разворачивалась борьба за Шаговский пруд, и об уроках, которые может вынести из этой ситуации активная общественность.
«Ждали только, когда его облагородят»
— Что значит Шаговский пруд для Костромы? Почему тогда, в 2015 году, горожане встали на его защиту?
— По одним источникам, Шаговскому пруду 600 лет. По другим, более официальным, — 400. Для Костромы это очень древнее, исторически сложившееся место. 600 лет назад здесь были немецкие пивоварни, в пруду охлаждали солод. Поскольку пруд искусственно созданный, он время от времени менял свое место: правее, левее. На месте дома, который на берегу пруда, сто лет назад была церковь Козьмы и Дамиана, но после революции она была разрушена. Эта часть города по-серьезному не менялась порядка 250 лет. Вот, например, сохранился двухсотлетний особнячок. Если подняться в сторону центра: эти дома здесь стояли во время войны с французами. Образно можно сказать, что какой-то костромич, уходя на войну — здесь тоже формировались полки — прощался со своим прудом, с маленькой родиной. В 2014 году пруд обрамляли вековые ивы. Если сравнить с другими городами, расположенными рядом, это очень уникально. В центре города, рядом с проезжей частью, есть такой вот кусочек природы, где можно посидеть, отдохнуть. Это место всех притягивало. Раньше здесь и купались, и удили рыбу. Осенью 2014 года в один прекрасный день жители близлежащих домов проснулись и увидели, что пруд огорожен строительным забором. Так мы узнали, что земля будет отдана в аренду под строительство кафе.
— То есть сделано это было абсолютно втихую?
— Формально законодательство было соблюдено. Но никто не спрашивал у людей, живущих рядом, широкая общественность была не в курсе. Пруд защищало пять законов разного уровня, поэтому горожане были спокойны за его судьбу. Ждали только, когда власти возьмутся за пруд и облагородят его, потому что в последнее время он высыхал и имел уже неприглядный вид. Поэтому в 2014 году люди вышли на стихийный митинг.
— Получается, костромичи хорошо знают свою историю и ценят ее?
— Знают, да и город у нас небольшой. Это центр. Где-то рядом у кого-то жили родственники, и многие люди, которые сейчас живут в других районах, раньше жили здесь. Дети проводили здесь детство. Сейчас эти дети стали взрослыми людьми, и когда у нас захотели забрать Шаговский пруд, это взволновало многих горожан, которые живут и в других районах.
— А лично вас что взволновало?
— Я живу в доме напротив. У меня окна на пруд выходят, это источник моего вдохновения. Просыпаясь, я первым делом подхожу к окну. Пруд настолько красив в разные времена года... Это сейчас здесь 18 деревьев посажено, а было 22 огромные ивы. И зимой, когда деревья в инее, ты просто не мог отойти от окна — такая это красота. Или ты идешь и строишь свой маршрут специально так, чтобы пройти мимо пруда. Я пыталась задать себе вопрос: если бы я жила в другом месте, а люди боролись бы за пруд, была бы я так же активна? Думаю, ничего стыдного нет, чтобы сказать: наверное, вряд ли. Как горожанин я оказала бы посильное содействие. Выпал первый снег, люди вышли на стихийный митинг в осеннем пальто поверх халата. Хоть все были местные, многие только здесь познакомились. Выявились активисты. После этого мы пошли ко мне домой писать первые обращения: к мэру, губернатору — к тем, кто на тот момент пришел в голову.
— Так и появился Комитет по защите Шаговского пруда?
— Тогда у меня не было никаких дальновидных планов: я просто действовала по зову сердца. С подписями мы эти обращения отправили. Потом мне стали приходить ответы. Уже в дальнейшем это превратилось у нас в движение, Комитет по защите Шаговского пруда. Туда уже вошли и неравнодушные люди из других районов города, которым по разным причинам этот Шаговский пруд был дорог. Выявилась еще одна активистка, которая здесь живет, — Алла Иванова. Она присоединилась чуть позже, но написала много писем в разные инстанции. То есть я не могу сказать, что я боролась одна или что именно я возглавила движение. Нас было человек 30, кто принимал активное участие и потратил много своего личного времени. Мы записались на приемы, тогда осенью сходили к Алексею Жердеву [на тот момент председатель комитета по природным ресурсам и экологии области], который, собственно, и хотел построить здесь кафе.
— Но он должен быть одним из первых, кто стоит на страже экологических законов. Чем же он объяснял свою позицию?
— Он сказал: оставьте документы, я вам отвечу через месяц. Ответ получили. Поскольку, согласно документам, строительство было уже законно, он себя чувствовал достаточно уверенно.
— Почему появилось подозрение, что пруд планомерно «уничтожали»?
— Как простые горожане, мы не замечали, как пруд мелеет. Несколько последних летних периодов были жаркими. Но ты же просто не пойдешь пруд ведрами наполнять — должна быть какая-то программа. Конечно, ни у кого не возникало мысли, что кто-то может построить здесь кафе. Здесь раньше была проложена труба — так пруд наполнялся водой. Как мы потом выяснили, некоторое время назад приехала машина и эту трубу заварили. Так он потерял эту естественную подпитку, которую получал все эти годы. То есть нам целенаправленно пруд уничтожали.
— Это делали только потому, что не было денег? Или, вы думаете, у власти все же давно были идеи продать отличный кусок земли в центре города?
— Именно выгодно продать эту землю. Мы очень долго спорили с проектом, который здесь должен был появиться. Это что-то по типу Петергофа, его летних резиденций. Но такой домик, наверно, в Петергофе и уместен. Зачем он Костроме, которая имеет свою, уже сложившуюся стилистику, культуру, архитектуру? Кроме того, мы вообще никакого строительства здесь не хотели рассматривать. Пруд должен был остаться. В Костроме вообще, можно сказать, практически нет парков, скверов, пешеходных зон. Люди сюда приходят целыми семьями, кормят уток, сюда приезжают свадебные эскорты. Зимой здесь в прошлом году организовали каток.
«Я поняла, что мы победим, когда увидела унитаз»
— Получается, чтобы добиться своего, вы писали запросы, ходили на приемы, организовывали митинги. Делали еще что-нибудь?
— Мы были очень активными. Мы раздавали листовки на улицах, Алла Иванова создала петицию на Change.org. Мы проводили пикет прямо здесь, у пруда.
— Вы его согласовывали?
— Конечно, были и представители администрации. По поводу пикета нам не строили никаких козней. Говорить в рупор нельзя было, мы просто выстроились вдоль дома и стояли с плакатами. Нас было порядка 100 человек, мы стояли больше часа. Нас видели проезжающие автомобилисты. Мы также провели много времени в одиночных пикетах у администрации города и области. Зима, снег, мороз — а мы стояли: перед планерками, заседаниями думы.
— Депутаты реагировали?
— Кто-то здоровался, кто-то прятал глаза. По сути, это люди, которых мы выбрали, представители власти народной, но мало кто нас поддерживал в нашей борьбе. Только местный депутат Евгений Масленников — посильно.
— Навскидку не вспомните, сколько в общей сложности вы провели митингов, пикетов?
— Один пикет у пруда, один митинг в центре города совместно с представителями разных партий и общественных движений. На втором митинге нас поддержал депутат областной думы Владимир Михайлов. Мы записались на личную встречу к губернатору, которую добивались несколько месяцев. Мы пришли туда вдвоем, я и Алла Иванова. Договаривались, что будем только мы и губернатор. Когда же мы пришли, увидели перед кабинетом очень много людей: представителей администрации, замглавы города, очень много СМИ. Мы развернулись и с этой встречи ушли.
— Так и не встретились с губернатором?
— Нет. Потом мы ходили на личный прием к мэру города [Виктору] Емцу, в областную думу. Однажды у меня был поход на заседание городской думы, куда меня не пускали, а мне там хотелось рассказать о Шаговском пруде. Секретари меня убеждали, что все депутаты в курсе про пруд, но я была уверена, что это не так. Меня не хотели пускать, но я прошла. Когда заседание началось, я встала и открыла плакат: «Не дают слово на городской думе». В результате они были вынуждены мне его дать на несколько минут. Кроме петиции, мы собирали подписи на улице — более четырех тысяч. Для Костромы, конечно, это, может быть, очень большой подвиг [население Костромы составляет 270 тысяч человек]. Не знаю, случалось ли подобное когда-нибудь еще. Это была пачка толщиной где-то пять сантиметров.
— Необычные, нестандартные акции проводили?
— Мы провели флешмоб. Уже зимой около пруда мы облились холодной водой из ведер на морозе, записали это на видео и послали в думу, главе администрации, губернатору, областным депутатам. Мы сочинили столько стихов и частушек про пруд! Мы водили хоровод вокруг забора, мы его постоянно обклеивали листовками. Люди, которые переживали за пруд, были очень творческие. Я поняла, что мы победим, когда Эдуард Фёдоров схематично изобразил, как будет выглядеть новое кафе на берегу этого пруда. И он это сделал не так, как нам представляла администрация города, а так, как это выглядело бы в натуральную величину: имея техническое образование, я видела, что этот будущий проект — кафе, был сделан в перспективе, иными словами, нарисован меньше [по масштабу], чем оно на самом деле выглядело бы. Но простые люди, конечно, не обратили на это внимание. А в реальности это было похоже на унитаз. Мы эту картинку с унитазом распространили по всему городу, послали в администрацию города, области, в СМИ, губернатору. Золотой унитаз вместо пруда — для меня это был образ провала, и кафе здесь не быть.
— А СМИ помогали с освещением проблемы?
— Конечно, нет. Буквально все СМИ тему замалчивали, ну либо писали в урезанном виде. СМИ занимали позицию администрации, что пруд находится в плачевном состоянии, город дотационный, денег на восстановление пруда нет.
Благодаря партии лед «если не тронулся, то надломился»
— Какое событие вы бы назвали переломным в ходе борьбы?
— Они все в какой-то степени были такими. Люди все больше проявляли свою гражданскую позицию. Когда стоишь зимой с плакатом в одном положении, пусть и в рукавицах, замерзают руки. Поэтому у нас был график выходов в одиночные пикеты: по 30 минут — часу. Представляете, сколько было людей, если мы так неделю стояли около областной и городской администрации? То есть человек по 12 в день. Но ведь люди работают, у них семьи, а они жертвовали своим временем.
— А какой был средний возраст у участников движения? Это была активная молодежь или помнящие пруд на протяжении многих лет люди?
— Больше активности проявляли, наверно, люди после сорока лет, у которых с прудом действительно что-то было связано. Материальной заинтересованности не было никакой. Но когда мы проводили митинги, пикеты, там было уже очень много молодежи. У нас были молодые мамочки, которые, гуляя на улице с детьми, собирали подписи. Несколько активных человек было и до 30 лет.
— Но все же была ключевая акция, которая поменяла ход событий?
— Это сложно определить. Я думаю, обычно люди брались за какое-то дело, но им не хватало систематичности довести все до конца. А мы своей активности не ослабляли на протяжении полугода, пока боролись. Постоянно добивались встреч с чиновниками, писали им письма. Папка, в которой я храню написанные мной документы и ответы на них, толщиной более 10 см. Такая же папка у Аллы Ивановой. Переломным моментом я бы назвала первое заседание общественной палаты области, куда меня пригласили как представителя борцов за Шаговский пруд. Мне сказали, будет совсем немного людей, но я не поверила. Когда я пришла на заседание, там был полный состав палаты, очень много представителей СМИ, организаций, департаментов, строительной организации.
— Вы чувствовали себя неловко?
— Представляете, простой человек заходит в официальный кабинет, где за столом сидят более 20 чиновников в пиджаках, которые подготовились и будут доказывать, что ты не права, что Шаговский пруд исчерпал свою жизнь. Но я немного подготовилась: принесла подписи, на тот момент их было две тысячи, чтобы показать, что не одна я это придумала, сделала фотографии Шаговского пруда в разное время года и распечатала их на больших плакатах, чтобы было чем подкреплять свои слова. Конечно, мне не сказали, что там будет проектор. Там выступал руководитель проектной организации, его презентация выглядела очень респектабельно. И, как я и предполагала, все 20 человек, которые выступали, все члены общественной палаты говорили, что Наталья Цветкова — молодец, проявляет гражданскую позицию, но сделать ничего не возможно: пруд умер, денег нет. Не встретила никакой поддержки даже со стороны департамента культуры, которые, как у них язык повернулся, сказали, что Шаговский пруд ничего не значит для Костромы, потому что прудов таких в Костроме было как минимум пять. Все из них засыпаны, остался один Шаговский, так «какая же в нем ценность?». То есть представитель департамента культуры не сказала как раз о том, что остался последний пруд и нам надо его сохранить. Не знаю, какая была бы судьба у всей истории, но на тот момент я была человеком, очень далеким от политики. Не знаю, стыдно или не стыдно говорить, но я не знала, кто у нас мэр города, губернатор, кто возглавляет думу.
— То есть вы просто жили обычной жизнью?
— Да, я считала, что мы этим людям все доверили и они все замечательно делают в городе. И вот когда эти 20 человек высказались против пруда, один встал и начал очень быстро говорить. Им оказался Андрей Озеров, на тот момент депутат Государственной думы от «Справедливой России», представлявший Кострому. Его речь сводилась к тому, что народ хочет пруд, почему же этот пруд у народа отбирают. Кто его пригласил на заседание областной общественной палаты — наверное, это было счастливым провидением. Я думаю, никто не ожидал увидеть его и мало кто ожидал, что он поддержит идею с прудом. И самое сокрушительное, он сказал: «Если у администрации действительно нет денег на восстановление пруда, я согласен выделить половину средств, а другую половину пусть администрация найдет».
— Сколько средств нужно было для восстановления пруда?
— Цифру не называли. Но фраза Озерова была козырем для нас, что ли.
— И после этого лед тронулся?
— Если не тронулся, то надломился. Поддержка человека, который имеет политическую и экономическую власть, представителя оппозиционной партии для нас, общественников, имела огромное значение. Мы впервые почувствовали, что мы не одиноки. Этот эпизод вообще оказал влияние на мою дальнейшую жизнь — примерно через полгода я вступила в эту партию. В конечном итоге Сергей Ситников [губернатор Костромской области] в феврале 2015 года издал указ о том, чтобы пруд восстановить.
— Его прямо сразу начали восстанавливать?
— Сначала создали рабочую группу, в которую вошло много общественников и представители администрации: решали, что будем делать с прудом, потому что денег нет. В первую очередь был объявлен конкурс на то, каким будет пруд. В нем приняли участие семь различных организаций, и я поучаствовала совместно с нашим общественником Эдуардом Фёдоровым. Наш проект занял второе место. А в одиночку Эдуард Фёдоров, который живет в отдаленном районе Ребровка, занял первое. Сейчас трудно сказать, что пруд восстановлен именно по его проекту. Скажем так: на что денег хватило. Но такой формат тоже был интересен активным горожанам. Когда проект был выбран, половину денег дал Андрей Озеров — сдержал свое обещание. На его деньги купили гидроизоляцию для этого пруда.
— В конечном итоге сказали, сколько потратили на реконструкцию пруда?
— Конечную цифру не называли, потому что было несколько пожертвований. Около пруда есть табличка со всеми спонсорами. Организация «Строймеханизация», например, тоже активно участвовала. Все эти спонсоры просто приезжали сюда и делали бесплатно работы: завозили песок, выкладывали берега, закупили деревья, плитку, лавочки, сбоку сделали скважину — больше пруд без воды не останется. Ивы посадили красивые, шарообразные, их даже постригать не надо. В общем, высказывание при чиновниках известного, властного, богатого человека нашего города имело большое значение. При этом Озеров в политику и свои партийные дела нас не вовлекал. Пруд был восстановлен, потому что никто, кто принимал участие, не имел корыстной цели. Андреем Озеровым, думаю, тоже двигал внутренний патриотизм, а не личный пиар.
«Мы боролись за, а не против»
— Мне сложно судить, насколько фигура Озерова весома в костромской политике, но мне кажется, что если бы это строительство очень нужно было бы власти, Озерова никто бы не послушал и даже половину его денег не взял, потому что в противном случае власти бы не вкладывали ни копейки, а только получали прибыль. Вам не кажется, что у самой администрации просто мог сорваться этот выгодный контракт?
— Мы же постоянно работали с документами, и нам удалось практически раскрыть весь этот заговор. Мы обратились в городскую и областную природоохранную прокуратуру, они нас в этом деле поддержали и помогли.
— То есть в Костроме разделение властей существует?
— Природоохранная прокуратура, поскольку их начальство находится не в Костроме, оказала нам большую помощь и поддержку. Понимаете, когда мы за это дело взялись, мы не знали, что уже переделаны законы, которые этот пруд охраняли, что на тот момент пруд уже был стерт с карты города. Когда мы этим делом занялись, все это противозаконие нашли, раскрутили на уровне документов — мы все это представили в прокуратуру. Все документы, которые мы находили, отсылали в администрацию города и области, губернатору лично.
— Выходит, история с Шаговским прудом — это тот редкий случай, когда справедливость все же восторжествовала именно благодаря закону?
— Да, благодаря тому, что нам удалось раскрутить этот клубок. Уже в январе 2015 года меня пригласили выступить в областной думе в экологической комиссии, которую возглавлял сам Жердев. Там я представила свой доклад, который содержал десятки страниц, где подкреплены все документы — а мне выделили всего девять минут. Его я распечатала для всех участников, их было более 20 человек, и каждому отдала по экземпляру, включая прокуратуру, не только природоохранную. В документах было видно, что это фактически заговор против пруда.
— Я понимаю, что вдобавок еще и кафе было похоже на унитаз. Но все же, почему у вас в Костроме получилось пруд отстоять, да еще и за такой короткий срок — полгода, а так же мало у кого получается, куда чаще горожане проигрывают.
— Наверно, потому что затронули словно сердце Костромы. Ни один человек, который боролся за Шаговский пруд, не имел личной выгоды, но ощущал себя защитником кусочка малой родины. Может, те, у кого не получается, просто не так привязаны к тому, что защищают. И мы не сдавались, полгода вели систематическую деятельность. Мы собирались каждую неделю, иногда чаще.
— Что бы вы посоветовали сделать в первую очередь людям из других городов, которые оказались в похожей ситуации и хотят отстоять свой пруд, рощу, парк? С чего начать?
— Всегда должен быть образ победы. Кроме того, должна быть альтернатива: а что ты предлагаешь, за что ты воюешь? Нам предложили образ нового кафе, пытались его навязать. Но если бы всем горожанам понравился тот кремовый торт, который нам предлагали, возможно, нам было бы не победить. А мы показали, что это даже не кремовый торт, а унитаз. И дальше мы рисовали образ своего Шаговского пруда: не надо ничего придумывать, никаких строений, пусть это будет просто природная красота. Не случись эта борьба, мы бы с вами видели древние ивы. Мы сначала боролись за их сохранение, а потом сами требовали их спилить, потому что экспертиза показала, что они изнутри уже были подточены. А сейчас мы сидим на берегу, скажем так, нового пруда — мы словно заложили его на следующие сто лет. Обязательно важно понимать, за что ты борешься. Очень часто люди выходят на митинги против чего-то, а мы боролись за пруд, его сохранение и обновление. Бороться за что-то — это всегда более позитивно, чем против.
— Образ — это борьба на уровне идеи. А что по поводу «техники»? Какие методы лучше использовать: классические митинги и сбор подписей или частушки?
— Многие методы нашей борьбы были совершенно нетрадиционными. Мне кажется, власти не знали, как на них реагировать. Они умеют только стандартно: путем писем, ответов, и здесь с ними очень трудно конкурировать, поскольку эта машина работает очень четко. Потом, если действовать только бумагами, то каждый ответ ты ждешь месяц, за это время много чего меняется. Мы от бумаги до бумаги не ждали, мы постоянно пытались поговорить с властью: выступления на городской думе, в общественной палате области, областной думе, встреча с главой администрации, пусть она и не была эффективной, попытки встречи с губернатором. После того, как губернатор приказал пруд восстановить, мы вошли в рабочую группу по восстановлению пруда. Раз в два месяца мы заседали прямо у губернатора, и мы где-то полгода работали над идеей. То есть мы и боролись, но и постоянно искали контакт с властями, другими общественными движениями, депутатами. Другое дело, как к нам относились и на нас реагировали.
Толстые утки и ржавая решетка
— Изменилась ли роль Шаговского пруда для Костромы?
— Я считаю, сейчас это одно из красивейших и живописнейших мест Костромы, это ее сердце. В выходные дни здесь бывают сотни людей. Теперь это и символ победы в отстаивании своих интересов.
— Боролись не зря?
— Не то слово! Я уверена, что даже у власти — они же костромичи, сердце любого дрогнет среди этих машин — ведь мы в пяти минутах от центра. Сегодня здесь сидят рыбаки, сколько детей катается на велосипедах, сколько мамочек с детишками отдыхают. В Костроме мало мест, где можно погулять с коляской, чтобы не ехать в парк, которых у нас тоже очень мало. Люди приходят сюда с хлебом, кормят уток. Порой просто встать негде.
— Общественность или власти могут сделать еще что-то для пруда?
— Конечно, есть к чему стремиться. Уже, допустим, видно, что на этом пруду поселились утки. Была идея сделать для них плавучий домик. Здесь уток кормят хлебом, это не очень хорошо. Это еда для них не подходящая. Здесь можно было бы устроить продажу корма для уток. Им немного не хватает травы возле берега, может, стоит не все косить? Можно в некоторых местах плитку доложить. Можно дополнить все это цветами — немного пустовато. Еще не впечатляет решетка, которая за год вся проржавела. Хорошая чугунная решетка стоит дорого, зато простоит века — для этого можно привлечь спонсоров. А спонсоров надо хорошо представлять — табличка у Шаговского пруда не достойна тех денег, которые спонсоры в этот проект вложили.
— Может быть, стоит для этого воспользоваться уже аккумулированными человеческими силами для защиты других объектов?
— Как показывает практика, человеку, который вышел за Шаговский пруд, это было очень важно, он откликнулся, приехал из другого конца города. На что-то другое откликаются другие люди. Ну, какая-то часть людей из «старых» проявляет активность и в других вопросах. Но сколотить костяк и с ним передвигаться по всему городу — наверно, это сложно.
— Наверняка в Костроме еще есть объекты, которые надо защищать.
— Станцию юннатов. Я этим сейчас и занимаюсь.